Читать интересную книгу В самое сердце (СИ) - Сью Ники

— Бабуль, — обратилась в первую очередь она к Антонине Викторовне. Та в ответ тепло улыбнулась, и земля вновь обрела почву. — Прости, что не сказала.

— Не сказала? — бабушка смотрела мягко, а в глазах ее читалась забота.

— Да, — в этот раз голос у Насти не дрогнул. Она зашла за спину к Ярославу, положила руки ему на плечи, и решила, что должна быть предельно откровенной. — Про меня и про… Ярика. Мы… я и он… — маленькие хрупкие пальчики сжали плечи взрослого уверенного в себе мужчины. И Ветров, словно уловив волнение девушки, положил поверх ее ладони свою.

— Надеюсь, вы простите меня, что мы раньше не познакомились, Антонина Викторовна? — продолжил за Настю Ярослав.

— Настюх! — Глушин резко подскочил из-за стола, едва не перевернул кружку с горячим чаем. Выглядел он иначе: более серьезно, чем обычно. А еще кажется, забыл обо всех нормах приличия. — Выйдем? — коротко и как-то грубо то ли спросил, то ли затребовал Коля.

— З-зачем? — растерялась Настена.

— Надо, — категорично заявил Глушин. Отодвинул стул, и в долю секунды оказался рядом с Настей.

— Коль, — хотела было отказаться Калашникова, но не получилось. Потому что он схватил ее за локоть и внезапно потянул на себя. Настена едва не упала, но Ветров вовремя подставил руку.

Затем и сам поднялся. Вид у него был воинственный, собственно, как и тогда в клубе. Огонь в глазах, губы сжаты в тонкую нитку, а по скулам бегали желваки. Наверное, он бы ударил Колю, а может и чего похуже. Но здесь сидели две пожилые женщины, и этот факт играл не последнюю роль.

— Николай, — холодно произнес Ярослав. Они стояли друг напротив друга, а посредине была Настя. Сколько же вокруг них было негатива, на минном поле опасности явно меньше. — Ты бы поосторожней. Это девушка, а не мешок с картошкой.

— Колечка, — подскочила Антонина Викторовна. — Ты чего завелся? Ребят, успокойтесь. Еще разборок нам здесь не хватало.

— Настюх, выйдем! — прошипел Глушин, скрепя зубами. — Иначе не ручаюсь за себя.

— Коля! — это уже и тетя Валя подала голос.

— Может я выйду с тобой? — спросил вдруг Ярослав вполне серьезно.

— Ярик, пожалуйста, — Настя повернулась, подняла голову, и медленно переплела их пальцы. Не хотела она, чтобы из-за нее драки устраивали. До сих пор, чувство вины гложет за ночной клуб. — Подожди меня с бабушкой. Я провожу Колю. Хорошо?

И снова воцарилась пауза. Ветров был против, Настена это понимала. У него на лице все было написано. Но при этом он продолжал достойно вести себя, продолжал быть ее парнем и мужчиной, в первую очередь. Поэтому молчал.

С Колей же ситуация была ровно противоположной. Он будто забыл обо всех годах, что они провели вместе с Настеной. Забыл сколько раз она помогала ему, сколько ран залечила. В ином случае, не вел бы себя подобным образом. Да, принимать выбор человека, который тебе небезразличен — сложно. Особенно в такой обстановке. Но на чаше весов всегда есть что-то более ценное, чем собственные одноразовые эмоции. Настя видела там их многолетнюю дружбу. Дружбу, которая была, несомненно, наполнена многими яркими эпизодами.

— Я провожу Колю и вернусь, — повторила Настена еще раз, в надежде, что Ярослав примет ее решение, а главное поймет.

И Ветров принял, или же только с виду принял. Он отпусти руку Насти и опустился обратно на стул.

— Пошли, — сухо произнесла Калашникова, направляясь в коридор. Коля хмыкнул, но пошел следом.

Настя схватила куртку и шмыгнула в подъезд. Глушин тоже вышел, хлопнув за собой громко дверью. Обида так и била из него потоком.

Они спустились на этаж ниже, и возле окон остановились. В голове у Насти воспоминания будто кадры из старой пленки вспыхнули один за другим. Вот Коля в чужой клумбе сорвал тюльпаны, потому что Настена, когда проходила мимо них, многозначительно вздыхала. А вот они пошли в кино на ужастик. Оба боялись, и оба закрывали глаза руками. В итоге так и не поняли, о чем был фильм.

На выпускном Коля тоже был рядом. Он приехал к ним в ресторан после десяти, но так ни разу не пригласил на танец. Сказал, что не дружит с ритмом, да и вообще настоящие мужики не танцуют. Зато утром вместе встречали рассвет. Как взрослые. Первый взрослый рассвет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

А вот Настена учится готовить пирожки. Масло брызгает по всей кухне, обжигает кожу. И Глушин прыгает возле нее, пытаясь заслонить собой от обжигающих капель.

Было весело.

Сейчас почему-то кажется, что это время навсегда потерянно. Им больше никогда не будет так легко и комфортно рядом. Они больше не будут искренне смеяться, прятаться под один зонтик, и делить на двоих последний доширак.

Дружба не заканчивается до тех пор, пока один из друзей не признает — он любит другого. Он не готов делить его с кем-то еще. Но у сердца свои бзыки, свои правила. Ему невозможно сопротивляться.

Любовь не выбирают.

— Коль, ты прости, что не сказала раньше, — наконец, разорвала тишину Настя. Глушин не смотрел на нее, его взгляд полный обиды и непонимания был направлен куда-то в стенку.

— Коль…

— Ты из-за этого… ходила в клуб с Юлькой?

— Какая разница? — тяжелый вздох слетел с уст Настены. Где-то внутри подсасывало чувство вины. Но голос разума шептал — правда не бывает легкой. Говорить ее также тяжело, как и принимать. Особенно когда речь касается не постороннего человека.

— Ты… — помялся Коля. — А как же я, Настюх? Как же мы?

— Ты — мой лучший друг. И я не отказы…

— Кто я? — перебил Глушин. — Друг? А этот значит… парень? Ты и он… вы, правда, встречаетесь?

— Друг, Коль. Ты — мой друг. А Ярик — мой парень. Послушай…

— Друг? — усмехнулся Глушин. Сделал шаг назад, опираясь на перила. И снова воспоминания кольнули, напоминили о том, как много Коля сделал, да и готов сделать ради нее, Настены.

Вот также они уже стояли в конце одиннадцатого класса. Она едва не плакала потому, что до ужаса не хотела идти на выпускной. Люди вокруг казались незнакомцами, чужими. И это красивое платье — для кого оно? Но бабушка настаивала. Коля тогда сказал, если никого нет рядом, это еще не говорит о том, что Настя одна. Ведь у нее есть Антонина Викторовна, а еще есть он.

— Коль, ты для меня очень близкий человек. Я прошу, давай не…

— Скажи честно. Чем тебя взял этот… смазливый урод?

— Не говори так о Ярике. — Вспыхнула она.

— И все же?

— Я не хочу об этом говорить. Он — мой выбор.

— Да он трахнет тебя и завтра выбросит. Ты не понимаешь, что ли? Такие, как он не ценят таких, как ты! — крикнул Глушин. Голос его звучал жестко, а в глазах читалась все та же обида.

— Хочешь сказать, что меня не могут полюбить? Всех могут, а меня нет? — Настя тоже сдерживаться не стала. Почему только ему может быть обидно. Это их общая дружба, а еще это ее чувства, такие же важные, как и любого другого человека.

— Дура ты! Вот что я хочу сказать! Он бросит тебя, увидишь! Не удивлюсь, если он и познакомился с тобой не просто так.

— Дура! — Настена поджала губы, а с ее глаз вдруг скатились слезы. Горькие и тяжелые. Дружба заканчивается на такой ноте выходит? На том, что ты однажды становишься низкой, недостойной, просто дурой для того, кого считала родным человеком.

— Настюх!

— Пока, Коль.

Настя развернулась и быстрыми шагами побрела на свой этаж. Пока шла, протирала лицо рукавами от куртки. Сердце внутри разрывалось от боли. Слова Глушина обожгли, оставили после себя глубокие раны.

Коля, к счастью, не пошел следом. Да и разговаривать было больше не о чем. Каждый сказал достаточно. В голове крутились разные мысли, но самой неприятной было то, что Глушин считал Настю какой-то не такой. Она ведь, и сама себя не такой считала: страшненькой, серенькой, скромной мышкой. Тенью. Ну, уж никак не женственной девушкой.

А потом появился Ярослав. Теплый, яркий, настоящие лето зимой. Рядом с ним хотелось меняться. А еще рядом с ним Настя ощущала себя иначе. Женщиной. В его глазах она видела искры, и это были искры на нее. Рядом с ним она чувствовала себя желанной, красивой, особенной. Он наверняка сам не понял, как много сделал для нее. Но и окружающие стали замечать — Настя изменилась. Будто ожила.