Читать интересную книгу Дорогами войны. 1941-1945 - Анатолий Белинский

Коробков ускорил движение, он искал только укрытие.

Наконец – балка, пруд. Интенданты проснулись и сидели на повозке, опохмелялись, доставая из своих громадных чемоданов бутылку за бутылкой.

Не слезая с лошади, Коробков спросил у солдат:

– Есть у кого оружие?

Все молчали. Один пожилой солдат спросил:

– Что, младший лейтенант, али воевать собрался с немцами? Не с нашим носом! Нам не оружие нужно, а как бы прошмыгнуть к своим, минуя немцев.

– Машина! – крикнул кто-то.

На той стороне балки с горы спускалась автомашина. Коробков посмотрел в бинокль: немцы, на кабине пулемет. Коробков подъехал ближе к доннику, что стеной стоял по обе стороны дороги. Машина вынырнула из балки: «Хальт! Хальт! Хендэ хох!» – заорали немцы и для острастки дали над головами длинную автоматную очередь. Коробков прыгнул с лошади прямо в бурьян и побежал. Отбежал метров сто, залег, снял с пояса гранату, достал детонатор, вложил в отверстие.

«Если будут прочесывать и какой-нибудь набредет на меня, брошу в него гранату, а сам отбегу еще метров на сто», – подумал он.

Прочесывать немцы не стали, а применили свой обычный метод: открыли стрельбу из автоматов по зарослям. В течение минуты несколько автоматов надрывно трещали, сбивая бурьян. Коробков прижался к земле, не поднимая головы. Слышались немецкие крики. Через несколько минут машина ушла, стук повозок стал отдаляться, и вскоре все стихло. Коробков встал и пошел по бурьяну, удаляясь от дороги.

Минут через десять вышел на полянку, на которой сидели восемь человек красноармейцев. Коробков направился к ним. Солдаты настороженно поджидали его. Коробков подошел, поздоровался, оглядел группу: все были безоружны, кроме старшины. По обмундированию Даниил определил, что это был «кадровик», кадровый военный. Старшина имел автомат, два диска патронов и одну гранату. За спиной вещевой мешок, котелок. У остальных тоже были вещевые мешки и котелки, скатки, а больше – ничего.

Коробков достал карту и попытался определить примерное местонахождение. Старшина обратился к Коробкову:

– Товарищ младший лейтенант! Если вы не возражаете, давайте вместе выходить к своим. У вас я вижу карту, компас, а у нас нет ничего, и мы не знаем, куда идти, места незнакомые. Мы все смоленские, у нас леса, а здесь эти чертовы степи – и не сориентируешься. Мы саперы, все из одной роты, да вот так получилось: отбились от своего подразделения.

Он начал опять ругать степи. Коробков засмеялся:

– Вот видите, вы лесовики, а я как раз наоборот – родился и рос в степи, так что степи для меня – дом родной. Степь нам только на руку, поэтому я хочу взять направление еще левее, в глубь степи. А по большим дорогам да по населенным пунктам нас в первый же день перестреляют. Немцы держатся по большим дорогам, по населенным пунктам, а в степи им делать нечего.

Вот мы и воспользуемся такой ситуацией.

Коробков разложил карту и, хотя карта была мелкомасштабная, все же обстоятельно рассказал, как и где отступающие встретили танки, как к нему пристроились «в кильватер» подводы с людьми, как он вначале не обращал на них внимания, а потом, когда убедился, что они рассчитывают на него, решил предложить им бросить все и идти пешими.

– Но немцы накрыли нас за этим занятием, – рассказывал Коробков. – Мне удалось нырнуть в бурьян, не знаю, сколько человек использовали донник. Остальные, судя по крикам и другим звукам, были взяты в плен. Но если бы даже нам удалось договориться, то мало надежды, что безоружную группу в тридцать-тридцать пять человек возможно провести: где их укроешь в степи? Кто рискнет накормить такую уйму народа?

Потом Коробков показал бойцам по карте, где они сейчас находятся, куда пойдут, где дороги, по которым отступили наши, где какие населенные пункты. Саперы повеселели, сели закусывать, пригласили и младшего лейтенанта, который, кстати говоря, вторые сутки не ел ничего. Поели консервы из НЗ саперов, закурили, отдохнули и пошли колонной по одному: впереди младший лейтенант, за ним старшина, а потом остальные. Зашли к пруду, набрали воды во фляги и котелки.

В тот год было обилие бурьяна-донника, он заполнил все свободные поля – залежи, высотой выше роста человека. Этот донник и некошеные хлеба как раз и являлись спасителями многочисленных групп, выходивших из окружения. Коробков с саперами избегали дорог, шли межами, среди ржи, сливаясь выцветшей солдатской одеждой с общим фоном. На привалах Коробков изучал карту и отмечал предполагаемые опасные места:

– Первое: перейти железную дорогу южнее Миллерово. Второе: перейти грунтовую дорогу, идущую вниз над притоком Донца – по этой дороге может быть сильное движение. Третье: пройти населенные пункты, расположенные над рекой Чир, и большую дорогу, идущую над Чиром. По этой дороге обязательно будет сплошной поток воинских частей. Реку Чир надо переходить выше станицы Боковской, с расчетом выхода к станице Вешенской. Четвертое: пересечь еще одну большую дорогу: Богучар – Серафимович – Клетская, идущую над Доном. И самое главное препятствие – река Дон. Там потребуется тщательная разведка.

