Читать интересную книгу Как футбол объясняет мир: Невероятная теория глобализации - Франклин Фоер

Глава 8

Как футбол объясняет скромное обаяние буржуазного национализма

I

Девиз футбольного клуба «Барселона» — «Mas que un club» («Больше чем клуб»). И я полностью согласен: это больше чем клуб; это величайший дар Божий. Сейчас, когда я пишу эти строки, на мне надеты видавшая виды кепка и потрепанная футболка «Барселоны», купленные десять лет назад. Я буду писать сегодня эту главу, постоянно вспоминая подробности встречи «Барселоны» с «Ньюкасл Юнайтед» в Лиге чемпионов. А ночью мне приснится длинный закрученный пас Хави,[19] адресованный Хавьеру Савиоле, пробежавшему перед этим по полю невероятное расстояние. Даже если бы законы реальности были отменены, очень трудно представить себя на футбольном поле рядом с Савиолой. Но я все же увижу себя на нижнем ярусе «Камп Ноу», стадиона «Барселоны».

Вместе с остальными болельщиками я буду скандировать имя Савиолы, для пущего эффекта растягивая каждую гласную. Сосед будет размахивать у меня над головой огромным каталонским флагом.

Я стал болельщиком «Барселоны» зимой 1994 года. Мой приезд в столицу Каталонии совпал с ежегодным днем открытых дверей в музее «Барселоны». Это самый посещаемый музей в городе, превосходящий по популярности даже собрание полотен Пикассо. Поскольку в этот день вход сюда бесплатный, перед зданием музея выстроилась длинная очередь, состоявшая из восьмилетних мальчуганов и их матерей, седовласых мужчин, приехавших навестить старых друзей по случаю завоевания «Барселоной» очередного трофея, и юных девушек, решивших подробнее узнать историю любимой команды. Меня чрезвычайно тронул этот неподдельный энтузиазм по поводу незатейливых экспонатов и выцветших черно-белых фотографий. Я чувствовал себя неверующим, который наблюдает за паломниками. В конце концов глубина и искренность их веры сделали верующим и меня.

Если у вас либеральные взгляды и вкусы яппи, вам будет нелегко найти в футбольном мире уголок, где вы чувствовали бы себя как дома. В Европе слишком много клубов, чьи болельщики в прошлом разделяли идеи фашизма, а сегодня исповедуют ксенофобию. И это только первое препятствие в поисках любимой команды. Нормальный человек никогда не будет болеть за клуб, за которым тянется ядовитый шлейф расизма. (Тогда из списка потенциальных любимцев следует вычеркнуть «Пари Сен-Жермен», «Челси», «Глазго Рэйнджерс», «Црвену звезду» из Белграда и почти половину итальянских клубов.

Кроме того, ваше внимание едва ли привлекут многонациональные конгломераты, такие как «Манчестер Юнайтед» и «Ювентус», за которые болеть просто неинтересно, поскольку они почти ежегодно выигрывают национальные чемпионаты.

«Барселона» идеально заполняет эту нишу. На протяжении всей своей истории этот клуб застенчиво демонстрировал присущую ему интеллигентность. В музее «Барселоны» выставлены картины Дали и Миро. Перед входом в его здание стоят образцы современной скульптуры — от минималистских работ Доналда Джадда до произведений неофутуризма. Его крышу проектировал ученик Ле Корбюзье.

Я слышал, будто клуб позаимствовал свои цвета — красный и синий — у триколора Французской революции. Даже если это не более чем легенда, модернистская эстетика «Барселоны», безусловно, объясняется левой политической ориентацией клуба. На волне увлечения анархизмом в 1930-х годах «Барселона» стала коллективом рабочих, и эта традиция сохраняется по сей день. Обладатели сезонных билетов на матчи клуба наделены правом избирать его администраторов, а по телевидению в прямом эфире транслируются предвыборные дебаты, в ходе которых кандидаты в президенты обещают приобретать для команды суперзвезд. Что еще более важно, по преданию клуб был центром сопротивления военной диктатуре Франко. Только на «Камп Ноу» каталонцы имели возможность скандировать лозунги против правящего режима на запрещенном родном языке. Мануэль Васкес Монтальбан, один из великих испанских писателей современности, написал посвященный «Барселоне» роман «Offside» («Офсайд»). В нем он назвал клуб «эпическим оружием страны без государства» и сравнил его победы с победами Афин над Спартой.

И сегодня, в более спокойные времена, клуб находится в центре общественного внимания. Правительственные чиновники обсуждают дела «Барселоны», словно это дела государственной важности. Время от времени президент Каталонии Жорди Пужол вносит предложения по расстановке игроков, стратегии игры и кадровой политике. Лидеры крупных каталонских политических партий заключают тайные союзы с кандидатами в президенты «Барселоны» в надежде на то, что их будут приглашать на почетную трибуну «Камп Ноу».

