— Может, она тоже ошиблась, откуда ты знаешь? — пыталась как-то найти оправдания Катя.
— Она сама призналась, что у неё «чувства» к нему, — язвительно передразнил он слово «чувства». — Я видел другие фотографии с репетиций, где они обжимались всё это время. Ненавижу её! — Пётр был невероятно зол.
— А Юля тебя смогла простить, — задумчиво проговорила Катя.
— Я не смогу ей этого простить никогда! — он отпил виски, и с такой силой поставил стакан на стол, что алкоголь плеснул через край.
— О-о-о, — Катя подняла брови, глядя на брата. — Как всё запущено-то. Я тебе таблетки кое-какие порекомендую. Тебе нужно успокоиться.
Пётр снова бросил на неё гневный взгляд.
— У меня уже есть лекарство, — он кивнул на бутылку, снова отпил и поморщился. — Лучшее!
Катя покачала головой.
— Вот теперь ты меня, правда, пугаешь, — серьёзно сказала она. — Петя, алкоголь — это не выход. Ты долго собрался здесь пить? Не забывай про свою работу, ты не можешь сейчас всё бросить, ты не один и несёшь ответственность за ребят, ты их притащил сюда и не можешь оставить, — Катя знала, на что надавить, чтобы достучаться до брата. Она говорила спокойно. — То, что Юля нашла себе кого-то, было вполне ожидаемо: она ещё молода, ей хочется жизни, драйва. Встретила кого-то, кто разделяет её интересы, увлеклась, бывает. Прими это. Я понимаю, что тебе больно и обидно, но алкоголь тебе не поможет, нужно простить её и отпустить.
— Пока помогает! И никогда я её не прощу! — злобно проговорил он и снова отпил. — Но ты права, я не могу подвести ребят, я вернусь на работу, но не сегодня, — он вздохнул и вдруг поник, в голосе появилось отчаяние. — Только не осталось желания ни на что, ни единой идеи. Теперь я даже не представляю, как смогу довести это всё до конца.
— Результатом упорного труда можно горы свернуть, — подбодрила его Катя.
— Катя, без идей я не смогу ничего. Это путь в никуда. Это как на середине пути внезапно разучится ходить, — Пётр присел рядом с сестрой и смотрел на неё.
У Кати разрывалось сердце, она знала, что, потеряв мечту и идею, ради которой можно жить, брат совсем расклеится. В его глазах уже не было гнева, она видела только усталость.
— А какие у тебя есть варианты? — спросила она. — Только работать дальше. У тебя контракт, у тебя ребята.
— Да, я сковал себя ответственностью и обязательствами, сам виноват, — он опустил глаза и вздохнул.
Катя взяла руку Петра в свои ладони — костяшки его были сбиты, на ссадинах уже стала подсыхать кровь. Она думала и искала подходящий выход, и глядя на его раны, предложила:
— Петя, тебе нужно найти, куда выплеснуть свою агрессию, не держи это в себе. Запишись на какой-нибудь бокс, иначе ты на работе всех просто поубиваешь или сам себе навредишь, — рассуждала Катя. — И бросай пить.
— Может быть, ты и права, — задумался он. — Повешу себе тут боксёрскую грушу. Саня давно порывался пойти, с тех пор как его побили, нужно взять его за компанию. Не люблю бокс, но сейчас мне, действительно, хочется всех поубивать.
Катя пробыла у Петра до обеда, он делился с ней своими мыслями, чувствами, но легче ему не становилось. Она заставила его пообещать, что он не будет больше пить. Когда сестра уехала, ощутил дикую усталость, он не спал уже вторые сутки и мгновенно отключился.
Проснулся он от толчков, Саша пытался его разбудить.
— Петь, ты живой?
— Да, — сквозь сон пробурчал он. — Сколько времени?
— Час ночи. Пришёл с работы, ты спал. Уехал за Анькой, ты всё спишь. Вернулся, а ты всё в одной позе. Решил проверить, жив ли. А то ты так стремился допиться до комы, вдруг тебе это удалось, — усмехнулся Саша.
— Всё нормально, я даже выспался, — открывая глаза, ответил Пётр. У него ужасно болела голова, наступило адское похмелье.
Видимо, по его виду было понятно насколько ему плохо, и Саша предложил:
— Я тебе кофе принесу с аспиринчиком, чтобы стало легче.
