Читать интересную книгу Анатомия Комплексов (Ч. 1) - Райдо Витич

–– Эт витто Модраш ээ фиэлло!–– произнес третий.

‘Эт витто Модраш эн фиэлло’,- зашептала искусанными губами Алена, улыбаясь: ’До чего они забавны.’ Эт витто Модраш эн фиэлло, эт витто Модраш…

Флэтонцы, как по команде, повернули головы к тэн и потрясенно воззрились на нее. Рэйсли вздрогнул и во все глаза уставился на еле стоящую на ногах окровавленную девушку, которая глядела на него безумными, бездонно-синими глазами и… с улыбкой на устах благословляла ребенком!

Это было выше его понимания, и, хотя он осознавал, что тэн не в себе, все равно почувствовал религиозный трепет и благоговение перед этим хрупким, но благородным и сильным созданием.

Флэтонцы почувствовали тоже самое, с уважением поклонились девушке, потом кэн и молча вышли.

Алена открыла глаза и увидела серые, знакомые квадратики: она лежала на одеяле. А следом пришла и боль: кто-то лил ей на спину расплавленный воск. Она покосилась и встретилась взглядом с ненавистными голубыми глазами:

–– А-а, иезуит. И как тусовочка? Удалась? …Ты в экстазе? –– прохрипела она.

–– Ты молодец, кьяро. Я обработал раны. Нам эта мазь хорошо помогает, думаю, и тебе поможет. Пару дней и все заживет, –– тихо заметил Лоан, заглядывая ей в лицо.

Алена поморщилась, для нее это означало продолжение пытки. Жаль, что она не умерла, ох, жаль! Но, может быть, в следующий раз она огорчит своего палача и порадует свою душу - смоется от него на небеса?

–– Идти сможешь? –– спросил кэн.

–– Ага, запросто!...Шнурки только поглажу и вперед, до финишного каземата! Ах да, еще ‘крыша’ моя где-то, в нижних отсеках, похоже, затерялась. Вами любуется, нарадоваться не может, ты пошукай…

Рэйсли покачал головой:

–– Ты не исправима, Алена.

–– Продолжим экзекуцию, на эту тему? –– девушка попыталась подняться, но тут же рухнула обратно. В голове зашумело, желудок взбунтовался и рассказал присутствующим все, что о них думает. Лоан впечатлило, и нянюшка Арина Родионовна оказалась дилетантом в своей области деятельности, по сравнению с кэн. Это девушка, поняла точно, разглядывая плывущие над головой мерцающие квадраты потолка. Красивая картинка, да вот голова Рэя иногда вносила в нее сюрреалистические изменения, некстати появляясь на горизонте. Потом все исчезло, словно лопнуло, и ничего не осталось: ни Рэя, ни потолка, ни самой Алены.

Лоан аккуратно уложил девушку на ее постель, смазал спину жирной мазью еще на раз, обеспокоено заглянул в лицо и, не усмотрев ничего, по его мнению, опасного, вышел. Его ждала вахта. Через 6 часов он сменится, немного отдохнет, заглянет к Эллану и вернется сюда. Алена к тому времени немного придет в себя.

ГЛАВА 14

Ворковская открыла глаза, стуча зубами от холода. В комнате всегда было прохладно, но сейчас казалось, сюда заглянула развеселая, сибирская зима со всеми своими прелестями. Алена пошарила рукой в поисках Рэя. С ним ей было тепло, раньше. Кэн не было.

‘Издевательство!’- решила она и попыталась натянуть на себя одеяло, но жуткая боль, пронзив, лишила ее и сил и возможности это сделать. На спину, словно раскаленное железо положили, перед глазами все поплыло, раскружилось размытыми силуэтами.

–– Мама…–– прошептала Алена, протягивая руку, но та, не заметив ее, прошла мимо.

Сашка… братик курил на балконе и, смеясь, поглядывал на сестру, рядом Марьянка в жутком, изумрудном топике, готовым треснуть на ее необъятных телесах. Как она его надевала? С мылом, что ли?

Пончик, их декан, маленький полненький с залысиной на лбу. ’Умственные импотенты!!’ –– орет. Опять его студенты взвели…

Папа? Откуда? Ты же на сутках? Он сидит на кухне и пьет чай по уши в ‘Известиях’. Ну что там, скажите, могут интересного написать?

Саш, а Саш? Пусти в Интернет…ах, ты жабка, жалко, да? Родной сестре…

Больно, Саш…очень больно…ты только маме не говори, не так страшно, правда? Это просто ангина..

О-о-о, а вот этого не надо! Нет! Я не хочу! Не пускай его, скажи –– умерла. Да, да, холера, чума, сибирская язва, что угодно. Подкосили в расцвете…Я не смогу ему объяснить, Саша…Сережа? Сережа…Зачем, Саш? Нет, я сама виновата!....Нет, это он виноват! Его уфологии! Он, он!.....

–– Ты абсолютно здоров, –– констатировал Эллан. –– Теперь просто поддерживай форму. Тэн можно убрать.

–– Нет, –– спокойно сказал Лоан и потянулся до хруста, с удовольствием.

