– Идем! – поднялась я, и потянула Татьяну за собой.
Мы пошли знакомой дорогой, проходя мимо церкви. Татьяна неистово начала креститься и кланяться, я дернула ее, торопя домой.
Это – квартира родителей Татьяны, и, судя по всему, их уже нет в живых… На стене висели траурные портреты.
– Переодевайся и иди мыть руки, вон, опять все в чернилах!
Я, почуяв запах выпечки, поторопилась сделать сказанное. В доме пахло яблоками и корицей…
Сев за стол, чуть слюной не захлебнулась: мои любимые оладушки с яблоком и корицей, творожный крем, и чай с мятой.
Татьяна тихо вышла из кухни, я внезапно вспомнила, что я здесь не просто так. Встала и пошла за Татьяной.
– Ты чего не ешь? – она стояла возле стены с портретами, как раз напротив нашего с ней фото. Молодые, красивые, счастливые, еще до встречи с Гришкой…
– Кто она? – решила я спросить.
– Она – та, которая подарила мне тебя… – сказала она странные слова.
– Это как? Ты не рассказывала…
– Рассказывала, просто ты, как обычно, меня не слушала.
– Расскажи! – взяла ее за руку. На меня нахлынула ее боль, отчаянье и огромная любовь.
– Давай, ты будешь кушать, а я расскажу? – она повела меня на кухню, усаживая за стол.
Она немного помолчала, наблюдая за мной, потом, словно решившись, заговорила.
– У меня такое чувство, что сейчас она – это ты… Ты настолько похожа на нее, что сомневаться нет возможности. Ты – ее копия в шестнадцать лет…
– Почему я чья-то копия? Не твоя?
– Однажды моей подруге понадобились деньги, и я предложила ей сдать яйцеклетки, платно и нелегально, так как там нужно было для этого родить ребенка. Но у меня были связи, и Агнесс сходила пару раз, получив немаленькую сумму. Она хотела купить хоть какое-то жилье… Но не успела, погибла…
– Как?
– По стечению дурацких обстоятельств… моя вина, и вина ее друга. Его наказали по закону, посадили на семь лет, я не особо следила за его судьбой.
– А ты… – намекнула я, желая узнать, как наказали ее.
– А меня твой дед смог отмазать, я отделалась условным сроком, и, как потом оказалось, невозможностью иметь детей. Подожди, не перебивай, – она схватила меня за руку. – Ты – моя дочь, я выносила тебя, но яйцеклетка – Агнесс… Я столько прошла всего, прежде чем решилась на это. Я так хотела, чтобы она жила в тебе! Молила бога, жила в церквях, ездила к святым источникам, пока судьба не напомнила мне о юности и лечебнице. Только так я смогла искупить свой грех…
И я поняла: я прощаю ее, ведь сейчас мне доступна ее душа, все ее чувства. А еще, я не хочу, чтобы девочка слышала все это, пусть она останется маминой дочкой…
– Таня, – тихо позвала подругу, она, опустив голову, вытирала слезы. – Я прощаю тебя, и пришла именно за этим, отпусти меня и свою потерю. Там я счастлива, и даже в некотором роде благодарна тебе за все.
– Ты… – она, побледнев, смотрела на меня.
– Не говори ей того, что сказала мне. Не нужно, пусть это будет в тайне…
– Агнесса, ты, правда, прощаешь меня?.. – она сползла со стула и встала на колени.
– Да! – погладила ее по голове, поправляя седую прядь.
– Я буду молиться за тебя!
– За дочь молись, ей нужнее! – моргнула, и я уже – сторонний наблюдатель.
– Мама, тебе плохо? – испугалась моя юная копия.
– Нет – нет, детка, все хорошо! – Татьяна встала с колен, и суетливо начала двигать тарелки на столе.
– Мам, что-то я не помню, как дошла до дома? – девочка оглянулась.
– Потому что ты устала, впереди – выходные, и мы поедем на озеро, отдыхать!
– Да, точно, только сентябрь закончился, а я уже устала. Как хоть люди еще потом в институт идут? – девочка с жадностью накинулась на оладушки.
– Ты умная девочка, справишься! – Татьяна погладила по голове дочь.
