Читать интересную книгу Конкуренты - Сергей Лукьяненко

Зазвонил телефон.

Валентин вздрогнул.

— Ты чего? — спросила Лена. И тоже напряглась. — Телефон…

— Да, но… — Вот опять что-то болталось в памяти… что-то напрягающее, жутковатое…

Телефон звякнул снова.

— Звонит же, возьми трубку. — Лена привстала, взяла со столика у мойки трубку. — Или что… ты не ждешь звонков?

— Ты понимаешь… — Валентин взял опять зазвонившую трубку, привстал, заглянул из кухни в комнату — где у кровати стояла телефонная база. — Я, конечно, звонков всегда жду. Работа такая…

Телефон снова тренькнул.

— Вот только я вчера выключил телефон, — сказал Валентин. — Провод выдрал из базы. Я так всегда делаю, если работы много или она интересная.

— И не включал? — Лена прищурилась.

— Нет. Не включал. Точно тебе говорю.

Телефон продолжал звонить.

— Я же тебе советовала — «не выходи никуда», — пробормотала Лена. — Ну возьми теперь… что уж.

Валентин поднес трубку к уху и только после этого нажал кнопку приема. Будто боялся упустить хоть слово.

В трубке стояла глубокая, давящая тишина. Есть такая особая тишина — замкнутого пространства, морской раковины, пустой комнаты…

Кто-то шумно вздохнул в микрофон.

— Алло, — сказал Валентин.

— Не валяй дурака, Валик, — тихо сказали в трубку. — Ну зачем тебе это?

— Что «это»? — спросил Валентин.

— Направо посмотри.

Валентин посмотрел.

Лена сидела и смотрела на него.

На ее лбу горела красная точка.

— Вот это. Эта женщина.

Видимо, что-то изменилось у него в лице. Или Лена что-то почувствовала… заметила отблеск.

Она мгновенно сдвинулась вбок и легла на пол.

Валентин не колебался — плюхнулся рядом, не выпуская трубку.

Теперь из окна их не было видно.

— Не ушиблись? — заботливо спросили его.

— Ты, тварь… — прошептал Валентин.

— Не надо ругаться.

«Дзик!» — стекло в окне тонко звякнуло. А на столе звонко разлетелась на кусочки кофейная чашка.

Валентин и Лена переглянулись. Валентин нажал на трубке кнопку спикерфона. Лена кивнула — поняла.

«Дзик!» — «Звяк!»

Вторая дырочка в стекле. Вторая чашка.

— Не валяйте дурака, — почти ласково сказали Валентину. — Нравится — играйте, не нравится — не играйте. Никто никого ни к чему не принуждает. Просто не надо делать глупостей. Не старые люди, вам еще жить и жить… по-хорошему.

В трубке забикало.

Валентин нажал на отбой. Спросил:

— Голос знакомый?

— Нет, — с сожалением ответила Лена.

— И мне нет… — Валентин поколебался и начал приподниматься.

— Идиот? — Лена дернула его за рубашку.

— Ты что, думаешь, снова выстрелят?

— Я советую полежать. И довольно долго!

Говоря, она засунула руку в карман ветровки, достала оттуда сложенный листок и огрызок карандаша. Быстро написала несколько строчек, сунула листок под нос Валентину.

Тот прочитал:

1. Лежать! Не вставать и молчать! Только подыграй мне!

2. Через минуту тихо ползи к двери. Так чтоб не видно было в окна.

3. Я за тобой.

4. НАДО СМАТЫВАТЬСЯ!!!

— Мне, блин, такие игры на фиг не сдались! — очень эмоционально выкрикнула Лена. — Какого черта я к тебе поехала, дура… Ведь уже намекали…

— Вот и не ехала бы! — поддержал Валентин. — А мне зачем все это? Я и не играл-то толком!

— Может, милицию вызвать? Не хочу я вставать…

— А если они на это обидятся? Может, лучше отлежимся?

Лена кивнула и показала большой палец — «молодец!»

Под коленку Валентину капнуло со стола. Он повернул голову — на краю нависали капли кофе. Он поморщился и убрал ногу.

А потом медленно и тихо пополз.

В комнате окна задернуты, шторы плотные. Но если следят с инфракрасным прицелом — то увидят силуэты.

Лучше все-таки не вставать.

Блин… как в кино!

А что делать, когда доберутся до двери? Просто выходить?

Он постарался выбросить этот вопрос из головы. Будем решать проблемы по мере поступления…

Валентин полз, следом, распластавшись, ползла Лена. Валентин ощутил невольный укол совести за то, что так редко, по-холостяцки, мыл пол.

Впрочем, жизнь вообще редко предполагает, что придется ползать по полу.