–– Что –– нет? –– насторожился кафир.

–– Я не расстанусь с ней.

–– Сделаешь, как отец Фэйру, старшей наложницей?

–– Я подумаю, –– кивнул Рэй.

–– Вряд ли Гвидэру это придет по вкусу.

–– Мне все равно. Не думаю, что он будет сильно противиться, увидев меня.

–– Рэй, он, конечно, будет очень рад…

–– Да? –– Лоан насмешливо посмотрел на Эллана. –– Скорее неприятно удивлен. Я выжил. Думаешь, это сильно его расстроит?

–– Скорее изумит.

–– Ну, еще бы! Иллану придется потесниться…и другим обо мне вспомнить, –– Рэй холодно улыбнулся, разглядывая напряженное лицо доктора. –– Не бойся, ты у меня не первый по списку.

–– А кто первый? –– насторожился мужчина, мстительность сейти была известна всем. Он ничего и никогда не забывал и годами мог ждать удобного случая.

–– Гзан, –– кивнул Рэй.

–– Понятно. Слышал. Экипаж с утра только хотто и обсуждает.

–– Алена вела себя достойно.

–– И в благодарность ты решил ее оставить?

Кэн поморщился и встал:

–– Занимайся своими делами, Эллан, прикуси язык и помни: Алена моя и она мне нужна. Узнаю, что ты опять что-то наговорил ей.. или пытался навредить…–– лениво протянул кэн, со значением поглядев на доктора, и вышел не попрощавшись.

Эллан озабоченно посмотрел ему вслед: будущее тревожило. Грешков за кафиром водилось немало, а память у сейти длинная, а теперь, возможно, и руки…

Рэйсли зашел в свою каюту, вошел в ванную, разделся и встал под душ. Струи воды омывали тело, а кэн смотрел перед собой, упираясь руками в стену, и думал о семье.20 дней до посадки: не пора ли связаться с отцом? Или не стоит?

Гвидэр растеряется и изумится, в этом сейти был уверен. Его отправили умирать под предлогом наказания - с глаз долой, вон из семьи, чтоб и духу не было.

‘Охладись, мол, сынок, твои эскапады вызывают резонанс в общественной жизни’. Вздор! А причина резонанса –– банальное жертвоприношение, 300 тэн. Кого это удивляет? Модраш приносят жертву первый раз? Да, это больше, чем всегда, чем в прошлом году, но меньше, чем в позапрошлом, а тогда его не выгоняли! Нет, все просто и ясно: отцу нужен был повод избавиться от младшего сына, чтоб подготовить старшего на свое место. Анто-эсто[33]подоспел вовремя, ерунда, что праздновали по всей планете, ерунда, что сам Гвидэр сделал младшего сына крестником Модраш, мелочь, что кьет бога стоит на территории туглоса сегюр почти тысячу лет, и вся династия Лоан прошла через его своды, принося жертвы. Главное, что Рэйсли был окэсто и должен был исчезнуть много лет назад, как его собратья, а не цепляться за жизнь, мешая и отцу, и брату…

Иллан! Братец родной, вечный соперник, вечный укор. Фиэлло фэсто[34], не то, что он. Гордость отца, его надежда, опора, будущее …Сильный, уравновешенный, умный и абсолютно здоровый. Ему не надо было столько и-цы, как Рэю. Ему вообще ничего не было нужно так, как младшему брату, у него было все с самого рождения, как с рождения ничего не было у Рэйсли. А разница-то всего в три года…три!

Гвидэру подарили мать его будущих сыновей, когда тому было далеко за 200, он уже и не надеялся на появление потомства. Она была землянкой, тэн. Гвидэр берег ее, возлагая огромные надежды, но не уберег. Рэйсли так и не узнал: отчего умерла его мать? Его эмбриону было два месяца, когда его спешно пересадили в Фэйру из чрева умершей тэн. Она и заменила ему мать. Гвидэр отдал ей Рэя в полное распоряжение, когда тому исполнилось три года, и кафиры подтвердили, что он окэсто. Это был приговор.

Рэйсли помнит каждый день своей жизни, ощущения, запахи, эмоции, желания…Мокрая от пота постель, дрожащие тонкие руки, обтянутые желтой кожей, и тошнота от слабости, и слезы, наворачивающиеся на глаза от боли, и желание встать, когда нет сил, и запах благовоний, тихий звон у-того[35]у выхода на террасу…Там была жизнь, там были ветер и солнце, там стоял аромат природной и-цы, там жили отец и брат.

Гвидэр обнимает Иллана: ’Как прошел день, сынок?’

Тот улыбается, подкидывая в руке мяч, рассказывает не спеша, с достоинством, и отец расцветает, взгляд ласковый, любящий, заботливый…Рэйсли стоит за колонной и исподлобья смотрит на них, не нужный, не замеченный, давно погребенный в их мыслях.

Иллану можно было все: гулять с друзьями, устраивать вечеринки и состязания, присутствовать на официальных приемах, заниматься борьбой и спортом, выбирать наложниц, отдавать распоряжения…У него было все, что бы он ни захотел. На него возлагали надежды, им гордились, его ценили, его любили…