Едва за Дадли закрылась дверь, в зале появился худой и длинный «князь да Манчина».
– Браво и вам, Этьенн, – одобрительно проговорил он, – весьма уверенно проведенный разговор. Я отмечу это в своем донесении.
– Не понимаю, зачем было разводить эти турусы на колесах. – Этьенн щедрой рукой плеснул себе еще бренди. – Неужели недостаточно было угрозы тюрьмы за сбыт фальшивок и бесчестья за не возврат долга?
– Никогда нельзя загонять человека в угол, – наставительно произнес Лоренцо, – он становится непредсказуем. Этот мальчик должен видеть хотя бы призрачный свет надежды. Иначе он просто застрелится, и нам придется искать другого мальчика. Это хлопотно и долго, а времени уже мало.
– Вам виднее, – пожал плечами Этьенн и длинно зевнул.
* * *
Ирис проснулась необыкновенно поздно для себя. Прямые солнечные лучи уже давно щекотали щеки и веки, и, значит, было уже никак не меньше десяти. Ужас! Обычно в шесть утра она, съев легкий завтрак из одного яйца, двух ложек овсянки и булочки с джемом, полностью одетая и причесанная, выезжала на верховую прогулку.
Подобно истинным детям этой туманной страны, Ирис полагала, что сад должен быть слегка запущен, а день в меру упорядочен. Сегодня Гранд ее так и не дождался.
Причина была весомой: уснула Ирис лишь под утро, когда внизу засуетились слуги, от конюшен стало доноситься нетерпеливое ржание проснувшихся лошадей, а в комнате вполне можно было читать, не тревожа огня.
Ирис сладко потянулась… И вспомнила, что пребывание в постели, когда на тебе нет толстых панталон с завязками и длинной широкой ночной рубашки до пят – может быть необыкновенно приятным делом, таким, которое не хочется прерывать даже ради верховой прогулки.
– Доброе утро, Ириска… Какая ты у меня красивая, с ума сойти.
Ирис лениво и сонно повернула голову и наконец соизволила открыть глаза.
Комната была полностью залита солнцем. Кто-то – сам Бикфорд, кто же еще – позаботился о том, чтобы раздернуть шторы.
Муж смотрел на нее с удивленной улыбкой, словно видел впервые.
Ирис обнаружила, что не чувствует ни малейшей неловкости под откровенным взглядом Бикфорда и без капли смущения ответила ему тем же. В прошлый раз она его рассмотреть не успела и поспешила восполнить пробел.
Сложен он был великолепно. Впрочем, об этом она и раньше знала, а теперь еще и почувствовала…
– Как ты назвал меня? – переспросила она.
– Ириска, – с удовольствием повторил Бикфорд.
– Так значит, это правда… Ты такой же, как и я…
– Хроноэмигрант, – кивнул муж, – правда, невольный.
– И ты не знаешь, как это получилось? – Он с той же улыбкой покачал головой. – И тоже не можешь вернуться?
– Нет. Мы же с тобой уже это обсуждали.
– Да-да, – рассеянно повторила она, – и все же…
– Знаешь, Ириска, чем больше проходит времени, тем меньше я об этом жалею. Единственное, что меня мучает – мама. Она, наверное, сошла с ума от беспокойства, когда я вдруг пропал… Или сойдет? В общем, не сладко ей будет.
Ирис села, обхватив колени руками.
– Знаешь, если ты так беспокоишься о ней, почему не дашь знать, что ты жив?
– Если бы это было возможно!
– Не вижу ничего невозможного, – мотнула растрепанной головой Ирис, – и даже ничего сложного. Вот если бы ты пришел из прошлого…
– Что ты имеешь в виду?
– Напиши ей письмо, расскажи, что с тобой все в порядке. И оставь в банке с поручением переслать госпоже такой-то в две тысячи восьмом году. Ты даже можешь оставить ей деньги, чтобы она не нуждалась. За триста лет набегут очень солидные проценты.
– Ты сошла с ума? И банк примет такое идиотское поручение?
– Если оно будет составлено правильно и нотариально заверено, то, безусловно, примет. Почему бы нет? Это часть банковской работы.
– Но как я объясню им свою уверенность в том, что через триста лет будет существовать некая Алиса Рикович…
– Никак, – спокойно отозвалась Ирис, – клиент ничего не обязан объяснять, пока он исправно платит по счетам. В крайнем случае, скажешь, что у тебя было озарение.
– Швейцарский банк точно существует и в мое время. – Рик тоже сел. – Нью-Йорк банк… но он еще не основан… Французский национальный банк… Но я не уверен, что поручения сохранятся после Великой Французской революции. Пожалуй, Швейцарский банк – самое верное решение. Но почему же я сам не додумался до такой простой вещи?
– Потому что ты – пират, – безапелляционно заявила Ирис, – и не привык иметь дела с банками.
Рик рассмеялся и с удовольствием обнял жену.
– Я тебе обязан…
– Ловлю на слове, – довольно мурлыкнула она, – можешь начинать гасить долги по обязательствам прямо сейчас, пока не набежали пени.
– С удовольствием, – заверил Рик, покрывая ее шею поцелуями.
– Вообще-то я имела в виду другое. – Ирис, смеясь, отстранилась и слегка задумалась, – Как у тебя было с историей? У меня никак, всегда больше любила алгебру и английский.
– А я с историей дружил, – признался Рик.
– Значит, должен знать: Яков и вправду был любовником леди Мильтон?
Рик слегка смутился.
– Боюсь, эта деталь мне неизвестна. Хотя… Знаешь, есть один эпизод, и вполне интригующий. В твоем духе.
– М-м?
– Ты можешь себе представить, что нынешний Римский Папа – женщина?[18]
– Врешь, – звонко рассмеялась Ирис, – этого просто не может быть.
– Ах так! Ты мне не веришь?
– Нет!
– Ты подвергаешь сомнению слова своего законного супруга и повелителя?
– Еще как!
– Ты будешь сурово наказана!
С этими словами Рик повалил Ирис на шелковые простыни, а она, смеясь, запустила в него подушечкой.
Утро супругов прошло в полном согласии.
* * *
Небольшой крытый экипаж остановился в кривом и узком переулке, у которого было как минимум два крупных плюса. Он был малонаселен, и большей частью людьми, которые за особое достоинство почитали умение не лезть в чужие дела. Второй плюс было в том, что дворами с него можно было прямиком выйти на зады огромного парка, окружавшего роскошный дворец Сесила.
Сказав Джеймсу, в этот раз сидящему на козлах, чтобы ожидал и на всякий случай держал пистолеты под рукой, Лоренцо и Этьенн углубились в слегка прореженные и весьма небрежно подстриженные заросли боярышника, и, по очереди перемахнув через довольно высокий забор, очутились в парке министра, прямо напротив небольшой закрытой беседки, стоявшей в самом конце тисовой аллеи.
– Ты сказал, что она придет к полудню, – заметил Лоренцо, внимательно оглядывая окрестности.