– Отличная мысль! – радостно воскликнула Фанни. – А у них ружья на стенах не висят?
– Не знаю, посмотрим, – ответил Том.
В сумерки следующего дня мы со страхом отправились на добычу. Но в животах у нас еще была курица, и она придавала нам смелость. Оделись мы во все темное, лица вымазали копотью.
Наконец добрались до расположенной на отшибе фермы. Там жил самый злой и жадный человек на земле. Плохо то, что, у него было пятеро громил-сынков и четыре не менее огромные дочери. Да и жена у него была такая, что поставь с ней рядом Сару, то Сара стала бы казаться худенькой девочкой.
Фанни, Том и я спрятались за густым кустарником и елями и выжидали, пока семейство располагалось на кухне за столом. Шум они при этом подняли такой, что он с запасом перекрыл бы любые звуки с нашей стороны. Во дворе у них, как и у нас, было полно собак, кошек и котят.
– Возьми на себя собак, успокой их, – произнес Том сдавленным шепотом. – А мы с Фанни сделаем набег на курятник, без ружья. – Он обратился к Фанни. – Ты хватай по паре кур в каждую руку, и я четыре возьму. Этого нам хватит на какое-то время.
– А они не будут клеваться? – спросила Фанни.
– Нет, куры они и есть куры. Они особенно не сопротивляются, только кудахчут.
На меня Том возложил задачу отвлекать собак, ужаснее которых я никогда не видела. Я умела обращаться с животными, они меня слушались. Но одна собака была такая здоровая, как теленок. И глаза злющие – так и съела бы меня. С собой я взяла пакет с куриными косточками.
Семейство Маклерой с тем же невообразимым шумом продолжало ужинать. Я бросила псу куриную ножку, приговаривая ласковым голосом:
– Хорошая собака. Я тебе ничего не сделаю – и ты меня не трогай. Съешь куриную ножку. Ешь, ешь.
Пес с отвращением обнюхал высохшую желтую лапку и зарычал. Это оказалось сигналом для других собак, а их было еще штук семь-восемь, и все они охраняли свинарник, курятник и прочие сооружения с живностью. И вот вся эта стая бросилась ко мне! С лаем, рычанием, оскалив свои пасти. Таких острых зубов я, кажется, никогда не видела.
– А ну стоять! – прикрикнула я на них. – Стоять, кому говорю!
Из кухни женщина прокричала почти те же слова. Собаки в нерешительности остановились, а я стала бросать им куриные шейки, ножки, косточки. Они быстро поглотили все и, подбежав ко мне, стали вилять хвостами, выпрашивая еще.
В это время со стороны курятника донеслось громкое кудахтанье – собаки бросились в ту сторону.
– Стоять! – приказала я. – Пожар!
Одна собака задержалась и стала смотреть, как я нагибаюсь и поджигаю кучу сухих листьев, не убранную каким-нибудь ленивым сынком или дочерью в общую кучу, которую держат на случай неожиданных весенних заморозков.
– Мам! – закричал рослый человек в комбинезоне. – Тут кто-то хочет подпалить нам двор!
Я кинулась бежать.
Так быстро я никогда не бегала. Собаки бросились следом. Я успела пробежать футов двадцать, когда самая быстрая собака настигла меня. Я пулей взлетела на дерево, села на толстый сук и оттуда стала поглядывать на собак, которые совсем обезумели, почувствовав, что я испугалась.
– А ну пошли отсюда! – прикрикнула я на них твердым голосом. – Так я вас и испугалась!
Вдруг из темноты выскочил наш Снеппер и поспешил ко мне на защиту, бесстрашно бросившись на более молодых и сильных собак. И тут появился с ружьем фермер Маклерой.
Он пальнул в воздух, и собаки бросились врассыпную. А я, дрожа от страха, прижалась к дереву, чтобы он меня не обнаружил. Но, к моему несчастью, из-за облака показалась луна.
– Не ты ли это, Хевен Кастил? – спросил фермер-гигант. Возможно, он относился к родственникам Сары, потому что был таким же рыжим. – Так это ты воруешь моих кур?
– Нет, я ходила искать папину любимую собаку, а ваши собаки загнали меня на дерево. Ее не было несколько недель, потом недавно вернулась, а тут опять убежала.
– А ну-ка слезай! – выпалил он.
Я с опаской спустилась, думая при этом о Фанни и Томе и молясь, чтобы они благополучно украли кур и были в данный момент на пути к дому.
– И где же ты их прячешь?
– Что я прячу?
– Моих кур.
– Вы думаете, я взлетела на дерево с курами в руках? Мистер Маклерой, у меня только две руки.
За ним в темноте стояли трое сыновей, все рослые, с рыжими шевелюрами и большими бородами. Двое зажгли фонари и посветили на меня, а один подошел ко мне поближе.
– Ты глянь, пап, она подросла и стала похожей на свою городскую мамашу, хорошенькая.
– Она ворует наших кур!
– Где вы видите у меня кур? – с вызовом спросила я.
– Да мы тебя всю-то еще и не осмотрели, – сказал парень, на вид не старше Логана. – Пап, обыщу-ка я ее.
– Ничего ты не обыщешь! – отрезала я. – И все, что я делала, – это только искала папину собаку, и ничего тут противозаконного нет!
Я изворачивалась вовсю, стараясь выиграть время и дать Тому и Фанни возможность убежать подальше в горы.
А эти громилы велели мне выйти из леса и тогда только убедились, что никакая я не воровка. Да, я оказалась не воровкой, а просто большой врушкой.
Том и Фанни благополучно убежали с пятью курами в руках. Сверх того Том сунул в карманы шесть яиц, хотя до дома ему удалось донести в целости лишь три.
– Двух кур оставим, – сказала я, добравшись до дома и переведя дыхание. – Они будут откладывать яйца, и Наша Джейн и Кейт будут иметь по яйцу каждый день.
– А где ты была все это время?
– На дереве сидела. А внизу – собаки.
Мы навострились воровать. Тащили все, что могли, но никогда не крали в одном и том же месте по два раза. Оставляя наших младших на попечение дедушки, с сумерками уходили на добычу. У нас появились свои хитрости. Зимними вечерами мы поджидали, когда остановятся машины возле домов, хозяйка начнет выгружать из багажника продукты. Некоторые женщины, чтобы отнести домой покупки, делали несколько ходок. Это давало нам возможность подлететь, схватить пакет и исчезнуть. Это повторялось не раз, воровство оставалось воровством, никуда не денешься, но мы считали, что таким образом спасаем свои жизни и что однажды расплатимся с обкраденными женщинами.
Однажды вечером, только мы успели схватить по пакету, как раздался крик: «На помощь, воры!» Когда мы прибежали домой, в моем пакете оказались бумажные полотенца, промасленная бумага и пара рулонов туалетной бумаги. Фанни покатилась со смеху:
– Дурочка, надо хватать сумки потяжелее. Впервые в жизни у нас была туалетная бумага, бумажные полотенца и промасленная бумага. Только что нам было делать с этой промасленной бумагой? Нам нечего было заворачивать в нее и класть в холодильник, которого тоже не было.