— Бербаха с Бербейном там не было. Они близнецы. Они редко появляются. У них мать из Грозовой Стражи — она никогда не хотела детей. Зардоз — это тот, который любит жуков. Он и Тедди. Я считаю, они оба психи. Но у нас такое правило: помогать друг другу в увлечениях. Ведь кто еще нам поможет?
Старые Кости едва не рассмеялся вслух — это в его-то состоянии!
— Не могу представить себе, чтобы кому-то хотелось сделать жуков побольше, — сказал я. — Но это необходимо прекратить. Меня ведь сегодня не просто Стража задержала. Это сделали по личному приказу директора Релвея. И ведь кто-то с Холма дергает на этот счет не только его: кто-то интересуется происходящим достаточно сильно, чтобы нанять специалистов для слежки за вами. Так что если вы, мальчики, не хотите болезненных осложнений в своей жизни, поищите себе другие увлечения.
— Ребята всего лишь помогают друг другу разобраться, мистер Гаррет. Мы же никому ничего плохого не делаем.
Я рассказал ему о неприятностях, уже причиненных жуками строительству театра и ночному промыслу Нежного Лона.
— И все это вызывает у некоторых людей сильное желание проломить кое-кому голову.
Кип чуть не захлебнулся чаем.
— Это называется неумышленным причинением ущерба, — объяснил я. — Непредвиденные последствия того, что ты делаешь.
Кип уставился в пол, который явно нуждался в мытье и покраске. Впрочем, когда я покупал этот дом, пол вообще был земляной.
— Я подумаю над этим, правда, — пробормотал Кип. — Нет, правда. Такое ведь со мной уже случалось.
Разница, конечно, имелась, но суть, увы, осталась прежней.
— Угу. Скажи, а твои приятели знают, что ты тот самый Кипрос Проуз?
Кип начал было каяться — и тут Кира взяла его за руку. Это потрясло даже Паленую. Старые Кости продолжал забавляться.
Тут происходило что-то еще.
— Угу, — сказал Кип. — Они знают. Но это для них ничего такого не значит. Это же старая история.
— И их не интересует эта испепеляющая эльфийская женщина с неба?
Кип заметно порозовел. Кира ободряюще сжала его руку. Нет, право же, здесь происходило что-то, до примечательного странное. Эта моя мысль развеселила Покойника еще пуще.
Стоит ли удерживать мальчишку и дальше, промыслил я ему. Старому увальню наверняка хватило времени порыться в заполнявшем его голову хламе.
Держать дальше нет нужды. Но не мешало бы пригласить сюда его друзей.
— Ладно, детишки. Я услышал все, что хотел услышать. Кип, право же, задумайся о том, какие последствия могут иметь твои штучки. Ты ведь и не догадывался о том, что за вонь поднимется, если сто тысяч гигантских жуков вырвутся на волю?
— Хватит же, Гаррет, — вмешалась Паленая. — Вы ему не отец.
Это меня тоже поразило.
— Ты права, — кивнул я. — И он почти взрослый. Ему положено учиться на своих ошибках. И видеть приближение следующих.
Плечи у парня начали немного расправляться. Этого мы допустить никак не могли.
— Но до сих пор он не показал нам, что способен на это. Одно могу еще сказать тебе, Кип: если это обернется такой же жутью, как в истории с серебристыми эльфами, я попрошу твою мать запереть тебя в клетку.
— Гаррет, — возмутилась крысючка. — Да прекратите же.
— Слушаюсь, мэм. Ступайте, детки. Кира, отведи его туда, где нашла. И будь умницей.
31
Я запер дверь за подростками. До сих пор я как-то не мог понять, добились мы чего-нибудь или нет. Впрочем, я надеялся на то, что Старые Кости меня на этот счет просветит.
Я опустился в любимое кресло.
— Паленая, готова записывать?
Она оторвалась от кружки ровно настолько, чтобы пробормотать:
— Не уверена, что смогу хорошо писать прямо вот сейчас.
— Вот черт! Что тогда в тебе хорошего, если так? — придется, понял я, возвращаться к ведению записей, как встарь: самостоятельно.
— У меня красивый хвост. Мне это Доллар Ден Джастис сказал.
— Да? А кто это — Доллар Ден Джастис?
— Один из старших крысюков у Джона Растяжки.
— Ох. Ты бы еще папочку своего послушала. Не верь. Они все…
— Я почти полностью верю ему, Гаррет. Этого достаточно для нормального, среднестатистического крысюка. И да, они все со съехавшими мозгами, дурными головами и нездоровым пристрастием к пряностям.
Покойник издал неслышный уху эквивалент вежливого покашливания.
Несколько последних минут в обществе этих молодых людей возродили мою веру в человеческую природу.
— Этих детей, что здесь сидели?
Ты видел только заметную глазу неуверенность мальчика. И маску равнодушия на лице у самки. В глубине же своей оба напуганы и полны смятения и надежды. По-разному и в силу разных причин.
Я сам был когда-то подростком. Еще тогда, когда по земле разгуливали громовые ящерицы. Что они, впрочем, делают и до сих пор — ну, только не в такую, конечно, погоду, как в последние дни. Я смутно помню то время. Особенно каково это — пытаться не превратиться в слюнявого идиота на глазах у красивой девчонки. Той, чья малейшая гримаса действовала на меня разрушительнее самого жуткого стихийного бедствия.
— Я понял. Ну, вроде того. Возможно.
Ни капельки.
— Ну ладно. Объясни мне, в чем я ошибаюсь.
Мисс Кира использовала весь свой природный жар для того, чтобы озадачить, потрясти молодого человека и получить над ним власть. Именно так она его сюда привела.
— Ну, это в их женском стиле. Тигр — он и в детстве тигр. А девица вроде Киры всегда будет девицей вроде Киры.
Разумеется. Она будет водить Кипроса Проуза как быка за кольцо в носу. Но и Кипрос Проуз — это Кипрос Проуз, и он всегда будет Кипросом Проузом, который изобретает вещи.
Обыкновенно понять тон, в котором изъясняется Его Самозванство, довольно нелегко. Однако на сей раз он постарался вложить в свою мысль максимум ударения, чтобы донести всю серьезность того, что считал важным.
Ну да. Кип изобретает вещи. Трехколесник. Одноколесник. Палочки для письма. Жаровни. И все из-за того, что те серебристые эльфы поковырялись тогда в его голове.
— Я весь внимание.
Уши у Пулар больше моих, но она молчала. Должно быть, она еще до моего прихода хорошо приложилась к пиву.
— Как так вышло, что он нацепил парик? — только и спросила она, не поясняя, почему это ее так заинтересовало.
Прямолинейные суждения сегодня неуместны. Кип и его приятели сошлись по воле случая, но свело их все-таки взаимное притяжение тех, кого отличает неадекватность.
Они все умные, одаренные и неважно чувствуют себя в обществе. А в некоторых случаях у них и желания нету привыкать к обществу. Возьми, например, парня, который любит насекомых. Он ими одержим. Его вообще ничего больше не интересует.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});