Читать интересную книгу Чужие игры - Сергей Мельник

Что же тогда? Бежать к Гербельту и де Кервье? Что тогда будет? Посла спасут, а надолго ли? Хотя — стоп. Как там у Горького, «а был ли мальчик?». Кто сказал, что на балу должен погибнуть именно посол? От этой мысли меня пробило в пот, там ведь если рванет, погибнут десятки людей, и даже хрен с теми держимордами, что вьются у кормушки, тут ведь как бы замах не на саму кормушку был. Нет, я понимаю, где я и где король, но смута в стране это похуже, чем война, и куда как в разы. С точки зрения империи, это вообще сказка, пока в королевстве нет главного, пока смута и грызня у престола — вообще скорей всего можно минимальной кровью будет оттяпать северный кусочек. А в итоге что? Много ли надо, чтобы сложить два плюс два и найти изготовителя бомбы, ввиду того что испытание своих машин я особо даже не пытался скрывать, не говоря уже о длинных языках слуг. От осознания глубины и полноты того места, куда я несусь с каждой секундой все быстрее и быстрее, мне вновь стало дурно. Это же надо так, своими собственными руками себе могилу вырыть. Даже с половиной прогнозов, что я сейчас предположил, мне головной боли хватит до конца моих дней, не говоря уже о том, что произойдет, если все гипотезы оправдаются.

И что же делать? А делать нечего, нужно руки в ноги и прямиком к Гансу, да искать эту треклятую бомбу, которой уже осталось по подсчетам примерно четыре дня. В общем, через не могу и через страх я должен выползти из своей раковины, что, возможно, станет мне еще боком в будущем с такими плечистыми игроками мировой арены.

Моя карета была собрана тут же и окружена двумя десятками бойцов из моих гвардейцев, очень жаль, что вампиров нельзя было провести в город, ох, чует мое сердце, не лишними они окажутся в дороге.

Активировав Мака на полную катушку, трясся по городским улочкам, ожидая подвоха от всех и каждого, даже от своих телохранителей, но то ли у этого «нечто» рейнджеры закончились, то ли ему было тупо не до меня, к первому кольцу я подъехал без приключений. Тут же ринувшись в будку на заполнение документов, прося об аудиенции Ганса Гербельта и просто посылая вестового, чтобы предупредил де Кервье о моем визите во дворец.

Ожидал я приема по моим меркам целую вечность, причем сразу было видно, что дворец стоит на ушах от усиления охраны, и чуть ли не у каждого солдата стоит по магу. Это был звоночек, о котором следовало задуматься. Похоже, господа разведчики со стороны Финора ждут какого-то особенного гостя, а следовательно, владеют информацией о столь странном шпионе, работающем на империю. Не один я, видимо, был знаком с этой незримой тварью, скачущей по людям, словно блоха от собаки к собаке.

— Барон Ульрих? — Ко мне вышел сразу десяток здоровенных ребят-гвардейцев в сопровождении аж двух магов. — Прошу вас подойти к этому амулету на предмет сверки вашей личности.

У меня екнуло сердце. Что за амулет? Что он покажет? А вдруг он «запикает» с криком «держи вора, это не его тело»? Впрочем, бежать уже смысла нет, под пристальным взглядом этих секьюрити. Тяжело вздохнув, с волнением и ожидая ежеминутно неприятностей, прошел процедуру какого-то простенького сканирования, на всякий случай, записав его на Мака, мало ли, может, и вправду поможет при бодании с этой тварью?

Но уже через пару минут я, выдохнув, все же был впущен внутрь, где меня поджидал небольшой возок, тут же покативший по опрятным и ухоженным улочкам этого скрытого эдема.

— Мой мальчик, что стряслось, на тебе лица нет?! — В просторном кабинете с дутыми, обшитыми кожей креслами, где за большим темным столом восседал Ганс Гербельт, буравя мен пристальным взглядом, уже находилась де Кервье, бросившаяся ко мне с расспросами.

— Что это за тварь и как с ней бороться?! — тут же выпалил я первое, что накипело на душе. — Что бы я ни делал, я не могу ее поймать, засечь и как-то обуздать, набив хорошенько в профилактических целях жопу, в то время как она постоянно водит меня за нос!

— О чем ты, Ульрих? — Бабуля схватилась за сердце, а Гербельт нервно взбрыкнул ногами под столом.

— Прекратите, я же вижу, дворец словно на осадном положении, тут солдат в три раза больше обычного, не говоря уже о нескольких сотнях магов! — Я, не дожидаясь приглашения, прямо из кувшина стал пить подостывший чай, видимо, давно они тут сидят. — Эта тварь кружит по моему дому день и ночь, она даже в меня забиралась!

