Здания эти не относились к аэродромному комплексу, состоящему из нескольких безликих построек, а принадлежали местным жителям, которые, как выяснилось, не знают ни одного из языков, на которых мы способны общаться. Это вообще была самая окраина селения - по мере нашего продвижения к центру всё яснее слышался запах несвежих водорослей и начинающей портиться рыбы. После очередного поворота взору открылась неохватная водная ширь. По расчёту времени, проведённого в воздухе - Персидский залив. Оставалось выяснить название этого населённого пункта.
Навстречу стали изредка попадаться люди одетые не так радикально по-местному. В лохмотьях просматривались и контуры европейского силуэта. Наконец, на очередной вопрос, заданный на моём кривом английском, последовал более-менее внятный ответ: - Бендер-Аббас. Порт там, - и взмах рукой влево.
- Поражаюсь твоей везучести, Кутепов. После того, как ты вчера так безобразно надрался, попасть в единственное место, где есть шанс найти подходящий корабль... - Ольга смотрела не настолько укоризненно, как давеча. А то с самого утра дулась на меня, как мышь на крупу.
- Говорят, что у пьяных и влюблённых есть свой ангел-хранитель, - пожал я плечами.
Между тем город обрёл вполне цивилизованные очертания - мечеть, явно выраженные улицы вместо коридоров между высокими стенами, ослики, запряжённые в двухколёсные тележки и даже несколько зданий европейского вида.
В порту грузился тюками затрапезного вида пароходик с высокой закопченной трубой - его нам указали, как вероятный транспорт до Кейптауна. А так-то он следует в Англию. И насчёт места на борту следовало договариваться с капитаном, потому что это не пассажирский лайнер, а, как выразился служащий, трамп.
Наши немногочисленные фунты капитана действительно не заинтересовали, но совсем прогонять незадачливых беженцев он не стал, потому что кочегар ему был надобен, да и работу по приборке кают кому-то делать нужно. Словом, уже через полчаса я устроился в кубрике, а Ольга в каюте вместе с буфетчицей. Мы буквально забились в норку, наплевав и на местный колорит, и на все здешние достопримечательности - сидели, никуда не показывая носа, дожидаясь отплытия.
Основной массы членов команды видно не было - всем заправляли грузчики, которых, как заметила Оля, принято называть докерами. Они принимали со стрелы портового крана поддоны, уставленные тюками, а потом растаскивали их по всему трюму, укладывая плотно, без зазоров. И так - слой за слоем. На моё понимание - хлопок везут для порохового производства.
Ещё удалось понять, что корабль наш считается не очень хорошим для службы на нём, потому что капитан - крутой перец с суровым норовом, гоняет команду почём зря. Это я шлифовал свой английский, занимаясь расспросами всех, с кем случалось перекинуться словечком. И ещё он не берёт в команду мусульман - такой вот пунктик у мужика. Сам-то я к приверженцам ислама вообще никак не отношусь, потому что полный безбожник - делю мир на тех, кто желает верить, и тех, кто хочет знать. А на берегу в сторону Ольги не все хорошими взглядами смотрели - вот мы и решили тихонько посидеть, не разыскивая лишних приключений.
Дни стояли пасмурные - жара не донимала. Да и зима здесь нынче - с десяти до четырёх можно и в рубашке ходить, а в остальное время тянет залезть в курточку.
Отплыли мы не на рассвете и не в прилив, а просто отвалили от стенки, едва завершили погрузку - матросы как раз запечатывали трюмы, а мне было пора на вахту к топкам. Ух и напахался! Вот, вроде, и физически крепок, и питаюсь полноценно, и с лопатой не понаслышке знаком, а непривычная работа взяла своё.
Но условия жизни ругать не стану - душ с опреснённой водой, в кубрике не воняет, на столе баранина и лимонный сок. Как на мой вкус - курорт, да и только. Оля тоже огорчённой не выглядит - попросила меня сделать ей лёгонький кастет, чтобы не повредить пальцы, когда окорачивает самых настырных ухажёров. Я ей и отлил из алюминия - как раз извёл "столовые приборы", ещё трофейные, что таскались с нами в вещмешках, а потом и в чемоданы перекочевали.
Так вот - если не считать внимания мужской части экипажа, жизнью она довольна. Сказала, что, намахавшись тряпкой, очень хорошо засыпает.
Потом началась жара - мы пересекали и тропические воды, и экватор, а железная коробка парохода очень нагревается в жарких солнечных лучах. У топки эти впечатления только усугубляются, несмотря на вполне приличную вентиляцию. Меня эти упражнения с лопатой стали здорово выматывать. Хорошо, что каждые сутки за кормой остаётся около пятисот километров, так что нетрудно прикинуть по карте и рассчитать, сколько вахт осталось до Кейптауна.
***
В знаменитом порту, расположенном неподалеку от южной оконечности Африки, мы провели три дня в ожидании рейсового парохода. Раньше такие называли пакетботами, а в моё время - лайнерами. Хотя, на право именоваться словом лайнер именно эта посудина никак не могла претендовать - маленькая и неказистая. Короче - грузопассажирский пароход, выполняющий регулярные рейсы. Вот он и прибыл точно по расписанию, принял нас на борт - денег на билеты хватило, тем более что и заработали мы немного на предыдущем отрезке маршрута.
Скромная каюта, сносная кормёжка и усиленные занятия испанским - радиограмму родителям Ольги о том, когда и как мы прибываем, удалось отправить вообще без проблем. Да, в установленный срок нас доставили прямиком в порт Монтевидео, где подругу чуть не затискали совсем не старые папа с мамой.
- А это мой Ваня, - наконец очередь дошла и до меня. - Он мне только понарошку жених, а на самом деле мы супруги.
Взгляды родителей, до этого момента любопытные, разом сделались совсем другими. Причем они смотрели на меня разными глазами. Отец - правым, щуря левый, будто целился. А мама с грустинкой. Или печалью - поди, так сразу разбери! А тут ещё мальчишка лет пяти или шести внёс окончательную ясность:
- Значит, ты в Олькиной комнате будешь спать, а моя вся останется моей, - констатировал он с явным удовольствием. Русские слова он произносил без напряжения, но с лёгким акцентом.
- Хуан родился в Испании, - сразу доложила мне Оля. - В России ни разу не бывал. Когда мы вернулись домой, он остался за границей и рос при дедушке.
- Дома всё расскажешь, - мягко прервал отец. Мама кивнула и легко подхватила оба чемодана - мой, и подруги. Почему-то ей никто в этом не воспрепятствовал. Потом мы ехали в открытом автомобиле дореволюционного вида - откидной верх и колёса со спицами указывали на то, что это жуткая древность даже для нынешних времён. Причем Олю за руль категорически не пустили - сказали, что она не справится без инструктажа. Да и дороги не знает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});