Читать интересную книгу Красный дракон - Томас Харрис

И вот однажды вечером 1969 года — Фредди тогда переписывал заново какую-то статью — ему было явлено откровение.

Рядом с ним в комнате сидел Фрэнк Ларкин, которому диктовали что-то по телефону, а он записывал. Старые репортеры, работавшие в этой газете, очень часто так поступали. Фрэнку Ларкину было пятьдесят пять, но он выглядел на все семьдесят. Он каждые полчаса открывал свой шкафчик и прикладывался к бутылке. От него всегда разило перегаром.

Ларкин встал, заковылял к перегородке и хриплым шепотом обратился к редакторше. Фредди навострил уши: его всегда интересовали чужие разговоры.

Ларкин попросил женщину принести ему из дамской комнаты гигиенические салфетки. Дескать, он подкладывает их в трусы, потому что у него часто идет кровь из задницы.

Фредди внезапно вынул из машинки недописанную заметку, вставил чистый лист бумаги и напечатал заявление об уходе.

Через неделю он уже работал в «Сплетнике».

Сначала Лаундс вел там рубрику, посвященную раковым заболеваниям, за что получал вдвое больше прежнего. Начальство ценило его за добросовестное отношение к работе.

«Сплетник» не зря хорошо платил — рак оказался весьма благодарной темой.

Каждый пятый американец страдает от рака. Измученные, разуверившиеся в медицине родственники цепляются за любую соломинку. Массаж, банановая диета — только бы помочь умирающему.

Маркетинг показал, что благодаря смелым заголовкам типа «Новое средство от рака» или «Чудодейственное лекарство, убивающее раковую опухоль» — и число проданных в супермаркете экземпляров увеличивается на 22,3 процента. Если опубликовать саму заметку на первой странице, сразу под заголовком, число покупателей снижается на шесть процентов, потому что, делая покупки, они могут прочитать текст.

Эксперты установили, что на первой странице лучше давать большой разноцветный заголовок, а саму статью печатать в середине газеты, поскольку покупателям трудно держать в руках раскрытую газету, сумку и еще толкать тележку с продуктами.

В пяти первых абзацах Лаундс, как правило, был очень оптимистичен. Затем понемногу сбавлял тон и в конце упоминал, что «чудодейственное средство» либо невозможно достать, либо признавался, что эксперименты на животных начаты совсем недавно.

Фредди таким образом зарабатывал себе на хлеб, а «Сплетник» благодаря его рубрике шел нарасхват.

Вдобавок к этому в городе частенько устраивалась распродажа чудотворных иконок и «лечебной» одежды. Производители сих «чудес» готовы были отвалить немалые деньги лишь бы их объявления поместили по соседству с рубрикой Фредди.

Многие читатели писали в газету письма с просьбой сообщить какую-нибудь дополнительную информацию.

Кое-какой доход давала продажа сведений об этих людях выступавшему по радио «евангелисту», крикливому психопату, который потом вымогал у них по почте деньги, посылая им конверты с надписью: «Тот, кого вы любите, умрет, если вы не…» Фредди Лаундс вполне устраивал «Сплетник», а «Сплетник» вполне устраивал Фредди. Он проработал в газете одиннадцать лет, и теперь зарабатывал в год семьдесят две тысячи долларов. И почти все тратил на развлечения. Фредди Лаундс жил в свое удовольствие.

Он надеялся, что если и дальше так пойдет, то он издаст книгу и попробует свои силы в кино. Ведь Голливуд — отличное местечко для проныр с толстыми кошельками.

Фредди был доволен собой. Съехав на полном ходу в подземный гараж под домом и с визгом затормозив, он поставил машину на свое законное место. «Мистер Фредди Лаундс» — было написано огромными буквами на стене.

Венди уже дома — ее «датсун» стоял рядом. Хорошо. Фредди очень хотелось взять ее с собой в Вашингтон. У легавых глаза на лоб полезут. Поднимаясь в лифте на свой этаж, Фредди весело насвистывая.

* * *

Венди собирала его вещи. Она делала это очень умело — всю жизнь прожила на чемоданах.

Эта женщина в джинсах и клетчатой рубашке, с пушистыми каштановыми волосами, собранными на затылке в хвостик, вполне сошла бы за дочку фермера, если бы не ее бледная кожа и худоба. Прямо-таки карикатурная худоба.

Она невозмутимо посмотрела на Лаундса — Венди давно ничем.

Не удивишь. Заметила, что он весь дрожит.

— Ты слишком много работаешь, Роско. — Ей нравилось называть его так, и он почему-то любил это прозвище. — Каким рейсом летишь? Шестичасовым?

Венди принесла ему выпить и убрала с кровати свой расшитый бисером купальник и парик, предлагая Фредди прилечь.