Сознавая возлагаемую на него миссию, клуб делает экстравагантные жесты, дабы продемонстрировать, что его моральные устои выше коммерческих интересов. Только игроки «Барселоны» выходят на поле в футболках без рекламы. Когда самые высокооплачиваемые футболисты в мире — Марадона, Рональдо, Ривальдо — не выказывают должного рвения, клуб и болельщики поворачиваются к ним спиной. Их отправляют в другие города, несмотря на множество забитых ими голов. Если тренер применяет утилитарную тактику, которой недостает артистизма, его увольняют, независимо от того, сколько трофеев добыла команда под его руководством. Поклонники «Барселоны» страстно желают победы и романтики. И как свидетельствует долгая история неудач клуба, романтики пока куда больше, чем побед.

К сожалению, мало кто за пределами Испании способен в полной мере оценить величие «Барселоны». Этот клуб подвергается нападкам гораздо чаще, чем более богатые мадридский «Реал» и «Манчестер Юнайтед». Я был свидетелем, как на почве ненависти к «Барселоне» находили общий язык сербы и хорваты, израильские ученые и арабы-таксисты. Мне кажется, я понимаю причину этой ненависти. «Mas que un club» означает превосходство. Отказ превращать футболки в рекламные плакаты выражает косвенное осуждение других клубов, соглашающихся на это, чтобы остаться на плаву.

Но если бы враги «Барселоны» взглянули на ненавистный клуб с объективной точки зрения, они наверняка поняли бы, что он заслуживает только похвал. Критики футбола заявляют, что он несет смерть и разрушение. Они утверждают, будто игра способствует обострению межнациональной розни, этого пережитка прошлого, которому не может быть места в мире глобализации и единения наций, воплощенного в Европейском союзе. Согласно еще одному широко распространенному мнению, главная причина сопровождающего футбол насилия кроется в темпе игры. Поскольку голы забиваются нерегулярно, постепенно нарастающие эмоции болельщиков не всегда находят выход, и тогда они выливаются в акты безудержного и исступленного насилия.

«Барселона» опровергает эти тезисы, доказывая, что болельщики, страстно любящие свой клуб и свою страну, совсем не обязательно превращаются в головорезов и террористов. Разумеется, его болельщики могут ополчиться на своих соперников, но почти никогда не выходят за рамки дозволенного. Они не считают недочеловеками болельщиков клубов — конкурентов «Барселоны», и их никогда не обвиняли в насилии. На «Камп Ноу» женщин и детей всегда больше, чем на любом другом стадионе Европы. Здесь также всегда полно переселенцев с юга Испании, которые стремятся как можно быстрее интегрироваться в каталонское общество.

Мало того, «Барселона» не только опровергает доводы критиков футбола, но и отстаивает концепцию национализма. В конце XX века либералы — от философа Марты Нуссбаум до архитекторов Европейского союза — приписывали национализму все нынешние беды. Они называли его трайбализмом в современном обличье. По их мнению, стоит людям отказаться от национальной идентичности, они сумеют преодолеть отвратительный этноцентризм, вульгарный шовинизм и кровавые распри. Они предлагают заменить национализм космополитизмом, отвергнуть патриотизм, создать международные правительственные институты и подчиняться международным законам.

Это красивая, но абсолютно нереалистичная идея. И она не вписывается в концепцию либерализма, разработанную Джоном Стюартом Миллем и Алексисом де Токвилем и получившую развитие у Исайи Берлина. В этой традиции предполагается, что людям свойственно идентифицировать себя с какой-нибудь группой. Это стремление сродни безусловному рефлексу. Когда семья и племя лишились своей прежней центральной роли в современной жизни, их место заняла нация. Отрицать это — все равно что отрицать человеческую природу.

Более того, эта политическая концепция проводит грань между либеральным и нелиберальным национализмом. К примеру, сербские болельщики «Црвены звезды» практикуют нелиберальную разновидность национализма, не считаясь с интересами представителей других национальностей. Но национализм не обязательно должен принимать такие уродливые формы. Утверждать, будто сербы развязали войну в Хорватии и Боснии от чрезмерной любви к родине, — значит сильно недооценивать патологические изъяны сербской культуры. Кроме того, теоретически патриотизм и космополитизм должны идеально сочетаться друг с другом. Можно любить родину — и даже считать ее группой высшего порядка, — не стремясь при этом доминировать над другими группами или изолироваться от них. Клуб «Барселона» претворил эту теорию в практику, и за это я люблю его.