Саперы полностью положились на младшего лейтенанта и не давали никаких советов. Да и что они могли посоветовать, не зная ни одного населенного пункта или реки. В опасных местах шли ночью, днем отдыхали, изучали окрестности, наблюдали за движением войск противника. Железную дорогу, как и предполагалось, пересекли благополучно южнее Миллерово. Миновали ночью первую речушку и дорогу. Утром путникам открылась ровная пыреистая степь, трава пырей – по колено. Вся степь, насколько хватало глаз, была наполнена стадами скота, табунами коней. Скот пасся, никем не охраняемый. Скота было много, до самого горизонта везде ходил или лежал скот. Скоро на горизонте показался отдельный двор и залежные поля с донником. Не доходя до дома, солдаты залегли и наблюдали, но двор казался необитаемым. Направились прямо к дому. Коробков постучал и громко спросил:

– Кто есть в доме?

За дверью послышалось движение. Вышел хромой старик и поприветствовал их.

– Найдется у вас попить?

– Как же не найтись, найдется! Вода у нас холодная, а уж вкусна – не говори! При председателе Иване Трофимовиче Востроухове копали, да и дом этот тогда же перевезли сюда. Это наш колхозный полевой стан, а я сейчас вроде как бы охраняю.

– Немцы здесь бывают? – перебил деда Коробков.

– Дык бывают: надысь приезжали пятеро верховых, спрашивали: «Солдат прячешь?» Это самое ружье наставляет, а я говорю: «Стреляй, не страшно, я все равно скоро умру!» Хе-хе-хе!

– Один раз приезжали?

– Чаво это?

– Говорю, один раз приезжали?

– Товарищ младший лейтенант! Конница! – крикнул наблюдавший за степью сапер.

Коробков поднял бинокль. Немцы хотя и были далеко, но определить по цвету мундиров можно было безошибочно. Они шли шагом, примерно около эскадрона или взвода. Два немца приближались, и в мареве их фигуры удлинялись. Прямо от дома начиналась залежь, заросшая все тем же спасительным донником. К Коробкову подошел старшина:

– Товарищ младший лейтенант, может быть, устроить им засаду?

– Нет, старшина, у каждого только одна голова, и преждевременно совать ее под топор не следует. Ты из автомата успеешь убить двух-трех фашистов, да я одного-двух из винтовки. А потом они нас перестреляют безоружных, товарищей порубят и деда убьют.

Дед почувствовал, о чем идет речь, и подбежал к Коробкову.

– Ребяты, ради бога уходите, вот за угол и в донник! Побьют они нас! Вот за угол – и в донник, там обождите меня.

В сотне метров «ребяты» залегли в доннике. Вскоре нагрянули конники, хорошо было слышно, как они орали «комиссар! комиссар!», потом открыли стрельбу.

– Неужели деда убьют? – спросил старшина.

– Не думаю. Похоже, это они запугивают. Они любят, чтобы при их появлении все трепетали.

Все затихло. Конники уехали. Группа продолжала наблюдать за кавалеристами. Казалось, что они ездили по степи бесцельно: то поедут в одну сторону, то повернут в другую. Видимо, патрулировали степь или вели учет пасшегося скота. Из двора вышел старик, он направился по тропинке в гущу донника, ковыляя и помахивая рукой вперед. Коробков, старшина, а потом и все пошли по тропинке вслед за дедом. На полянке среди зарослей стояли ульи. Оказалось, дед не дом охранял, а находился здесь с пчелами. Пчелами было все заполнено, они здесь же поблизости копошились в желтых цветах донника. Старик взял у старшины и накачал полный котелок меда. Развязал принесенный с собой узелок и дал буханку хлеба. Наевшись меда до жжения в желудке, сели в кружок, разговорились. Начал Коробков:

– Что это немцы кричали «комиссар, комиссар»? Вас за комиссара приняли?

– Нет, они показывали на чердак, спрашивали, там ли комиссар.

– А стреляли по кому?

– Дык по них же, по комиссарам: по чердаку.

Старик был не такой уж одичавший, как показалось вначале Коробкову. Он был в курсе всех событий и дал Коробкову ценную информацию. Теперь Коробков знал, что наши войска заняли оборону по левому берегу реки Дон, так что предстояло пересечь (если идти в направлении Вешек) сплошные хутора и главную дорогу на Суровикино. На этой дороге сплошным потоком идут войска, а остальной путь до Дона не представляет большой опасности, если идти осторожно.