— Могу отвезти тебя в аэропорт. Я до шести свободна.

Она была владелицей бара-стриптиза «Венди-сити», и ей больше не приходилось танцевать.

— Когда ты позвонил мне, у тебя был голос, как у марокканского мотылька.

— У кого?

— Ну, у героя мультика, который показывали утром в воскресенье. Он такой загадочный и помогает Белке, агенту Секретной службы.

Мы смотрели этот мультик, когда ты болел гриппом. Что, вытащил счастливый билет? У тебя такой довольный вид!

— Черт, ты права. Я рискнул, малышка, и это окупилось сторицей. Мне дьявольски повезло!

— Ты успеешь вздремнуть перед отъездом. Ты так устал.

Лаундс закурил сигарету. Вторая, недокуренная, еще дымилась в пепельнице.

— Знаешь что? Спорю, если ты сейчас выпьешь рюмку и скинешь это тряпье, то мигом уснешь.

Лаундс уткнулся ей в грудь и наконец расслабился. И перестал дрожать. Он рассказал Венди все по порядку. Он говорил шепотом, уткнувшись ей в тощую грудь, а она пальцем чертила у него на затылке восьмерки.

— Да, вот так история, Роско, — сказала Венди. — Ладно, теперь спать. Я отвезу тебя в аэропорт. Все будет хорошо.

И мы с тобой заживем, как прежде.

Они еще немного пошептались, обсуждая, куда сходят после его приезда.

Лаундс уснул.

ГЛАВА 17

Доктор Алан Блум и Джек Крофорд сидели на складных стульях — другой мебели в офисе Крофорда не осталось.

— В шкафу пусто, доктор.

Доктор Блум внимательно вгляделся в обезьяноподобное лицо Крофорда.

Ему было интересно, что будет дальше. Этот человек, безусловно, умен, причем ум его холоден, как поверхность рентгеновского стола. Ну, а весь этот скулеж и неумеренное потребление сельтерской воды всего лишь обычный камуфляж.

— Куда отправился Уилл?

— Прогуляться.

Ему захотелось слегка освежиться, — сказал Крофорд. — Грэхем ненавидит Лаундса.

— А ты не думаешь, что тебе бы следовало освободить Уилла от этой работы теперь, когда Лектор опубликовал в газете его домашний адрес? Мне кажется, ему необходимо быть рядом с семьей.

— Сперва и мне так казалось. Его это здорово достало.

— Представляю, — кивнул доктор Блум.

— Но потом я вдруг понял, что ни он, ни Молли с Уилли не смогут вернуться домой, пока Зубастый пария на свободе.

— Ты знаком с Молли?

— Да. Замечательная женщина.

Молли, конечно, проклинает меня на чем свет стоит. Я сейчас стараюсь не показываться ей на глаза.

— Она считает, ты используешь Уилла в своих целях?

Крофорд внимательно посмотрел на доктора Блума.

— Мне нужно кое-что ему сказать. Потом придется связаться с тобой. Когда ты едешь в Куантико?

— Не раньше вторника. Я отложил поездку:

— Грэхем к тебе очень хорошо относится. Он уверен, что ты не практикуешь на нем свои штучки, — сказал Крофорд. Его задело замечание Блума, что он использует Грэхема в своих целях.

— Даже не пытаюсь. Я с ним откровенен до предела, как с моими пациентами.

— Вот именно.

— Нет, ты меня не так понял. Я хочу быть его другом, я и есть его друг. Просто я, Джек, привык изучать психологию людей. Но вспомни, когда ты попросил меня заняться Грэхемом, я отказался.

— Это не я просил, а Петерсен, с верхнего этажа.

— Ты тоже просил. Но даже если бы я и написал о Грэхеме статью, полагая, что это принесет пользу медицине, я бы так хитро все замаскировал, что никто бы и не догадался, о ком речь. Вообще-то я считаю, что такие материалы должны публиковаться только посмертно.

— После твоей смерти или после смерти Грэхема?

Доктор Блум не ответил.

— Я заметил одну очень интересную подробность: ты никогда не остаешься с Грэхемом наедине. Верно? Это у тебя как бы случайно. Почему? Ты думаешь, он экстрасенс?

— Нет. Он эйдетист <Эйдетизм — разновидность образной памяти, заключающаяся в способности сохранять яркие образы предметов долгое время спустя после исчезновения их из поля зрения.>. У него удивительная зрительная память, но, по-моему, он не экстрасенс. Правда, он не разрешил Дьюку себя проверить, но это еще ни о чем не говорит. Грэхем ненавидит, когда его изучают, прощупывают. Я, впрочем, тоже.

— Но…

— Уилл считает это просто интеллектуальными упражнениями, и, строго говоря, он прав. Он добивается прекрасных результатов, но, мне кажется, у кое-кого еще это получается ничуть не хуже.