На дверях домофон был, но он не работал. Интуиция подсказывала мне, что хозяев нет дома. Вернее, хозяйки. Судя по информации, которую раздобыл Джонни, Диана Луиза де Лавальер уже несколько лет жила тут одна. Когда она в десять лет потеряла мать, сюда перебралась Жозефина де Лавальер, бабушка Дианы по отцу, жившая до этого на Пандоре. Бабка умерла, когда Диане было семнадцать, но поскольку до её совершеннолетия оставалось несколько месяцев, Попечительский совет махнул на неё рукой. В конце концов девушка уже училась в университете, на отсутствие денег не жаловалась — бабка ей кое-что оставила — и не сегодня завтра должна была вступить в права наследования. Наследство леди Диана получила явно небольшое, иначе Теофил Каллистос не сомневался бы, что она найдёт деньги на платную магистратуру. Интересно, он предлагал ей помощь? Ведь он-то наследство получил приличное. Скорее всего предлагал…
В замок я проникла через окно, выходящее в сад. Часть рамы была отколота, и я без труда дотянулась до задвижки. Ни сигнализации, ни "наблюдателей". Да и зачем они тут? Пройдясь по замку, я поняла, что красть тут в общем-то нечего, разве что гобелены — они явно были старинные, но домушники воруют то, что легко сбыть, а в последнее время популярностью пользовались главным образом изделия конца Докосмической эры. Большинство гобеленов висело в комнатах, где не работало освещение. Я только один из них и разглядела как следует. На нём были изображены средневековая принцесса, грифон и лев. На королевское происхождение девушки указывала украшающая её золотоволосую головку корона. Грифон и лев справа и слева от красавицы выглядели смирными, но было ясно, что ручные они только для неё. Вся техника в замке, включая компьютер, давно устарела. Хозяйка жила на втором этаже, её комнаты были довольно уютными, туалет и ванная сияли чистотой, а вот первый этаж имел совершенно заброшенный вид. Особенно мрачно выглядела просторная гостиная с обтянутой чехлами мебелью и огромным роялем, почему-то напомнившим мне саркофаг. Большую часть третьего занимали библиотека и спортзал, а полуразрушенная лестница на четвёртый грозила рухнуть окончательно, если на неё ступит кто-нибудь тяжелее кошки.
Ещё одной достопримечательностью третьего этажа была галерея с фамильными портретами. Я немного разбираюсь в живописи и сразу поняла: большинство этих картин особой ценности не представляют и никогда не представляли, разве что для хозяев замка, но вот одну из них я бы не отказалась приобрести. Диане тут было явно не больше шестнадцати, и до чего же ей шло пышное белое платье в старинном стиле. Интересно, описанная у Дюма Луиза де Лавальер и правда была её прапра и ещё сто раз пра- бабкой? Впрочем какая разница. Моя принцесса совершенно не вязалась в моём сознании с образом хромоногой любовницы Людовика Четырнадцатого. Рядом висел портрет молодой супружеской пары: невысокий шатен и элегантная блондинка в серебристо-чёрном платье, которое прекрасно гармонировало с тёмно-синей лётной формой мужчины, украшенной серебряными нашивками. Офицер Звёздного флота Её Величества сэр Антуан Анри де Лавальер и леди Альда де Лавальер. Следующим в ряду был портрет Альды, написанный явно на несколько лет позже её совместного портрета с мужем. Казалось, она стала ещё красивей, но выражение холодной отчуждённости на тонком лице совершенно лишало её обаяния. Имелся в галерее и портрет Дианы в детстве: хрупкая девочка лет восьми-девяти в пышном голубом платьице, с голубой лентой в золотисто-медовых волосах. Она совершенно не походила на мать и лишь чуть-чуть походила на отца. Антуан де Лавальер не был красавцем, но мне понравилось его лицо — открытое, мужественное, но какое-то… трагическое. Или обречённое? Лицо его супруги производило ещё более странное впечатление. Глядя на него, мне почему-то хотелось взять разбавитель для масляных красок и стереть с этого лица мазки, исказившие его истинные черты, хотя я понятия не имела, какими они должны быть и почему это лицо кажется мне каким-то ненастоящим. Маленькая Диана была прелестна