Отставив кувшин в сторону, устало «плюхнулся» в кресло, вытягивая ноги.

— Вы даже не представляете, как она меня замордовала. — Я поджал губы. — И да, у меня для вас весьма плохие новости.

— Конкретней. — Ганс грузно поднялся, закидывая кисти за спину и в задумчивости подходя к окну.

— Что ж. — Я проводил его взглядом. — Начну с самого начала.

Говорил я долго, спасибо, что не перебивали, говорил все, начиная со встречи с юной Ромашкой на обочине дороги и заканчивая своим похищением, а также теми выводами, что волей-неволей посетили мою голову.

— На мой взгляд, все же, как бы это ни прискорбно звучало, целью станет король, ибо на их месте поступил бы именно так, — подвел итог я своей речи. — Бомба уже во дворце, сомнений нет, тут даже другого не дано, так как в связи с готовящимся балом, ежедневно, могу побиться об заклад, во дворец въезжают и выезжают распорядители по подготовке мероприятия, а вместе с ними сотни слуг, извозчиков, поваров и боги знают кого еще. А у меня к вам по-прежнему всего один вопрос, что это за тварь и с чем ее едят? Как вы до сих пор спасались от нее и что в связи со всеми этими событиями мне делать?

Наступила тишина. Тяжелая, гнетущая, без наигранности и фальши, люди принимали решение, и эти решения были тяжелы и нелегки.

— Ганс, — нарушила эту гнетущую тишину де Кервье. — Иди. Тебе нужно срочно организовывать людей в бальном зале. Проверь там все и всех, загляни в каждый закуток и угол.

Мужчина лишь кивнул в молчании, покидая свой кабинет, в котором мы с бабушкой Кервье мерили друг друга взглядами.

— Знаешь, Ульрих, — наконец произнесла она. — Вся моя жизнь делится на два этапа. Первый — это до встречи с тем, о чем ты спрашиваешь, и второй — после. В первой половине своей жизни я была молодой и наивной девочкой, чье сердце наполнялось любовью, мысли витали в облаках, и мне казалось, что весь мир соткан из радуги и золотых нитей. Тот, кто скажет, что так жить нельзя, получит от меня по самое не балуйся, потому что именно так и должны жить все нормальные люди во всем мире. Видишь ли, даже по истечении лет, по прошествии сотни тысяч не самых чистых решений для души человека, я по-прежнему верю в добро.

— Это похвально, — вставил я свои пять копеек.

— Впрочем, ты такой же, — вернула она мне любезность. — Пачкаясь в крови и нечистотах зла, ты по-прежнему видишь мир в розовых тонах, потому что хочешь верить в добро. Ну да, наверно, сейчас будем вести разговор не о тебе.

Она устало поднялась со своего места и позвонила в колокольчик, вызывая слугу, чтобы он принес нам свежий чай.

Случилось это в те самые злополучные дни первой войны с империей. Вальери была совсем еще юна, ей тогда было примерно без малого двадцать лет, впрочем, статус жены и королевы при своем муже она уже имела. Правда, статус хоть и немаловажен, куда как больше в то время ее заботило простое женское счастье, а именно любить и быть любимой.

Да, эта железная леди тоже была когда-то девочкой, чье сердце замирало в нежных чувствах, когда ее тонкий стан обхватывали сильные и большие руки любимого ею мужчины, отрывая ее от земли, словно пушинку, и так сладко и страстно прижимая к могучей и такой сильной груди.

Вообще, насколько я могу судить из опыта жизни, подобная искренность чувств единична и должна расцениваться людьми как подарок свыше, ибо по большой сути все мы в той или иной мере подвержены низменному эгоизму с переплетением других страстей, не делающих наш род людской идеалом доброты.

Ей повезло, при всей заданности траектории движения среди браков по расчету, принятых в среде аристократии, девочка пылала чувствами и, главное, получала в ответ взаимность. Но вот незадача, злобный неприятель отрывал от нее ее мужа, который обязан был, как подобает настоящему рыцарю на белом коне, ринуться на защиту своего дома, дабы в мужественной и отчаянной схватке сокрушить поганого супостата, чтобы, купаясь в лучах славы, возвернуться назад, а именно в объятья любящей жены.

Не знаю всех нюансов, но война растянулась немного-немало, а на двенадцать лет. Да, двенадцать долгих, кровавых и опустошительных лет сплошной и бессмысленной мясорубки, в которой, увы и ах, не было места любви, зато всегда находилось время для продолжительных походов, бессонных ночей, выплаканных слез, переживаний, ранений и пустых холодных ночей, когда она одна сама с собой засыпала, крепко обхватив ЕГО подушку руками.