«Олегу Эдик сказал. Но он же ни за что не признается, что денег не дали».
«Эдик придурок. Брать Димку Бурцева на роль — гарантия провала».
Катька прислала смайлик «фейспалм», а я задумчиво посмотрела на Бонни. Вот прав он был, надо было вчера сказать твердое «нет» и не париться больше. А теперь — слухи, сплетни, Ирка ждет невесть чего. Никак, чтобы мы прочитали клавир и впечатлились тем, чего не было и быть не может на сцене. Ага. Прочитали и впечатлились.
Ладно. Кончаем трусить и вылезаем в чатик. Хоть на сплетни-то взглянуть.
Прочитать все полторы тысячи сообщений я не успела, даже первую сотню — едва просмотрела, и там пока не было ничего о Гольцмане и Петрове. И обо мне — тоже. Вежливые девчонки, мать иха. Просмотреть дальше я не успела, квакнуло сообщение от Ирки.
«Привет, посмотрела сценарий?»
Я поморщилась. Что ей сказать? Посмотрела, переписала фпень, денег не дам и ставить это никто не будет? Жизнь моя, жестянка.
«Ага. Кто его писал?»
«Я».
«А чья вообще была идея скопировать Дракулу от Пельтье?»
Помолчав пару минут, Ирка призналась:
«Петрова. Но мы не копировали!»
«Не надо ля-ля. Вы повторили все его ошибки и насажали до черта своих».
Упс… вот не надо было этого отправлять. Куда меня несет? Спорить с Иркой за сценарий, мне это надо вообще?!
«Как будто ты разбираешься в сценариях», — прилетело тут же обиженное.
«Извини. Замнем для ясности, Ир».
«Это ты меня извини. Для Гольцмана и Эдика этот спектакль очень много значит, я немного нервничаю. Они вчера разошлись, как с похорон».
Вот и правильно, что разошлись. Пусть больше и не собираются.
«Мне жаль. Извини, Ир, мне пора», — я закруглила тяжелый разговор и захлопнула ноут.
— Бонни? — получилось жалобно и вообще жалко. — Как Ирвин с этим всем справляется, а?
Бонни пожал плечами. Переспрашивать, с чем справляется, он не стал, и так все понятно.
— Привык. Ты тоже привыкнешь. Иди ко мне, — он отложил планшет и сгреб меня на ручки. — Может, в цирк сходим?
— Не хочу в цирк, там зверюшек обижают. Поехали на ВВЦ, там сейчас здорово должно быть.
Мы и поехали. На нормальном такси, что-то мне уже обрыдли лимузины. Они медленные и разворачиваются плохо!
Вот только гуляли совсем недолго. Мне то и дело мерещилось обиженное иркино лицо, и хуже того — рыжий Дракула. Вот привязался, скотина!
— Кто скотина? Я пристрелю его для тебя, детка! — Бонни сдвинул воображаемый стетсон на глаза и прицелился из воображаемого пистолета в павильон «Армения».
— Дракула скотина, — со вздохом призналась я.
— Пиф-паф, нет скотины, — меня обняли и поцеловали в нос. — Хотите об этом поговорить, мисс?
— Хочу! Олежек — скотина, Дракула — скотина, Петров и Гольцман — дебилы и олени!
— Хм… вы поставили верный диагноз, мисс. Хотите сообщить о нем пациенту?
— А хочу! Такую идею запороли!
— А пошли, сообщим. Нельзя себе отказывать в такой малости, как раскритиковать ближнего своего.
— Ну тебя, — я отвернулась. — Не собираюсь я никого раскритиковывать. Мне за это деньги не платят!
— Мне тоже. Я так, из любви к искусству.
— Тебе-то зачем?
— А черт его знает, если честно. Просто хочется еще раз взглянуть. Может, не все так хреново? Все ж твои однокурсники…
Я хихикнула, уткнувшись ему в плечо. Бонни такой Бонни!
— Это жертва во имя любви или тебе чешется в одном месте, сумасшедший гений?
— Чешется во имя любви — сойдет?
Теперь я ржала в голос. Бонни! Вот он, во всей красе! Так, продолжая ржать, я набрала Ирку.
— Але? — мне ответил похоронный голос.
— Ирка, во сколько у вас сегодня репетиция? Мы приедем. Бонни хочет глянуть еще раз.
— Вы приедете? Но… сегодня репетицию отменили. И завтра тоже.
— Да? Жаль, — я не была уверена, жаль мне или я рада, что вопрос решился сам собой. — Ну ладно, раз отменили…
— Тишка, погоди! — Ирка ожила и засуетилась. — Слушай, я их соберу. Сейчас прямо соберу! А вы приезжайте часа через три, ага?
