— Ну да, логично, — сжала она губки, сведя вместе брови, но потом она сделала нейтральное выражение лица и посмотрела на меня. — А тебя-то как зовут?
— На экспериментах дали позывной Нулевой, — сморщился я, вспоминая, что мне пришлось убивать ни в чём не виновных людей, — а настоящее имя я не помню. Даже не помню кем был в какой-то степени…
— Что это так? — удивилась она.
— Да вот так. Убили меня, а потом с помощью Тьмы, как они это назвали, с помощью подконтрольного вещества меня оживили. Вот только частично мозг успел отмереть, стерев навсегда большую часть воспоминаний. Помню только последние мгновения перед смертью да некоторые сокровенные из детства. Да и эти воспоминания с обрывками. Некоторые словно в тумане, а некоторые чёткие, аж до жути.
— Например? — как-то зачарованно она смотрела на меня, а в глазах у неё был какой-то странный любознательный огонёк.
— Помню, как одного парня убили, выкачав у него всю кровь через маленькую дырку в артерии… — у меня от этого воспоминания аж мурашки по коже пробежались, хотя это было больше от моей старой жизни, что-то забытое во мне иногда пробуждалось. — Ему вставили иголку с дырками с двух сторон в артерию и раз в час её двигали, чтобы рана не зарастала. А кровь всё шла и шла. Боли парень не чувствовал особой, говорил, что словно капельницу в шею воткнули. Но он всё слабел, бледнел. Через пять часов он впервые потерял сознание, но наши «охранники», — это слово я специально даже пальцами выделил, — ему не дали уйти спокойно туда, куда все мы попадем в конечном итоге. Умирал парень в агонии. Он не мог шевелиться даже, но его ставили на ноги, чтобы он тут же упал. Он не мог уже держать глаза открытыми, и ему вырезали веки, чтобы он видел, что все вокруг ещё живут, а он умирает. Но самое страшное — это было наблюдать, как стекленеют его глаза. Тогда нас было в одном помещении около сотни человек. Все это видели. Из всей той сотни я был последним. Не знаю почему. Но вышло именно так. Хорошо, хоть окончание той прошлой жизни было лёгким. Меня просто застрелили в сердце, а потом привили Тьму. Как-то вот так…
Это я рассказывал, удивляясь самому себе. Я не помнил этого ранее, это просто всплыло сейчас, словно… словно это было вчера. Я прекрасно видел эти пытки. Тогда я ещё не был изменён ксеноцитом, тогда я только готовился стать объектом исследования. Может, после убийства меня снова оживили, а память частично отпала? Может быть. Шримфолу же надо было тестировать свою систему реанимации.
— В плен я ещё больше не хочу попадать, — она как-то истерически посмеялась, а потом с нескрываемым шоком посмотрела на меня. — Ты, вообще, как с ума не сошёл от такого?
— Я? — спросив, я специально наигранно усмехнулся. — Я сошёл с ума. Я жажду убить всех причастных к тем опытам, что на нас проводили. Я живу только этим. И да, — резко моя зловещая гримаса исчезла, лицо стало нейтральным, после чего я указал себе на глаз, — с тобой такого не произойдёт. Ты для них будешь игрушкой для опытов иного характера. Они будут изучать тебя, анализировать, пытаться понять, как ты умудрилась без их приблуд взять под контроль Тьму… ну и так далее.
— А я и сама не знаю, как у меня это вышло… — видимо, она тоже решила рассказать немного о себе, так как такие паузы, которую она сейчас сделала, в несколько минут, бывают только перед длинными рассказами. Слова подбирает, если перефразировать. — Это было примерно после нашествия на береговую линию. Я тогда была с отрядом специального назначения, они были в очень мощных модернизируемых костюмах, ПЭСы вроде назывались… так вот, у них отряд попал в окружение тварей, ракеты и патроны закончились. Я им решила помочь. Ну и меня одна тварь цапнула по глазу, — он провела пальцем по еле заметному шраму поверх её правого глаза, — тогда что-то и попало. Ну а дальше был шёпот, температура, какие-то странные сны… а проснулась я в пустыне, рядом со мной лежал ПЭС отца парня, который меня спас. Энджело у них фамилия была.
