фамилию и даже больше – некоторые преподаватели намеренно занижали балл, за то, что ты нарушал дисциплину.
– Скорее за то, что я сдавал материал на отлично, при этом с натяжкой посещая пары, – возразил я, небрежно собрав листы в одну стопку.
Папа улыбнулся, не спуская с меня задумчивого взгляда.
– Ты хоть понимаешь, какие вершины тебя ждут с твоими мозгами, сын? Какую бы дорогу ты не выбрал – все двери открыты! Единственное, что может помешать твоему успеху... Это лень и отсутствие терпения.
Я отвел глаза, молча соглашаясь, что да... Недостатки у меня имеются.
– Понимаю, ты считаешь, что знаешь сверх положенного и что теряешь время просиживая часы на парах. Но прогуливая их, ты на самом деле упускаешь гораздо больше, чем можешь себе представить. Есть определённая канва, формальности и нюансы, о которых ты узнаешь лишь из уст преподавателя...
– Окей, все я понял! – перебил я как можно мягче. – Ты сказал, пап, – я услышал. Надо работать над дисциплиной.
– Надо, – загадочным тоном подтвердил он, обходя стол. – Если конечно ты не хочешь зависнуть на часик другой в моем кабинете, слушая нудные нотации. Поверь, я умею загрузить так, что пары покажутся тебе парком аттракционов!
Папа засмеялся, перехватив мой настороженный взгляд. Я и вправду не ставил его слова под сомнения. Он умел брать измором.
– Ладно с этим разобрались... – многозначительно подвел отец. – Теперь я бы хотел обсудить причину, из-за которой ты наехал на Анатолия.
Я тут же взбрыкнулся.
– Да кто на него наезжал?! Ты просто не так понял, пап... Тебе точно не стоит переживать за этого дохляка!
– А я вовсе не за него переживаю. Под причиной я подразумевал горничную, которая с недавних пор у нас работает.
Я выдержал его настырный взгляд, представив себе всевозможные варианты, которые он имел в виду.
– И что с ней не так? – простодушно поинтересовался.
Папа изогнул бровь.
– Женя... Даже если меня нет дома, я достаточно осведомлён обо всем, что здесь происходит. Особенно, что касается моего любимого сына.
– Значит у тебя плохой осведомитель. У нас ничего не происходит, – твёрдо возразил я. – Она просто знакомая с универа – ничего больше!
Вглядываясь в мое лицо, он выдержал интригующую паузу.
– Нет никакой необходимости защищать ее передо мной, сын. Девочке ничего не угрожает. Я лишь хочу быть уверенным, что ты соблюдаешь границы. И не воспользуешься тем, что она находится в уязвимом положении.
Внутри неприятно кольнула совесть. В то же время проницательность отца неожиданно навела меня на подозрения.
– Погоди-ка... Она что приходила к тебе? Приходила жаловаться на меня?
Он нахмурился и заинтересованно уточнил:
– То есть все-таки есть причины для жалоб?
Мое растерянное молчание позабавило его.
– Успокойся, никто ко мне не приходил. Да и вряд ли бы девушка осмелилась ябедничать на сына нанимателей! Ведь, как я говорил, она в любом случае находится в уязвимом положении.
– Ясно, – глухо отсек я. – Тогда у тебя нет повода для беспокойства – я не воспользуюсь этим положением.
Папа шумно вздохнул и посмотрел на наручные часы.
– Надеюсь. А то девочке, знаешь ли, итак хватает проблем – будет обидно, если она по глупости или наивности потеряет эту работу.
Наш разговор доставлял мне конкретный дискомфорт. Точнее щепетильная тема, которую он выбрал. Я только и думал как бы скорее его закончить, но последняя реплика отца неожиданно отвлекла меня от этих мыслей. Ведь Каштанка не раз и не два упоминала о проблемах в жизни, которые я пропускал мимо ушей.
– О каких проблемах ты говоришь? – уточнил я настойчиво.
***
32
Папа тронул мой локоть, подталкивая выходить из кабинета и занятым тоном напомнил:
– Я имею в виду болезнь Светланы – горничной, вместо которой твоя знакомая пришла работать. Ты разве не в курсе?
Не то, чтобы я беспардонно относился к персоналу, который находился в моем доме, но на эту тихую тетку обратил внимание лишь когда застал Воронцову в своей ванной.
– Да, я слышал, что она вроде как на больничный ушла… – озадаченно отозвался я. – И то, что племяшка пришла ее подменить.
Отец задержался у двери, чтобы запереть ее и глянул на меня из-за плеча.
– Вообще-то формально Света – приемная мать этой племяшки, – подчеркнуто дополнил он. – Вроде как она с малых лет опекает девочку. Вот и представь, если бы твой единственный родной человек вдруг серьезно заболел?
В голове прошел жар. Я пробуравил его напряженным взглядом, с трудом пропуская через себя информацию о том, что Марина Воронцова по сути сирота.
– Насколько все серьезно? – спросил я посаженым голосом.
Папа вскинул брови, словно его удивил мой вопрос, и скептически уточнил:
– Я думал, твоя знакомая рассказала тебе? У Светланы обнаружили злокачественную опухоль и, насколько мне известно, у нее довольно опасное состояние. Так что… маловероятно, что она вообще вернется на работу.
Я настолько охренел от всего услышанного, что на несколько мгновений просто отключился от реальности. Тупо уставился в пространства, даже позабыв о присутствии отца.
Воспоминания как пощечины начали лупить по нервам… Я ведь чуть не выпер ее с работы. В тот день, когда столкнулся с Воронцовой, всерьез собрался идти разговаривать с зализанным управляющим! Но передумал, решив для начала поиздеваться.
Конченный долбаеб…
Почему Полина никогда не рассказывала о судьбе своей подруги?! Почему даже не намекнула, чтобы я не чувствовал сейчас себя последним дерьмом?!
– Я не знал этого… – наконец сказал я глухо, чувствуя на себе взгляд отца.
– Ну теперь знаешь, – многозначительно подвел он. – И надеюсь, воспримешь эту информацию правильно.
Резко встретившись с его глазами, я возбужденно спросил:
– А тебе еще что-нибудь известно?! Может этой Свете помощь какая нужна?
Папа вновь глянул на часы и направился к лестнице.
– Да, этим должна была заниматься Алла, – бесстрастно сообщил он. – Я поручил ей проявить должное участие.
Думаю, отец сразу все понял по выражению моего лица, поэтому замедлил шаг.
– Хочешь что-то сказать мне, сын?
– Да нет, – угрюмо отозвался я. – Просто есть сомнения в том, что у вас одинаковые понятия о «должном участии».
– Что ж… Я бы