— Гольцман пьет, что ли?
— Нет! — она возмутилась так рьяно, что я поняла: пьет, причем со вчерашнего вечера. Придурок.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Короче, дай-ка мне Гольцмана или Эдика, кто ближе.
— А… сейчас, — сдалась Ирка и куда-то пошла.
Судя по приближающимся звукам телевизора и храпа, за супругом. Растолкала, слегка обматерила и дала ему трубку.
— Чего? — сонно и несчастно прохрипел Гольцман.
— Слушай сюда, непризнанный гений. Бонни Джеральд хочет еще раз взглянуть на ваше унылое дерьмо. Так что бери жопу в руки — и вперед. В ваш Чернобыль мы не поедем, там слишком тоскливо. Я договорюсь о малом зале Гнесинки, чтобы через два часа ты, Эдик и весь состав были на месте. Если с вашим кошмаром можно что-то сделать, чтобы вас не закидали помидорами — Бонни скажет, что именно. Ферштеен?
— Будем! — Гольцман, кажется, протрезвел от счастья. — Тебе же понравилась музыка, да?!
— И мне, и Бонни. Так что бегом! А пока дай Ирку.
— Да? — это уже была Ирка, снова полная энтузиазма.
— Через два часа в Малом зале, и морально готовься к тому, что Бонни всех обматерит и закатает под плинтус. И к тому, что если что-то срастется, вам придется менять часть труппы. Прежде всего — убирать оленя Бурцева.
— Эдик откажется делать «Дракулу» вообще, он поставил условие — или с Бурцевым, или никак, — в тоне Ирки прозвучало нечто, похожее на ненависть к идиоту Петрову.
— То есть он скорее похерит мюзикл, чем расстанется с оленем? Они что, трахаются?
— Хуже, вместе пьют, олени.
— М-да. Короче, сначала глянем еще раз, потом поговорим серьезно. Может, Петрова вообще кондрашка хватит от общения с Бонни.
Ирка хмыкнула, явно обдумывая все плюсы сочетания Петрова с кондрашкой, и обещала, что сейчас же всех обзвонит.
А я подмигнула Бонни, умиленно наблюдающим за разговором (из моих реплик он понимал не больше половины), и набрала секретариат училища. Можно было, конечно же, поручить все Филу, но у меня самой слишком чесалось.
Короче говоря, ректору я дозвонилась и о Малом зале договорилась, правда, пришлось пообещать материальную помощь родному училищу и организацию встречи выпускного курса с Филом Штоссом, но это ж такие мелочи! Главное — он позволил пользоваться залом, сколько влезет, и не только сегодня.
— Я всегда говорил, что ты — лучший помреж на свете! — поаплодировал мне Бонни, когда я сообщила радостную новость: переться в руины не придется.
Перед ответственным мероприятием мы пообедали прямо на ВВЦ, умопомрачительно пахнущим шашлыком. Что характерно, без алкоголя вообще, только минералка. Ибо зачем нам дурь заемная, когда своя бурлит?
22. Если чешется
Москва, тот же день
Роза
Если кто-то думает, что в Гнесинке нас встретила горящая энтузиазмом труппа, он сильно ошибся. Что актеры, что режиссер и композитор — все смотрели на нас с Бонни, как на врагов народа. Но если кто-то думает, что мы отступили — он ошибся еще сильнее. У нас чесалось!
Мы, может, всю дорогу от ВВЦ творили шедевр! Я даже кое-что записала куролапой клинописью! И даже позвонила рыжему Денисову, чтобы бегом бежал в Гнесинку. Зачем? А сюрприз! Работа у него? Какие мелочи, право слово, милейший Александр Эдмундович с удовольствием даст ему отгул.
Рыжий выматерил про себя сумасшедшую зарвавшуюся сучку, то есть леди Говард, и пообещал быть вот прямо сейчас.
Короче говоря, для начала Бонни потребовал, чтобы ему показали сцену без Дракулы, только Мина и поверенный. Кстати, вполне приличную сцену, если не считать полного отсутствия реплик. Но это ж не проблема! Я их еще вчера ночью дописала!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ирка, не ешь Бонни глазами, ему пофиг, — страшным шепотом позвала я пламенный мотор проекта, игнорируя оленя Бурцева, который что-то у нее выпытывал. — Я тебе скажу пару слов о сценарии, ага?
Ирка тут же подсела ко мне, глянула в каракули и, стараясь не слишком показывать обиду, спросила: