Всю вторую половину концерта Алексей знал, что Ольга, сидевшая где-то сзади, смотрит на него. Ему захотелось снова увидеть её, понаблюдать, как она садится в машину, чтобы скрыться за углом, но Звонарёв сдержал свои тайные желания властным усилием. «Зачем? Благодари судьбу, что увидел её дважды, оба раза случайно».
Его состояние не ускользнуло от Светланы. Уже на кухне, куда они оба зашли уставшие от долгой ночной обратной дороги, она взглянула на него настороженным зверьком исподлобья и спросила, не понимая, какую махину эмоций, сейчас сдвинет:
– Это была она? – ей, видимо, хотелось продемонстрировать силу своей женской проницательности.
Алексей помедлил с ответом, твёрдо посмотрел в глаза жене, и ничего не сказал.
«Странно, – подумал он. – Весь этот год мы встречались «как бы» случайно. Аж глаз резало. Хотя?.. Живём в соседних районах, работаем вместе, на работу ездим по одной дороге. Ничего случайного в тех встречах не было. Именно этот концерт – действительно случайная встреча».
2003 год, 4 сентября, четверг, утро.
Алексей скользнул взглядом по стеклу Макдональдса и вдруг заметил Ник-Ника. Тот сидел у высокой стойки и высматривал кого-то среди прохожих. Алексей кивнул ему, здороваясь, но Николай Николаевич… Его лицо выразило муку, заметную даже сквозь блеск стекла и утренние сумерки. Это было настолько не похоже на всегда улыбающегося Николая Николаевича, заражающего коллег позитивом, что Звонарёв в недоумении остановился у двери, где толкались входящие и выходящие посетители. «Случилось, что ли, что? – подумал Алексей и решился зайти. – Я же всё-таки друг». Стоя в очереди, он косился на спину Ник-Ника. Спина Николая Николаевича выражала усталое безразличие. Место около него кстати освободилось, и Алёша уселся рядом с бумажным стаканом латте. Кофе в Макдональдсе варили хороший.
– Всё в порядке?
Николай Николаевич неопределённо пожал плечами. Ему словно некогда было разжать губы. Алёша проследил за его взглядом: Николай Николаевич высматривал совершенно определённый поток людей, выходивших из метро на противоположной стороне улицы. «В засаде сидит», – Алексей не успел додумать свою мысль, как Николай Николаевич стремительно вскочил.
– Посторожи! – крикнул он, имея в виду поднос с кофе и недоеденным пирожком, и выбежал из зала. Его спина мелькнула перед светофором, и некоторое время Алёша силился понять, за кем Ник-Ник шагает по другой стороне улицы. Взгляд Алексея так ни на ком и не остановился, прохожие были совершенно обычные. Но возвратился Николай Николаевич в Макдональдс с таким сияющим лицом, что Алексей засомневался: «Он вообще трезвый? С утра?» Николай Николаевич был трезвый. С совершенно бесшабашным видом он плюхнулся на своё место и изобразил готовность общаться.
– Кто она? – выстрелил наугад Алексей и тут же понял, что попал. Плечи Ник-Ника поникли, а глаза заблестели печалью.
– Да так… Я несколько лет назад сделал ошибку…
Алексею нечего было сказать, кроме того, что он не видел той, о ком говорит Николай Николаевич. Но сознаваться в этом не было смысла.
– Выбрал не ту женщину, – договорил Николай Николаевич.
– Несколько лет? – Алексей удивлённо повысил голос, в его голове родились и тут же рассыпались сразу несколько мыслей-отзвуков мнения Оли, что время всё лечит и т. п. Но Николай Николаевич, сидевший рядом, снова грустно смотрел в стекло перед собой уже невидящим прохожих взглядом.
– Так в чём же дело?
– Молодой ты ещё, – Ник-Ник нахмурил нос. Эта реплика задела Алексея, но изобразить обиду он не успел.
– На старой работе была девушка. Мечта. Но у нас обоих семьи. А! – Николай Николаевич махнул ладонью. – Не срослось ничего… А я без неё не могу…
Последней фразой Николай Николаевич перешёл невидимый Рубикон, за которым следовало откровенничать до конца. К тому же пока его объяснения звучали по-детски бессвязно, как у сентиментального подростка. И он принялся молчать, собираясь с формулировками.
– У тебя с ней что-то было?
Николай Николаевич повернул к нему голову и посмотрел совершенно серьёзно на Алексея:
– У меня с ней было всё! – и тут же поправился. – Детей только не успели сделать.
«Вот это да!» – думал Алексей, не решаясь продолжать расспросы.
– Она сказала, что всё пройдет. Но месяцы шли, превращались в годы. А ничего не проходило. У меня, по крайней мере. Я всё на что-то надеялся. Она мне снилась. и сейчас снится, – поправился Николай Николаевич. – А потом я подумал. Ведь кто-то эту нашу бестолковую связь зачем-то поддерживает? Кому-то она нужна? Вот живёт она в моём сердце – топором не вырубишь. И пускай живёт! Это чувство делает меня лучше, чище, сильнее. Дар! Мне это чувство – дорого! Оно – моё! Я буду беречь его в себе. Лелеять. Какой смысл распускать сопли, отчаиваться? Мы же взрослые люди. Просто нужно выбрать такой формат отношений, от которых не страдают наши близкие… и мы сами. И вот я его нашёл. – Мне важно, – голос Ник-Ника стал низким до хрипоты. – Хотя бы иногда видеть, как её ножки ступают по этой земле. Вот я и прихожу сюда… К её работе… Если б можно было услышать её голос…
Мысли Николая Николаевича спутались, и в глазах блеснули слезы. Сейчас он совсем не был похож на мужчину, преданного своему Чувству до гроба.
– А она?
– А что она? Шесть лет назад попросила не рушить её жизнь – я пообещал. С тех пор не приближаюсь. Мы ведь до этого часто расходились и снова сходились…
– Послушай! Но если у тебя всё так серьёзно? Может, стоит проявить инициативу?
– Вломиться в её жизнь снова? – Ник-Ник поморщился, и тон его изменился. – Знаешь, Лёша, как добро отличить от зла? Вопрос заключён в качестве намерений. Если ты хочешь причинить страдание – это зло! А совершить поступок, о котором ты говоришь… Будут страдать дети – и мои, и её, наши семьи, мы сами будем мучиться, оттого, что страдают они… Зло… Я так не могу… – Хотя, чего я обманываю? Вот если сейчас она вдруг подойдёт, я всё брошу! – Николай Николаевич повысил голос. – Слышишь?! Всё! И уйду за ней…
Алексей молчал. Ник-Ник – вечный циник, акула «чёрного бизнеса» открылся с какой-то необычной стороны… Пора было идти на работу, да и слов, чтобы поддержать Ник-Ника, не было. «Я так не хочу! – думал Алёша про Олю. – Но что же делать?»
– Просто есть любовь земная и неземная. Это – неземная, – этими словами Николай Николаевич завершил разговор и спрыгнул с высокого стула.
4 сентября 2003 год, 4 сентября, четверг, день.
Программисты, обслуживавшие «чёрный» опер-день, сидели отдельно от остальных – в крошечной каморке под крышей здания, где банк Кирюхина снимал три первых этажа. Последние месяцы они ни шатко ни валко автоматизировали конверсионные сделки сотрудников Ник-Ника. Ещё весной Карпова добивалась, чтобы они сообщили Звонарёву на-гора данные, влиявшие на открытую валютную позицию, хотя бы позавчерашней свежести. Алексей сначала эту идею поддерживал, а потом «забил». И приглашающий звонок программиста Валерки, знаменитого на весь банк своим цепким умом и огромными очками, встретил равнодушно: