Читать интересную книгу Взгляд - Клэр Мерле

Он махнул рукой в сторону кубрика.

Ана потерла рукой занывшую грудь. Сама она много лет брала уроки. Последний год ее обучал один из самых талантливых педагогов, и все-таки она оставалась простой подражательницей. Она не могла даже дать новую интерпретацию пьесы, не говоря уже о том, чтобы что-то сочинить. Она просто копировала своих предшественников.

– И сколько у тебя оригинальных вещей? – поинтересовалась она.

Коул пожал плечами.

– Понятия не имею, – ответил он. – Наверное, от десяти до пятнадцати часов. Держи. – Он подал ей стакан, а потом вынул из заднего кармана туго свернутую бумагу и расправил ее на кухонном столе. – Вот список поступивших в психушки в ночь после концерта.

В этот момент Ана еще переваривала невероятный факт: то, что у Коула валяются оригинальные сочинения на десять или даже пятнадцать часов исполнения – и потому не сразу справилась с переменой темы разговора.

– Психушки?

– Сумасшедшие дома… Вероятно, он в одном из них.

Она замолчала. Только вчера вечером она обвинила Коула в похищении Джаспера – и вот сейчас он помогает ей его найти!

– Спасибо, – наконец выдавила она из себя.

Она медленно выпила коктейль, заставляя себя сосредоточиться на восприятии его вкуса и аромата и не глядеть на Коула, а потом стала просматривать списки.

– Здесь все психушки в радиусе ста пятидесяти километров от Лондона – допустимое расстояние, если ехать на машине, – пояснил Коул. – Но я считаю, что лучше начать ближе к месту. Я уже все посмотрел и решил, что вот это – два самых вероятных варианта. – Он указал на два обведенных имени. – Оба зарегистрированы как люди с неустановленной личностью в ночь после концерта.

Ана прочла названия. Больница Святого Иосифа в Патни и «Три мельницы» в Ист-Энде.

– Если нам удастся установить точное время госпитализации, – добавил Коул, – то, учтя время на дорогу и вероятность того, что похититель Джаспера отвез его прямо туда, мы могли бы определить, где именно его держат.

Его музыка, его видение, а теперь еще и это! Ана была обескуражена.

– Спасибо. Я…

Коул кивнул и посмотрел на часы.

– Мне пора идти, – сказал он, одним глотком приканчивая свой коктейль.

– Идти?

– Я ненадолго.

Он взял со стола ключи.

– Я могла бы тебе помочь.

Его ярко-синие глаза буквально впились в нее. На секунду она забыла, кто она такая. Или, точнее, она перестала чувствовать себя тем же человеком, которым была всего неделю назад.

– Помочь мне в чем?

– В чем-то. Я не стану мешать.

Она сунула руки в задние карманы джинсов.

Коул прикусил губу. Его взгляд стал оценивающим.

– Ладно, – согласился он наконец.

У нее заколотилось сердце. Возможно, следовало бы держаться подальше от него, но она не желала прислушиваться к голосу разума. У нее возникло странное чувство, инстинктивное, но совершенно ясное: если она с этого момента будет рядом с Коулом, все наладится.

* * *

На потрепанной «Ямахе» Коула они доехали до Арки и припарковались на пешеходной улочке, по обе стороны которой громоздились высотные лабиринты муниципальных многоквартирных домов. Ана поднялась следом за Коулом по вонючей лестнице, которая привела их в длинный коридор с бесчисленными синими дверями. Через пару минут по висячему переходу они прошли в другой коридор.

Коул постучал в дверь, где на порядком облупившейся краске была закреплена серебристая цифра «восемь» и оставался белый след на том месте, с которого отвалилась еще одна цифра. Им пришлось довольно долго ждать, а потом дверь открыла крупная женщина в спортивном костюме. Пробурчав невнятное приветствие, она отступила, впуская их в квартиру. С того момента, как они вошли, она безостановочно чесала опухшее лицо. На ее облысевшей голове беспорядочно росли клочья волос, а ее блекло-голубые глаза были туманными и остекленевшими.

Испытывая отвращение к давящей тесноте и застоявшемуся воздуху, Ана проследовала за Коулом в полумрак. В узкую кухню надо было идти по краю гостиной, которая располагалась справа. Слева мерцал древний телевизор, у которого даже экран был не плоский. Прямо перед ними рядом с кухонной дверью еще одна дверь вела в глубину квартиры. Все занавески, насколько разглядела Ана, были задернуты.

Женщина прошаркала на кухню, поставила чайник, немного потопталась на месте, потом вернулась в гостиную, где у телевизора замерла Ана, и села на диван. Коул, зашедший следом за хозяйкой на кухню, открыл небольшое окошко, выпуская спертый воздух. После этого он снял с плеч свой черный рюкзак и принялся выкладывать макароны, рис, консервированные фрукты и овощи. Он ничего никуда не убирал, оставив все на буфете, и только смахнул пустые банки из-под тушеной фасоли и емкости из-под супа в пластиковый пакет.