***
Еще мгновение – и я стою на большой кухне деревенского дома.
– Есть что жрать? – дверь открылась, и в нее вошел мужчина с приличным пивным животом.
– Куда по помытому? – вскипела тучная женщина у плиты.
– Да разулся уже, че орешь? – стянул мужчина обувь, фуфайку и кепку.
А я с удивлением смотрела на облысевшего, полного… потерявшего свою брутальность Гришку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Иди руки хоть вымой, и зови детей! – гаркнула зло женщина.
Через пару минут в доме начался гвалт, восемь детей разного пола и возраста оккупировали стол. Гришаня, с трудом раздвинув их, сел, ему сунули железную миску со щами и кусок хлеба с салом.
– А лук? – недовольно буркнул он, ему поставили миску с нарезанным луком. Он так жадно накинулся на еду… Я оглядела детей, понимая, что вот его наказание: среди них нет ни одного его ребенка. Он заслужил эту бабищу с чужими детьми… Он так себя любил, холил, считая, что мир создан для него, а женщины – чтобы любить.
И не заслужил он своего ребенка. В общем, могу с чистой совестью его простить…
Нисколько не сомневаюсь в своем прощении: я поменяла Гришку на шикарную жизнь, сына и мужа…»
Открыла глаза и прислушалась: спала я недолго, а еще, я знаю, что Шандор лежит и не спит, мечтая обо мне…
Я думаю, пора его мечте исполниться!..
Глава 28
Шандор
«Каково это – сначала обрести пару, а затем потерять ее?»
Все началось с того, что я перестал слышать своего друга – короля соседнего мира. Он просто внезапно пропал…
Я просто решил, что он закрылся от меня, не стало слышно мысли, возможно, что-то случилось. Прилетев во дворец, я, как обычно, пошел его искать, надеясь, что он на своем этаже. Слуги и стража обычно меня пропускали без проблем…
Но сегодня все пошло сразу не так, меня попытались арестовать, но я смог вырваться и решил пока остаться во дворце, чтобы выяснить, что происходит. Меня искали, поняли, что не ушел, и мне пришлось накинуть полог невидимости и затаиться в одной из башен.
За сутки я толком ничего не выяснил, стража была чуть ли не на каждом шагу. Хотелось бы уже просто уйти, но, увы, все выходы тщательно охранялись. Мало того, на меня успели накинуть антимагический ошейник.
А потом случилось нечто из ряда вон выходящее… башню почему-то решили избрать для заключения самой огненной Хозяйки гор. Девушка была принесена прямо в кресле, с накинутым на нее артефактом недвижимости. Это странно, она настолько опасна для них, что поступить иначе нельзя было?
Едва с нее сняли артефакт, Лорд Грегори, который был при короле личным помощником – секретарем, вел себя так, словно он занимает высокое положение…
Девушка же выглядела так, словно собирается драться, она напряглась, как будто перед броском, а я внезапно решился открыться, чтобы ее защитить… Но не успел, секретарь странно себя повел и выскочил из башни, занервничав.
Девушка начала себя ощупывать, видимо ищет злополучный артефакт.
– Он на шее, – сказал я и, поняв, что она меня не видит, спустился к ней.
Мало того, что она не знала, кто такие ирлинги, она еще и была редким видом существ – фениксом. Ее странный фамильяр, сова, смогла проникнуть сквозь защиту дворца и попасть вовнутрь, подсказывая, что фениксам нестрашны артефакты.
– Ну, как подопытный, ты сгодишься, – сказала девушка и уставилась на ошейник. – И что я должна сделать? – буркнула она, подергав ошейник на моей шее.
– Ты – металл… – сказала сова.
– О, да… – она заставила его медленно таять и, вытягиваясь в нить, отправляться в общую лужу расплавленного металла. То же самое проделала со своим ошейником…
Где-то внизу загрохотали шаги, и в узком винтовом проходе появились двое стражников.
Она просто махнула рукой, и из лужи поднялись сотни игл, мгновенно пришпиливая стражников к стене за одежду и доспехи. Три иглы замерли напротив глаз и рта.
– Хоть один звук… – посмотрела на них. Часть металла легла им на рот, сжимая челюсть.