— Стоп-стоп. Как⁈ — я случайно повысил голос, схватив девушку за плечи, из-за чего та от боли прищурилась, не рассчитал я силы. — Энджело⁈
— Ну да. А что тут такого? — с истинным непониманием она смотрела на меня, пару раз хлопнув своими глазками, а после освободилась из моей хватки.
— У отца имя было случайно не Эндрю? — с некоторой опаской спросил я, так как её фраза про лежачий ПЭС меня как-то сильно напрягла.
— Именно так и звали, — сказала она, а я громко чертыхнулся. — Не разговаривай так громко. Тут и дети есть. А они и так много повидали… не хочу, чтобы чаще вспоминали о потерях, смертях…
— Хорошо, прости…
Тем временем мы немного поднялись вверх по лестнице, которая была аккурат после выхода с того большого коридора-кольца, в котором располагалась моя комната. Тут комнаты располагались преимущественно только по правую руку. С левой стороны была только одна дверь, металлическая. Что было за ней, чип не смог показать, но оттуда доносился характерный для электрической подстанции гул.
— Не люблю тут проходить… — нахмурилась она, смотря на металлическую дверь. — Вечно сюда бегаю устранять неисправности.
— Часто ломается?
— За последние дни благо ни разу не сломалось там ничего. Но с теми железяками ничего так просто никогда не бывает. Они обязаны сломаться в скором времени. Причём они сломаются так, что их больше не починишь, — пожала она плечами. — Я не сильна в электрике. Очень не сильна. Но если это произойдет… мы надолго останемся без большей части электрической энергии.
Пожав плечами, я продолжал слушать её объяснения по поводу расположения местных достопримечательностей, каких-либо заведений, магазинов… ну и тому подобное.
Как я смог выяснить, тут проживает почти пять тысяч человек, четверть из которых — несовершеннолетние. Удивительно для данной местности, что так много молодых. Тут страшно жить, не то что детей воспитывать. Но они есть. А это значит, что условия ещё не такие уж и ужасные, какими я их себе представлял.
— Кстати, — внезапно меня осенило, — вот ты хотела удалить чип. Допустим он у меня рабочий и как-то может обмениваться данными с правительственной базой данных. Я же отсюда тоже смог бы это сделать.
— Не-а, — её самодовольная ухмылка уже ответила на часть вопроса, но всё равно требовалось некоторое пояснение. — Мы находимся на глубине почти в пять десятков метров. Тут нет связи с внешним миром вообще. Только специальные антенные поля воспринимают сигналы.
— А как же давление на такой глубине? — удивился я, вспоминая какими технологиями тут оперируют.
— Я тебя умоляю, — усмехнулась она, покосившись в мою сторону. — Мы хоть и похожи на аборигенов позапрошлого века, но не настолько же. У нас есть умельцы, которые смогли собрать систему компенсации давления воздуха. Вот и живём спокойно на такой глубине. Да и не страшно давление на пяти сотнях для человека в принципе. Так что, это твои лишние… загоны, скажем так. Ты просто что-то путаешь. Нет там опасности. А вот из-за определенных залежей есть изменение состава воздуха, местами. Это опаснее.
Я только улыбнулся. Тут реально смогли организовать подобие мирной жизни. На душе даже какое-то умиротворение возникло. Но я не верю, что сейчас всё будет идти так же мирно. Тот гравитационный транспортник взлетел достаточно высоко для того, чтобы была возможность передать сигнал. Стоит об этом сказать руководству, сообщив это Алисии, чтобы она передала кому надо.
Глава 24
Примерно около часа мы спокойно гуляли по бункеру. Он действительно был похож целый подземный город-крепость, который просто так взять не получится. Целая система защиты, воздушная изоляция, система гермостворок… и всё это время мы разговаривали на совершенно разные темы.
Чувствовалось, что Алисия благодарна за своё спасение, но боялась это сказать либо просто стеснялась. Но временами её серьёзный и пытливый взгляд останавливался на мне, а в её глазах можно было прочитать, что она хочет сказать что-то важное. Но потом вся серьёзность с её лица исчезала, и она продолжала играть предо мной обыкновенную девушку, которая словно не прочувствовала всей то ноши, что легла на её плечи.