в кого стоит влюбляться. Разуй глаза, моя хорошая, у тебя-то с этим никаких проблем. Чёрт, да Лиховский и тот серьёзней относится к отношениям!
– Почему ты так говоришь? У Тимура ведь была девушка, – тихо шепчу, обнимая себя за плечи. Становится как-то неуютно, неловко. Сама не пойму, для чего заговорила о ней. Зачем мне в это лезть? Он может любить или не любить кого угодно. Я всё понимаю, но остановиться не получается. – Каждый по-своему переживает расставание. Может ему до сих пор больно. Должно пройти время.
– О, да! – ухмыляется она так понимающе, что мне становится совсем не по себе. – Беде определённо нужно время, чтобы забыть как он едва добившись близости, сначала отшил её перед всеми, а затем ушёл с дружками в семидневный отрыв. Шмары, водка и трава – отличный антидот от чувств.
– Он же не пьёт. Почти…
– Так и повод был что надо. Он её знаешь, сколько добивался? За столько лет ухаживаний раза два с отвёрткой в боку уползал, когда отчиму её на глаза попадался.
– Ир, тем более, – запнувшись, остужаю руками горящие щёки, чувствуя, как некстати щиплет глаза. Я ничего не могу с этим поделать. – Чтобы годами завоёвывать, и разом как отрезало – так не бывает. Она хоть пыталась узнать, почему так?
– Её больше нет, – невесело улыбается Астахова, я бы даже сказала болезненно и, поднеся к губам кружку, делает сразу несколько больших глотков. – У Беды в мозгах частенько замыкает, каким бы симпатягой он ни представлялся. Сколько вы знакомы неделю-две? Маловероятно, чтоб он за это время ни разу себя не проявил. Другое дело хочешь ли ты замечать эти странности?
– Он… да, хочу... В смысле вижу! – шиплю, обжёгшись своим чаем.
Да что за день?! В том-то и дело, что игнорировать его заскоки всё сложнее, а это заставляет меня нервничать.
– Кстати, что у Тимура с лицом? На скуле синяк, бровь рассечена. Он тебя не обижает?
– А должен?
– Да кто ж его, больного, знает? – вздыхает Ира, не отрывая от меня сочувствующего взгляда.
– Ребята с центра видимо постарались. Он вечером как ушёл, опять только к рассвету вернулся.
– А ты, вместо того чтоб спать ждала у окна… – тянет она с неприкрытым упрёком, чем только подогревает мой стыд. – Ну всё, не красней. Подумаешь, запала. Пройдёт со временем само. На самом деле тебе переживать не о чём, сколько его помню, Беду цепляли исключительно жгучие брюнетки.
– Вот и замечательно, – с показной непринуждённостью перекидываю на плечо свой карамельно-русый «хвост», радуясь возможности поставить на этом точку. – А ты чего на экскурсию не поехала?
– Ты действительно считаешь, что мне какие-то кинологи важнее подруги? Если Лера решила в знак солидарности с драющим спортзал братцем тухнуть дома, то я просто не могу остаться в стороне. Удивительно как ещё ты ему в помощницы не набилась.
– Пыталась, – честно признаю, только сейчас сообразив, что при желании этот жест можно расценивать и как попытку навязать своё общество. – Тимур меня прогнал.
– Ну всё, не кисни. Оно и к лучшему.
– Я рада, что мы подружились, – благодарно улыбаюсь ей в ответ, после чего в уютной тишине делаю несколько обжигающих глотков, чувствуя, как понемногу затихает взвинченность последних дней.
– Ох, что ж мы всё не о том! – подрывается вдруг Ира, взбудоражено сдувая рыжую прядь со здорового глаза. – Ты уже выбрала, в чём пойдёшь на вечеринку?
– Ну… – смущённо заминаюсь. Вот как ей признаться, что я никак не ухитрюсь отпроситься? То папа хмурый, то Тимур чудит, а пойти-то жуть как хочется, вот и страшно просчитаться с моментом. Можно, конечно, поиграть в самостоятельность, только это так по-свински когда не зарабатываешь себе даже на прокладки.
– Никаких ну! У нас здесь свой особый дресс-код. Я должна убедиться, что ты не вырядишься белой вороной и потом весь вечер станешь стены подпирать, – её энтузиазм умиляет. Ира вся раскраснелась как мать, собирающая дочку на первое свидание. – Переоденься, я хоть одёжку заценю, чтоб уж точно ничто не испортило нам отдых. Беги, давай.
На самом деле есть у меня одно клубное платье, последний мамин подарок, которое я всё не решалась надеть. Свободное, но слишком короткое оно смущает даже не столько длиной, сколько цветом – насыщенно алый… Тимур бы оценил. Хотя если нам всё-таки суждено пересечься меня его одобрение должно волновать в последнюю очередь.
– Ир, ну как, сойдёт? – выбегаю из комнаты, решив, что переодеваться не обязательно, ведь можно и так показать.
На кухне никого.
Решив, что Ира отлучилась в туалет, прикладываю наряд к груди и принимаюсь плавно пританцовывать под музыку, льющуюся из старенького радио. Кружа в узком проёме между столом и плитой, подхожу к окну. Серый дождливый день, а на душе так светло, как не было со времён садика. Нет, дружить действительно круто! Понятия не имею, как можно было так долго без этого всего обходиться.
Только вот увиденная картина заставляет меня поражённо ахнуть.
– Тимур, чёрт бы тебя побрал! – бормочу, срываясь во двор, как есть – в тонком спортивном платье и домашних тапочках. Чёртов псих уже успел оттащить Ирку до детской площадки и теперь нависает, словно намереваясь прибить на месте.
– Да что я тебе такого сделала?! – всхлипывает она, размазывая по лицу дождь вперемежку со слезами.
– Пошла вон! И забудь сюда дорогу. Ты меня поняла?
Тимур резко встряхивает её за плечи, отчего мокрые волосы прилипают ко лбу, открывая невидящий глаз, с безразличием мёртвой рыбы смотрящий куда-то ему за спину.
Господи, какая же она на его фоне хрупкая! Неужели он не видит, как она напугана, как дрожит вся, будто сломанный цветок под шквалом ветра?
Возмущение замыкается во мне волной протеста.
– Совсем с катушек слетел? – он настолько поглощён расправой, что мне удаётся оттолкнуть его на добрые полметра и заслонить собой рыдающую в голос Ирку. – Смотри, что ты наделал, идиота кусок!
Тимур смотрит исподлобья, заставляя внутренности сжиматься от холода своего взгляда, и первые секунды кажется, что он меня не узнаёт. Что-то сжимается внутри – скулит душа, отчаявшись пробиться сквозь пелену его животной ярости. Я никогда не видела Беду таким. Даже в пролеске.
– Вали отсюда, – командует он сухо, стягивая с себя