— Спасибо, Сань, — Пётр привстал с кровати, потирая глаза.
От кофе стало легче, он почувствовал бодрость, голова хоть и болела, но понемногу прояснялась. Вчерашние события были словно в тумане, но злость так и рвалась изнутри. Он выспался, и загорелся идеей, которую ему подкинула Катя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Пётр искал в интернете боксёрские залы, читал отзывы. Но ближайший, да и то просто тренажёрный, был в десяти километрах от дома, остальные все вообще в Москве. Он выбрал три варианта для посещения и решил поехать завтра же, хотелось попробовать, что это такое. До самого утра он наводил порядок — складывал вещи и книги, починил шкаф и вставил назад полки, разложил всё по своим местам.
26
Уже с утра Юлю не покидало странное чувство. Что-то изменилось.
После пар она решила найти Франсуа и поговорить. Обнаружила его в зале — там было много людей, они грузили декорации, а Франсуа аккуратно всё упаковывал и помогал грузчикам. Он заметил Юлю и, заметно взгрустнув, подошёл к ней:
— Ты всё-таки пришла, — чуть улыбнулся он. — Прости, это моя вина. Я был уверен, что ты останешься с ним. Мне жаль.
Юля вздохнула: она всё ещё корила себя, — разговор вчера вышел не таким, как она предполагала, она переживала за Петра, понимая, что сделала ему больно. Франсуа виновато смотрел на неё, а потом подошёл и обнял.
— Юлия, не расстраивайся, пожалуйста, это только моя вина. Я тебя не оставлю. Не грусти, — он аккуратно гладил её по волосам. — Если ты уже свободна, я хотел бы показать тебе театр.
— Твой? — оживилась девушка.
— Да, нужно удостовериться, что всё прибыло в целостности и сохранности.
Юля согласилась, и они вместе с грузчиками и декорациями поехали в театр. Франсуа был, как всегда, немногословен. В театре все с ним приветливо здоровались и, казалось, рады были его видеть, но он отвечал всем вежливо и сдержанно, в своём стиле. Франсуа вёл Юлю по театру, держа за руку. Когда к нему подбежала та самая красивая девушка, которая была на пробах и на финальной репетиции, она бросилась мужчине на шею и трижды поцеловала в щёки.
— Франсуа, ну наконец-то ты вернулся! Твоё появление к Шекспиру!
— Вивьен, это Юлия, — Франсуа сдержанно представил спутницу.
Девушка кивнула, очевидно, отметила, что они с Франсуа держатся за руки, даже слегка наклонила голову, разглядывая её.
— Я помню Жульетту, — многозначительно улыбнулась она. — Но лучше, чем мы с тобой, Шекспира ещё никто не играл. Мне пора бежать, опаздываю, рада была увидеться.
Вивьен упорхнула, а Франсуа повёл Юлю дальше на склад.
— Вы с ней играли Ромео и Джульетту? — поинтересовалась она.
— Да, ещё «Сон в летнюю ночь», «Гамлета» и «Макбета», она любит Шекспира, всегда просит роль в пьесах по нему. Вивьен — хорошая актриса, мечтает сниматься в кино, — поделился Франсуа.
— Она красивая, — тихо проговорила Юля.
— Все люди по-своему красивы, — спокойно добавил он.
Франсуа сверился со списком вещей, проверил декорации.
— Всё на месте, — улыбнулся он. — Пойдём, покажу тебе сцену.
— А ты давно играешь в этом театре? — начала расспросы Юля.
— Нет, всего год. Но я не буду больше играть, может быть, поставлю что-нибудь после Рождества уже здесь, — вздохнул Франсуа.
— Ты не будешь больше играть? — удивилась Юля, потому что более талантливого актёра она не видела.
— Нет, уже стало слишком просто для меня. Постановка, режиссура пока интересна. Я бы хотел поставить мюзикл.
— Ого, какие у тебя замашки, — поразилась Юля.
Франсуа лишь мягко улыбнулся. Юля стала отмечать, что он грустный, печальный. Она никогда не видела его вне университета, и вне репетиций он был другой. Его глаза будто потускнели. Только когда он смотрел на Юлю, взгляд становился ласковым, и мужчина мягко улыбался.
— Франсуа, а где ты учился актёрскому мастерству? У тебя такой талант, тебе нельзя бросать.
— Жизнь научила, — равнодушно ответил он.