В прихожей у дверей Валентин позволил себе встать. Смотреть на вползающую Лену было неловко, но проявлять излишнюю галантность невозможно — если бы он не встал, они бы вдвоем в крошечной прихожей не развернулись.

Лена встала, провела рукой по куртке, глянула на ладонь. Уничижающе посмотрела на Валентина.

Он развел руками.

Лена запустила руку за спину, под куртку. И… достала пистолет.

Валентин вздрогнул. В оружии он разбирался как большинство мужчин — в армии стрелял из автомата (да и то нечасто), будучи взрослым пару раз стрелял по мишеням на стрельбище. На его взгляд, пистолет был настоящий.

Ну или какой-нибудь пневматический, палящий резиновыми пулями.

Лена сделала знак — открывай дверь. Сама стала сбоку от двери, подняла пистолет, сдвинула пальцем предохранитель.

Черт, что происходит…

Валентин медленно повернул завертку замка — и рванул дверь на себя, распахивая ее и на всякий случай уходя «с линии огня». Лена мгновенно высунулась в дверь, выставив вперед ствол. В голове у Валентина мелькнула шальная мысль — если случай в этот момент вывел на лестничную площадку Ираиду Марковну, старушку-соседку слабого здоровья, то жертва будет и без пальбы. Хватанет бабульку инфаркт…

К счастью, на площадке никого не оказалось.

Ни соседки-пенсионерки с батоном и кефиром, ни убийцы с пулеметом и кинжалом. Валентин торопливо сменил тапочки на туфли, набросил куртку и вышел вслед за Леной.

Та осторожно притворила дверь, усмехнулась, когда Валентин старательно запер замок. Спрятала пистолет за пояс. И махнула рукой, приглашая Валентина идти следом.

Но не вниз по лестнице.

Вверх.

ГЛАВА ВТОРАЯ,

в которой я предстаю перед судом чести

В баре никогда не бывало пусто.

Корабли прилетали и улетали в любое время суток. Люди, жившие на Плюшке, редко придерживались условного графика дня и ночи. Прибывшие с Земли новички порой несколько суток подряд «снимали стресс» — пока их, просадивших изрядную долю отпущенных на обустройство денег, не выволакивал из бара кто-нибудь из администрации. Мне казалось, что тем, кто желает снять стресс запоем, негласно разрешали это делать. Видимо, каждому требовалось адаптироваться по-своему.

Помещение бара было длинным и узким. В одном торце — двери, ведущие в жилую часть станции. В другом — барная стойка. По обеим стенам маленькие столики на двух—четырех человек, отделенные друг от друга мутными полупрозрачными занавесками, то ли из пластика, похожего на ткань, то ли из ткани, смахивающей на пластик.

И стены, и пол — все тот же перфорированный металл, что и повсюду на станции. Освещение — тусклая полоса по всей длине потолка. Наверное, эту лампу можно было включить и поярче, но при мне этого не случалось. Темнота — друг молодежи… и пьяниц.

Украшением барной стойки была плазменная телевизионная панель — один из редких гостинцев с Земли. По телевизору крутили скудный набор программ. За два дня я выучил репертуар наизусть.

Вначале шел старый концерт исполнителя блатного шансона Михаила Круга с украинскими субтитрами.

Потом фильм производства BBC про обряды инициации в племенах австралийских аборигенов.

Потом «Иронию судьбы, или С легким паром!»

Потом набор клипов Мирей Матье.

Потом фильм «Чужой».

И все начиналось по новой.

Что было в голове у человека, отправившего на станцию именно такой набор ДВД — сказать трудно…

Хотя, впрочем, бару могла доставаться некондиция, а интересные программы забирала себе администрация…

Я допил бокал и отправился к стойке за новой порцией. Бармен — молодой, гладко выбритый парень, оценивающе посмотрел на меня, счел походку достаточно твердой, а взгляд осмысленным, после чего поинтересовался:

— Повторить?

Ассортимент был столь же небогат, как и набор видеопрограмм.

Спирт.

Водка.

Три вида настоек — тминная, перцовая и укропная.

Три вида слабоградусных ликеров — вишневый, молочный и дынный.

Все это, конечно же, производилось на Плюшке. Синтезаторы исправно выдавали чистый спирт, из которого каждый мастерил что мог. В баре был свой ассортимент, изготавливаемый «на месте». Заправляла всем в баре немолодая, но красивая и энергичная женщина по имени Света. Помогали ей трое мужчин — работающий сейчас парень, которого все звали просто Кирюша, и двое более старших.

У меня сложилось четкое ощущение, что все четверо работников бара составляют единую дружную семью. Причем роли в ней распределены вовсе не так банально, как «одна и трое».