под именем
Спасо-Андроникова. Но наибольшими попечениями митрополита Алексея пользовался другой основанный им общежительный монастырь,
Чудов, построенный в самом Кремле близ Успенского собора (в 1365). Название свое он получил от каменного храма в честь чуда Михаила Архангела. В число первоначальной его братии также переведены были некоторые старцы из Троицкой Лавры. Святитель возвел этот монастырь в достоинство архимандрии и щедро наделил его селами и разными угодьями{28}.
Тщетно престарелый святитель предлагал Троицкому игумну быть ему преемником на Русской митрополии, для чего хотел предварительно возвести его в сан епископа. Преподобный Сергий решительно отказался от этой великой чести, главным образом по своему смирению и любви к пустынному житию, а отчасти, вероятно, и потому, что хорошо знал о желании великого князя возвести на митрополичью кафедру своего любимца Митяя. Этот Митяй родом был с Рязанского прибрежья Оки из города Тешилова, сын священника, и некоторое время служил священником в городе Коломне. Тут он имел случай обратить на себя внимание великого князя Димитрия. Митяй отличался высоким ростом, окладистой бородой и вообще сановитой, красивой наружностью. Будучи наделен от природы прекрасным голосом, даром слова и обладая начитанностью в Священном писании, он умел пленить великого князя как приятностью своего церковного служения, так и сладкой, поучительной беседой. Димитрий взял его к себе духовником и печатником, т. е. поручил ему хранить и прикладывать к грамотам великокняжескую печать. Многие бояре, по обычаю, подражали государю и также поступили в число духовных детей попа Митяя. Он все более входил в честь и славу; вместе с тем, росли его властолюбие и надменность; он стал щеголять дорогими светлыми одеждами и многочисленной прислугой. Когда умер Иван Непеица, архимандрит придворного Спасского монастыря, великий князь велел поставить на его место своего любимца. Чудовский архимандрит Елисей, прозванный Чечетка, совершил пострижение Митяя, нарекши его Михаилом (1476). «Еще до обедни был мирской поп, а после обедни архимандрит», — говорили современники о гаком быстром возвышении. Но Спасская архимандрия служила только ступенью к самому высшему духовному сану, который назначал ему великий князь. Митрополит Алексей приближался к своей кончине, и Димитрий неоднократно просил его благословить в свои преемники архимандрита Михаила. Алексей ссылался на то, что Митяй еще новичок в монашестве и что ему прежде нужно искуситься в подвигах иноческих. То лично, то через брата Владимира Андреевича или ближних бояр Димитрий повторял свою просьбу о благословении. Алексей, наконец, согласился преподать Митяю благословение, сказав при этом: «если будет на то воля Господня и Пречистой Богородицы, преосвященного патриарха и вселенского собора, то и я благословлю его».
Вскоре потом восьмидесятилетний Святитель отошел в вечность, и, согласно с его желанием, был погребен не в Успенском соборе, а в своем любимом Чудовом монастыре. Митяй немедленно переселился на митрополичий двор и принял в свое ведение дела церковные. В это время цареградский патриарх Макарий, желая угодить сильному русскому князю, прислал Митяю грамоты, в которых признавал его преемником Алексея и звал в Константинополь для рукоположения. Вследствие того, Митяй счел себя вправе, еще не будучи поставлен, возлагать на себя белый клобук и митрополичью мантию, восседать во время богослужения в алтаре на митрополичьем месте, вообще окружить себя всем блеском этого сана; ему служили и сопровождали его при выходах многочисленные митрополичьи бояре и отроки. Он чинил церковные суды и собирал в свою казну митрополичьи доходы. С духовенством обходился гордо и строго, а провинившихся и непокорных сурово наказывал, причем многих сажал в темницу и смирял железными веригами. Его гордость и суровость не замедлили возбудить против него великое неудовольствие в русском духовенстве.
Во главе недовольных стояли епископ Суздальский Дионисий и два известных игумена, преподобный Сергий Троицкий со своим племянником Феодором Симоновским; они вошли в сношение с помянутым выше сербом Киприаном, который проживал в Киеве и управлял церковными делами Западной Руси. Он с большою свитой отправился в Москву, чтобы предъявить свои права на митрополичий престол всея Руси. Великий князь видел в нем не только соперника своему любимцу, но также избранника и сторонника враждебной Литвы. А потому, едва Киприан явился в Москву, как его схватили и заключили под стражу; у его свиты отняли коней и все имущество; а на другой день выпроводили его с бесчестьем из Москвы. В этом случае Московский князь поступил с Киприаном точно так же, как однажды Ольгерд обошелся с митрополитом Алексеем, когда тот посетил свою паству в Юго-Западной Руси. Киприан прислал с дороги скорбное послание к игумену Сергию и Феодору, где описал причиненное ему оскорбление. Он отправился со своими жалобами в Византию. Между тем, Митяй вздумал было избавить себя от путешествия в Царьград, где сторонник его патриарх Макарий был свержен духовным собором. Он склонил великого князя созвать собор русских епископов, который поставил бы его, Митяя, в митрополиты, следуя некоторым прежним примерам на Руси (митрополитов Илариона и Климента). Но против такого поставления, не согласного с установившимся преданием, восстал Дионисий Суздальский, который притом не хотел явиться к Митяю с поклоном и за благословлением, как то сделали другие, собравшиеся в Москву, епископы. На укор Митяя по сему поводу Дионисий отвечал: «Тебе следовало придти ко мне за благословением; ибо я епископ, а ты поп». По просьбе Митяя, великий князь велел задержать Дионисия, когда тот собрался было ехатьв Константинополь. Дионисий дал слово не ездить туда без воли великого князя, в чем представил поручителем за себя Сергия Радонежского. Но, получив свободу, нарушил слово и из Нижнего Новгорода Волгой поехал в Грецию. Раздраженный Митяй обратил свой гнев на преподобного Сергия, грозил разорить его монастырь и разогнать иноков. Он уже давно питал неудовольствие на Троицкого игумена, считая его виновником тому, что святитель Алексей не хотел благословить его, Митяя, своим преемником.
В виду возникших несогласий, Митяй, по желанию великого князя, отправился наконец в Царьград на поставление, в сопровождении большой свиты, в состав которой входили три архимандрита, несколько игумнов, протоиереев и почти весь клир соборной Владимирской церкви. Кроме митрополичьих бояр, при этой свите находился великокняжеский посол, большой московский боярин Василий Кочевин-Олешинский. Сам великий князь с детьми и боярами провожал своего любимца несколько переходов от столицы. Он не только снабдил его денежною казною, но еще дал ему несколько чистых грамот за своею печатью (бланки), чтобы, в случае надобности, он мог в Царьграде занимать деньги под великокняжескую кабалу (вексель). Митяй отправился через Рязанскую землю и Донские степи; в последних он был задержан Татарами Мамаевой Орды, но вскоре с честью отпущен самим