что у тебя есть талант к изучению языков.
— Но папа ведь играет. И он супер-крутой.
— Он крутой не из-за этой металлической штуковины, сынок. Никакой музыки. Тебя ждет успешное будущее. А музыканты и художник во все времена побирались и умирали в нищете.
— Стереотипно, Вер, — я отложил саксофон. — Очень стереотипно.
— Скажешь, что я не права? Многие «типа гении» никому при жизни были не нужны. Я своему сыну такой участи не желаю.
— Я вроде бы тоже не побираюсь, Вер.
— Потому что у тебя есть я, — Вера с превосходством посмотрела на меня. — Я тебя направила в нужное русло. И теперь у нас есть всё. А так был бы нищим пьяницей. Правда, Тоша?
— Не знаю, — пожал он плечами. — Мне нравится саксофон.
— Нет, Тоша. Никакого саксофона. Бери игрушки и поднимайся к себе, — нервно проговорила Вера.
Я благоразумно дождался, когда сын поднимется на второй этаж.
— Ты что делаешь? — я быстро подошел к Вере. — Ты что несешь?
— А что не так? Я говорю правду. Или она тебе не нравится? Платон не будет заниматься этой ерундой. Убери свой хлам и не забивай ребенку голову бредом.
— Я буду воспитывать сына так, как считаю нужным. И ты перестанешь меня унижать в его глазах.
— А то что? — Вера с прищуром уставилась на меня, отчего на ее маске появились маленькие трещинки.
— Вышвырну тебя, — я склонился к жене, уперев обе руки в спинку дивана. — К чертовой матери, поняла меня? Если тебя что-то не устраивает, то можешь хоть завтра подавать на развод.
— Руслан, я…
— Что? — я выпрямился. — Надолго тебя не хватило, да? Успокоилась, убедившись, что никто не метит на твое место и снова включила стерву?
— Руслан…
— Заткнись, — сдавленно прошипел я. — Ты ходишь по краю, Вера. И если бы не Платон, я давно тебя уже выкинул из дома.
— Руслан, прости меня, — Вера торопливо поднялась с дивана.
— Для тебя вот это «прости» уже ничего не означает. А у меня оно в печенках сидит. Иногда смотрю на тебя, когда ты ласковая и думаю, что мне страшно повезло с тобой. Но потом ты говоришь нечто такое, что просто воздух из лёгких выбивает и… просыпается такая ненависть, Вер.
На кофейном столике, что был расположен за моей спиной, завибрировал смартфон. Я не сразу обратил на него внимание.
— Я просто не хочу, чтобы наш сын пожертвовал своим перспективным будущим в угоду обычной детской прихоти.
— Когда Платон вырастит ты так и продолжишь всё решать за него?
— Я, в конце концов, его мать. И я точно знаю, как ему будет лучше.
— Не знаешь, Вер! Ну не знаешь. И я не знаю. Платон не только наш сын, но и человек. Просто человек. Он растёт. У него формируются его собственные вкусы. Мы должны его поддерживать и направлять, а не проецировать на нем свои какие-то больные стремления.
— Начитался умных книжек о том, как надо воспитывать детей?
— Мне не нужно читать книжки, чтобы понимать, что ребенок — не моя собственность. Захочет попробовать научиться играть на саксофоне, пусть пробует. Не понравится — бросит. В этом нет ничего плохого.
Я повернулся, взял со столика телефон. Сообщение. От Лии. Я нахмурился, прочитав всего две строчки.
— У меня возникли дела, — я поторопился разобрать саксофон.
— Какие? — тихо спросила Вера таким голосом, какой бывает у ребенка, когда на него накричали.
— Рабочие, — холодно бросил я, закрыв чемодан. — И подстриги ребёнка. Чёлка уже глазам мешает.
— Ты сегодня вернешься?
— Вернусь. А ты прекрати добивать труп, который когда-то был нашим браком.
Глава 25. Лия.
— Садись, — Руслан открыл для меня дверцу своего электрокара.
— Послушай, я просто не знаю, к кому еще обратиться. Но если у тебя нет возможности помочь, то это не проблема, — торопливо проговорила я, топчась на крыльце здания, в котором была расположена студия Всеволода Константиновича.
— Садись, — мягко повторил Руслан. — Я здесь. Значит помогу.
Быстро спустившись по ступенькам, я ловко перепрыгнула большую лужу и оказалась в двух шагах от Руслана. