Мария порылась в своих тетрадках и нашла конспект.
– Так, техники слушания… Первая техника: ты должна повторять за клиентом последнее слово. Он тебе говорит: «Цена на этот товар завышена», а ты повторяешь: «Завышена?» Тогда он начинает объяснять, почему завышена, и у тебя появляется возможность узнать его мнение и обдумать свои возражения…
– Возражения? – переспросила я.
– Лиза, что ты переспрашиваешь как дура? Если ты считаешь, что цена на товар не завышена…
– Не завышена?..
– Лиза, ты тупая? Если качества твоего товара соответствуют предложенной цене и маркетинговым исследованиям рынка…
– Рынка?
– Лиза, ты сошла с ума? Почему ты повторяешь за мной как попугай?!
– Проверяю технику. Кажется, не работает.
– Погоди, есть же еще вторая техника и третья… – разволновалась Мария.
– Спасибо, не нужно. Скажи лучше, ты случайно не знаешь, что такое любовь?
– Случайно знаю, – ответила Мария. – Это комплексный процесс импринтинга, совокупность биохимических процессов в организме человека. Один организм выбирает другой организм, и под воздействием амфетаминов возникает приподнятое настроение и эйфория. Контакт с любимым организмом стимулирует выработку эндорфина в мозгу. Во время секса в обоих организмах выделяется окситоцин.
– Ты точно знаешь? – с сомнением спросила я.
– Это все знают, – заверила меня Мария.
Меня ничуть не интересовали ни способы обольщения, ни техники слушания, ни даже что такое любовь. Я не собиралась обольщать Сергея изящной беседой о погоде, рефлексах головного мозга и кабинете министров или своим умением повторять за ним как попугай. Все это была шутка.
Я испытывала одно простое и ясное желание – увидеть Сергея. Стыдно влюбиться в человека, которого не уважаешь, каждое утро рассматривать его из-за занавески, идти к нему в гости, как Красная Шапочка, невинный посланец своей мамы. Но что я могла поделать, если мой организм выбрал его организм?..
* * *
Я едва успела поздороваться, передать мамины пирожки, выпить кофе, полюбоваться томной Алиной в облаке разноцветных кружев, подумать, что было между ней и Сергеем этой ночью, как пришла мама. Мама была в имидже заботливой хозяйки – с нежно-хлопотливым лицом и бидоном в руках.
– Закончился инкубационный период, я уже не могу заразиться! Сегодня ровно двадцать один день, и – вот и я. А вот бульон. Куриный бульончик к пирожкам, – сказала мама, протягивая Вадику бидон.
За мамой маячила Лидочка, и все это вместе – я, мама, Лидочка – было ужасно, стыдно, неловко, как будто мы всей семьей оккупировали их дом, прикрываясь пирожками и бидоном!..
– У вас тут так много места, нужно вечеринку устроить!.. – Лидочка с восхищением обвела глазами кухню-гостиную. – Я могу привести гостей, если вам некого позвать.
…Мама походила по дому, осмотрела мебель, технику, посуду, вернулась на кухню и посоветовала сменить плиту – эта наверняка плохо печет, купить другую мясорубку – эта слишком крупно перемалывает, пользоваться полотняными полотенцами вместо бумажных – это гигиеничней.
– Чуть не забыла – подарок! – воскликнула мама и достала из сумки красную клеенку в белый горошек. – На столе обязательно должна лежать клеенка. Так будет гораздо уютней.
Мама суетилась, сдвигая посуду, чтобы накрыть огромный стеклянный стол в стиле хай-тек клеенкой в горошек.
…Мама давала советы по экономному ведению хозяйства, настаивала на своем, хотя никто с ней не спорил и даже не отвечал. Вадик держал под столом Женю за руку, а Женя так нежно смотрела на стоящую перед ней сахарницу, что я вдруг почувствовала обиду и ревность, не к сахарнице, конечно, а к Вадику.
Женя с Вадиком любили друг друга, я ревниво размышляла, есть ли я теперь в Жениной жизни или только Вадик, Алина что-то нашептывала Сергею, закрывшемуся от всех журналом, а мама с Лидочкой оказались предоставлены сами себе.
– Счастливая Женя! Будет миллионершей! Сможет купить себе все, что хочет! – довольно громко прошептала Лидочка. – Я тоже хочу! Я хочу розовое платье, помнишь, в витрине? И туфли, помнишь бархатные туфли? Я тоже хочу выйти замуж и сразу всех обскакать!
– Что ты такое говоришь, девочка, – фальшивым голосом возразила мама, – тебе сейчас нужно думать об учебе…
– При чем тут вообще учеба?! Я хочу все сейчас, – шептала Лидочка, – розовое платье, туфли, я хочу все сейчас!
– Не волнуйся, Лидочка, я уверена, что ты тоже вытянешь счастливый билет, как Женя! И потом, ты теперь тоже будешь вращаться в определенном кругу, – не понижая голоса, ответила мама и раздраженно вскрикнула: – Ох! Лиза! Что же ты мне все время наступаешь на ногу? Один раз наступила, потом другой! Какая ты неловкая, Лиза, как медведь!
– Лиза, вас все время сравнивают с животными, то с овцой, то с медведем, – невинно заметил Сергей, высунувшись из-за журнала и насмешливо переводя взгляд с мамы на меня и опять на маму.
– А вы знаете, какая я сваха, – невпопад сказала мама. – За неделю женила одного нашего родственника на тети-Ириной Люде!
Сергей засмеялся – он не знал ни нашего родственника, ни тетю Иру, ни Люду. Он смеялся над мамой, и я впервые в жизни увидела маму чужими глазами – его глазами. Самый страшный, самый болезненный стыд, когда приходится стыдиться за другого! Почему мама приносит никому не нужный бульон в бидоне, почему хочет повсюду насадить свой вкус и не видит, что хай-тек не сочетается с клеенкой в горошек. Почему она позволяет Лидочке говорить глупости и громко, как о решенном деле, говорит о Женином замужестве?
Мама отошла к Алине, уселась рядом с ней на диван и, отобрав у нее пульт, сделала звук потише.
– Как ты себя чувствуешь, Алиночка? – ласково спросила она. – У тебя есть слабость? Ты должна мерить температуру каждый день в пять часов.
– Чувствую не очень, слабость есть, температура вчера была тридцать шесть и восемь, – мгновенно оживилась Алина. – Может, сейчас померить?
Мама приложила руку к ее лбу и приказала:
– Женя! Градусник!
Алина незаметно придвинулась к ней, прижалась, как котенок к внезапно найденной маме-кошке. Мама права, Алина с Вадиком нуждаются в материнской заботе, – тяжелое детство и прочее…
– Как хорошо посидеть вот так, своей семьей. Ох, как я вас полюбила, как будто вы мои родные дети, – обнимая Алину с градусником под мышкой, растроганно вздохнула мама, и на мгновение все вокруг стало так тепло и розово, словно мы и правда семья, – конечно, исключая Сергея, выглядывавшего из-за газеты с издевательской ухмылкой.
Я выпрямилась на стуле и, задрав подбородок, посмотрела на Сергея с вызовом. Я не буду краснеть, юлить и стыдиться своих родных!