и, наверное, чересчур серьёзна для своего возраста. В ней тоже чувствовалась некая обречённость. Я, поколебавшись, проявила ауру всех трёх членов семьи. И мне стало не по себе. Считалось, что родители Дианы мертвы, но тень смерти, во всяком случае, какой её я уже давно привыкла видеть, — плотная и тёмно-серая, окружала лишь сэра Антуана. Тень вокруг леди Альды была светлей и отливала оранжевым. Диану тоже окружала тень — ещё более светлая, чем у её матери, и мерцающая золотыми искорками. Золотая тень вокруг принцессы-златовласки. Она была жива — я это чувствовала, но что-то с ней было не то. Её жизненная энергия будто бы находилась в каком-то странном противоречии с окружающим миром. Мне вдруг показалось, что этот замок действительно старинный, а вовсе не стилизация под старину. Может, он каким-то образом перенесён сюда из настоящего средневековья? Король и королева умерли, а принцесса… Она появляется и исчезает, подобно призраку, раздражая знакомых своей непредсказуемостью… Где она сейчас? Заколдованная принцесса, уколовшаяся о шип розы, что растёт у порога её замка… Она во власти чар, но каких? Этого я не знала. Я лишь знала, что я во власти её чар — с того момента, когда часы в доме Хобберов пробили 16.00. И ещё я не могла избавиться от странного ощущения, что она где-то поблизости. Быть может, она спит в одной из потайных комнат своего замка, но сон, в который она погружена, — не совсем сон. Это не сон и не смерть, а некое подобие жизни. Иллюзия жизни, которая опасна тем, что граница между ней и смертью тоже иллюзорна. А смерть — самая что ни на есть жёсткая реальность, которую так трудно изменить.
Красть фамильные портреты я, разумеется, не стала, но сделала их снимки. А заодно скопировала едва ли не все фотографии Дианы, которые нашла в её компьютере. Вечеринка в доме Хобберов, Диана и ещё несколько студентов в городском дендрарии, а вот Диана и Эрика позируют явно в какой-то университетской аудитории на фоне кошмарного сюрреалистического панно с атрибутами наук. До чего же они разные. Я бы не сказала, что Эрика Хоббер некрасива. Вполне симпатичная девица, но есть в ней что-то непроходимо отталкивающее. Какая-то скрытая агрессивность. Губы плотно сжаты, взгляд исполнен решительности. Нет, тут не просто решительность, тут вызов. Я вам ещё покажу! Я вам всем докажу, что я лучшая! А Диана… Улыбается с безмятежностью принцессы, которой не надо ничего доказывать. В том-то и трагедия таких, как ты, малышка. Живёшь себе уверенная в восхищении подданных, в том, что корона — сперва принцессы, а потом королевы — принадлежит тебе по праву, и не замечаешь, как завистливые наперсницы тихо и упорно роют землю, чтобы потом поплясать на твоей могиле. А вот пляж. Диана в чёрном бикини с разбегу прыгает в воду, играет в волейбол. Тоненькая, но не слабая. Все её движения исполнены грации и силы. Маленькая львица… А вот блистательный Теофил Каллистос обнимает её за талию. Она слегка улыбается, но чувствуется, что ей не особенно нравится его прикосновение… Или я просто вижу то, что мне хочется? Стала бы она встречаться с тем, кто ей неприятен. Да об этом красавце, небось, все девушки мечтают. Хотя рядом с ней он уже не казался таким красивым. Теперь он напоминал мне не античную статую, а всего лишь её копию, подделку. И все эти девушки и парни вокруг неё были как ярко раскрашенные подделки рядом с творением древнего мастера, привлекающим глаз не столько совершенством форм, сколько… Никогда не могла толком объяснить это, даже самой себе. От творений древних мастеров исходит какой-то свет. Словно отблеск огня, который сияет нам из глубин вечности, из тех времён, когда верили в божественность мира и возможность обрести гармонию с ним. Эта девушка… Вокруг неё как будто воздух прояснялся, помогая увидеть суть вещей. В компании однокурсников она была куда более одинока, чем в своём сумрачном полуразрушенном замке среди фамильных портретов и пыльных гобеленов. Я видела, как её ненавидит Эрика Хоббер, а Теофил Каллистос…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});