— Неприятности, — сказал он. — Кто владелец этой виллы?
— Ден Тернер, — сказала Софи. — Ты должен помнить его. Вы встречались с ним в Сен-Тропезе.
— А где он сейчас?
— Отправился играть в покер в Болье. Попозже он вернется с компанией. Дорогой мой, что случилось? Что происходит?
— Дай мне минутку, — сказал Крейг. — А где все слуги? Вилла таких размеров должна кишеть ими.
— Подонки, — бросила Мария. — Они сбежали.
— Мария, ты не совсем права, — поправила Софи. — Ден — очень симпатичный парень, но иногда он слишком напивается. И любит палить из револьвера. Даже в этом случае, я думаю, они не стали бы возражать, но он очень плохой стрелок. Поэтому все ушли. Теперь у него остались только повар и шофер.
— А где они?
— Вместе с ним, — сказала Мария. — Они тоже играют в покер. Причем лучше, чем он.
— Мне хотелось бы ненадолго остаться здесь… — заметил Крейг.
— Конечно, — согласилась Мария. — Здесь куча комнат, и Ден не будет возражать.
— Только это может оказаться небезопасно для вас. Люди, с которыми я дрался, все еще меня преследуют. Они могут появиться и здесь. Если они это сделают, то захотят убить меня. А то, что вы здесь, не будет иметь для них никакого значения.
— Так это стреляли не холостыми? — спросила Мария.
— Нам лучше уйти отсюда, — настаивал Эшфорд.
— Рикки, — заметил Крейг, — ты просто великолепен, ты знаешь это? И я очень тебе признателен. Пошли.
— Нет, — воскликнула Софи. — Подождите! — Она подошла вплотную к Крейгу. — Пистолеты, убийство. Вы ограбили банк?
— Нет, — заверил Крейг. — Ничего подобного. Мне очень жаль, но я ничего не могу рассказать тебе.
— Он сделал то, что должен был сделать, — торжественно заявил Эшфорд. — Нечто безумно смелое.
Софи коснулась плеча Крейга, почувствовав под своими сильными пальцами его твердые мускулы.
— Смелое, — сказала она. — Конечно, смелое. Это то, для чего он создан — мышцы, пистолеты и блестящий ум, которым он не пользуется. Мой бедный дурачок, ты еще не можешь уйти. Ты едва стоишь на ногах. Дай-ка я взгляну на твою руку.
Она нежно обработала и забинтовала сломанный палец и прижала другую руку Крейга к ручке кресла, а он собрал всю свою волю, чтобы не закричать. Когда все было сделано, она поцеловала его.
— Ты должен был кричать, — сказала она. — Ты должен был назвать меня паршивой сучкой.
Дверной звонок проиграл первые такты песенки «На мосту Авиньон».
— Это Тернер, — сказала Мария. — Он немножко чудной.
— Это могут быть люди, о которых я говорил, — покачал головой Крейг.
Мария открыла ящик стола и вытащила оттуда полицейский револьвер.
— Оружие разбросано по всему дому, — сказала она. — Это просто сумасшествие.
Прежде чем Крейг успел ее остановить, она спустилась по лестнице, и он пошел следом. Эшфорд был прав. Им следовало уйти. Он не считал возможным прятаться у женщин и опять вынужден был прибегать к этому, вот уже второй раз за несколько последних недель.
— Кто там? — крикнула Мария.
— Полиция, — крикнул кто-то за дверью. — Откройте.
— Если вы из полиции, вам следует доказать это, — сказала Мария. — Иначе я вас не пущу.
— Здесь укрылись беглые преступники. Их автомобиль стоит у ваших ворот.
— Здесь их нет, — сказала Мария.
— Это убийцы.
Мария заколебалась, но Софи закричала:
— Все равно их здесь нет.
Мария крикнула:
— Покажите ваши удостоверения через щель почтового ящика, иначе я буду стрелять. Полиция, как бы не так! Вы думаете, что я дура?
Раздались тяжелые удары в дверь, Мария подняла револьвер двумя руками и выстрелила в притолоку. Удары прекратились.
— В следующий раз я прицелюсь пониже, — сказала она.
Наступило молчание, а затем сквозь щель почтового ящика протиснулся кожаный бумажник.
— Вот мое удостоверение, мадемуазель, — прокричал кто-то.
— Боже мой, — сказала Мария. — Это действительно полиция.
Софи побежала с Крейгом и Эшфордом наверх и провела их на лоджию, заросшую шпалерами виноградных лоз. Крейг и Эшфорд скорчились позади них, а Софи в развевающемся халате побежала обратно помочь Марии открыть дверь. Мария стояла перед двумя полицейскими. В руках у нее по-прежнему был полицейский револьвер.
— Мне ужасно жаль, — сказала она. — Честное слово, я даже не подозревала. Я имею в виду, что мы с Софи совершенно одни в этом доме и когда вы пришли и начали так страшно стучать… я имею в виду, что если бы я знала…
— Да, конечно, — сказал старший полицейский. — Теперь, если вы не возражаете, отдайте мне револьвер…
— Конечно, — согласилась Мария. — На самом деле я не очень люблю эти штуки.
— Чей это пистолет? — сказал полицейский и протянул руку. Мария неохотно вложила в нее револьвер.
— Мистера Тернера, — ответила она. — Он владелец этой виллы, и он очень любит оружие.
— Да, — кивнул инспектор, — я слышал. Мы хотели бы осмотреть дом, мадемуазель.
— Но здесь нет никого, кроме нас. Честное слово, — заверила Мария.
— Это очень большой дом, — сказал полицейский. — Здесь могут оказаться люди, о которых вы и не подозреваете.
— Боже мой, мы могли столкнуться с ними, — сказала Мария и взглянула на Софи.
— Возможно, вам тогда лучше осмотреть дом, — кивнула та.
— Я тоже так думаю. Меня зовут инспектор Сегюр. А это сержант Мартини. Мы беспокоимся о вас, милые дамы. Я сказал вам сущую правду. Люди, которых мы ищем… их машина стоит у ваших ворот.
— У ворот мистера Тернера, — сказала Мария.
— Трое этих людей… известно, что они очень опасны. Они вооружены.
— Трое? — спросила Софи.
— Это вас удивляет?
— Нет, — сказала Софи. — Если не считать… что мы, бедные девушки, могли бы сделать против троих вооруженных мужчин. Я очень рада, что вы пришли, инспектор.
— Я тоже рад, — сказал Сепор и поклонился, а затем заговорил с Софи на быстром провансальском наречии, по мере того как они переходили из комнаты в комнату. Когда они обошли весь дом, Сегюр послал Мартини с Марией вниз, а сам вместе с Софи вернулся в лоджию. Они стояли на каменном балконе и смотрели на море.
— Прекрасные виноградные лозы, — сказал он. — Какой замечательный ствол, он, наверно, в два этажа высотой.
— Отсюда вы можете увидеть собор Пресвятой Девы, — сказала Софи. — Подойдите сюда и взгляните.
— Я родом из Ниццы, — сказал Сепор. — Я вижу собор Пресвятой Девы по крайней мере один раз в году на протяжении последних пятидесяти трех лет. Но я в первый раз вижу виноградную лозу высотой в два этажа. — Он перешел на английский.
— За таким стволом легко может спрятаться человек. Будь у него пистолет, он мог бы убить меня.
— Будь он человеком такого сорта, — поправила Софи.
— Человек, о котором я думаю, уже совершил убийство сегодня вечером. Он убил бывшего полковника французской армии. Его звали Сен-Бриак. Мне сказали, что это было убийство. Я же думаю, что это была самооборона. Меня послали сюда арестовать этого человека и его друзей, но мне запретили осматривать место преступления. Полицейский не должен так работать. Вы знали Сен-Бриака?
— Нет, — сказала Софи.
— Он поддерживал, как бы это сказать, экстремистов в Алжире. Вы тоже их поддерживаете?
— Нет, — сказала Софи. — Из моих сверстников их поддерживают очень немногие. Нас уже тошнит от этого Алжира. Вы должны это знать.
— Да, я знаю, — кивнул Сегюр. — Мне тоже все это надоело. Вот почему я доволен, что этого человека здесь не оказалось. Вы же видели, что мы все осмотрели, не так ли?
— Да, конечно, — согласилась Софи, — вы все осмотрели очень тщательно.
— Я расскажу вам кое-что об этом Сен-Бриаке. Он был отвратительной скотиной. Конечно, вам придется поверить мне на слово…
— Этого вполне достаточно, — сказала Софи. — Совершенно ясно, что вы честный человек.
— Его сторонники — тоже мерзкие негодяи, — продолжал Сепор. — Меня уже тошнит от них. Они разыскивают тех троих, о которых я вам говорил, трех человек, которых здесь нет. Я очень боюсь, что они хотят их убить. Я надеюсь, что им это не удастся, но не могу им помешать. Мне не разрешают мешать им. Я уже однажды оказался в подобной ситуации. Это было во время войны. Только в тот раз убийцами были французы, а охотились за ними немцы. — Он пожал плечами. — Я сделал все, что мог. Мне хотелось бы сделать больше — я помню, что я сказал это себе тогда, в тот раз. — Неожиданно его вежливые манеры исчезли, и он в ярости воскликнул: — Я должен был сделать больше!
— Нет, — возразила Софи. — Вы были очень добры к нам. Мы вам за это благодарны.
— Я был настолько добр, насколько это было в моих силах, — покачал головой Сегюр. — Не думаю, что я заслужил вашу благодарность, но я выпил бы чего-нибудь, если вы не возражаете.