Потом вернулся в гостиную и заглянул под одну из задвинутых занавесок. С выходившего на улицу окна он отодрал наклейку «Присмотра за соседями» и приложил ее к куску какой-то ткани, которую достал из кармана куртки. Снова засунув ткань в карман, он осмотрелся, словно проверяя, не забыл ли чего.

Почувствовав, что они сейчас уйдут, Ана облегченно вздохнула и незаметно двинулась к двери.

Однако Коул выключил телевизор и присел на корточки рядом с женщиной, взяв ее за обе руки.

– У тебя есть еда на ближайшие четыре дня, – сказал он, стараясь добиться внимания женщины. Спустя несколько секунд та кивнула. Коул включил свой интерфейс и подставил под проекцию кусок белого пластика. – Смотри, – сказал он, – вот Рафферти, ему скоро исполнится пять.

Женщина снова кивнула. Ее взгляд скользнул по лицу Коула. Он переключил проекцию на следующее изображение.

– Симона через три месяца родит. Смотри, какой у нее большой живот.

– Они придут? – спросила женщина.

– Нэт постарается прийти со всей семьей, когда малыш родится.

– Ладно, – сказала она.

Коул кивнул и встал.

– Я скоро вернусь.

Наклонившись, он поцеловал женщину в щеку. А потом, спустя мгновение, он обхватил ее руками и уткнулся лицом ей в плечо. Она пассивно ждала, пока он попрощается.

В тот момент, когда Коул обнял женщину – свою мать, – Ана вдруг поняла: он думает, что может больше ее не увидеть. Это предприятие, помощь желающему исчезнуть министру, было, по-видимому, крайне опасным.

Они ушли из квартиры, захлопнув за собой дверь, и немного постояли в коридоре с кирпичными стенами, словно оба задохнулись от удара под дых.

– Твоя мама? – спросила Ана.

– Угу. Это бензидокс. Она сидит на нем уже давно.

Бендизокс. Это «чудо-лекарство» появилось на рынке лет пятнадцать назад. Оно якобы оттягивало момент проявления всех поддающихся диагностике психических заболеваний и замедляло развитие Большой Тройки. Бензидокс был таким действенным и имел столь широкий спектр применения, что его принимали чаще, чем все остальные лекарственные препараты и антидепрессанты вместе взятые. А сейчас «Новастра» вела переговоры о миллиардном соглашении с правительством, по которому специальным «Детским бензидоксом» бесплатно обеспечивались бы все лица со скрытой и активной формой Большой Тройки моложе восемнадцати лет.

– Она показалась мне…

Ане хотелось сказать «безучастной», но побоялась обидеть Коула.

– У этого лекарства пик действия от четырех до шести лет, – объяснил он, – а после этого разум часто распадается настолько стремительно, что это похоже на коллапс. Еще вчера она была здесь, а на следующий день ее не стало.

Ану вдруг посетило яркое воспоминание. Зеленая дверь сарая. Автомобильный выхлоп, отравляющий чистый воздух. Неопрятные утренние волосы колтунами свисают ей на лицо. Жидкая грязь пропитывает ее пижамные штаны. Тихое урчанье мотора. Ее сердце больно стучит в ребра.

Ана ахнула и сложилась пополам. Ее руки беспомощно задергались, ища нишу. Едва она успела до нее добраться, как ее бурно вырвало. Ей в лицо ударила вонь мочи и блевотины, вызвав новый приступ тошноты. У нее жгло горло, голова пульсировала болью. Дрожащими пальцами она вытерла уголок рта и на нетвердых ногах вернулась обратно на дневной свет.

В узком коридоре Коул устремил на нее потемневший от тревоги взгляд.

– Что случилось? – спросил он.

– Я… – Ана тряхнула головой и прижала кулак к сердцу, опасаясь нового приступа острой боли. – Моя мать… – с трудом выдавила она. Глаза у нее наполнились слезами. Они покатились по ее щекам. Она вытерла их рукавом, но на их место моментально вытекли новые. – Моя мать была на бензидоксе. Теперь я вспомнила. Она не хотела его принимать. Говорила, что чувствует себя из-за него, как нежить. Но мой отец… он настаивал. Он… – У нее прервался голос. Как она могла все это забыть? – Он подмешивал лекарство ей в еду. Тогда она стала голодать. Несколько дней не ела. Я пыталась тайком приносить ей еду с кухни, но отец запер кухню на ключ и вместо того, чтобы уехать в Лондон, целую неделю работал дома. Дня через четыре она пришла и села с нами обедать. Он был доволен. Он поставил ей отдельную тарелку и смотрел, как она все съедает.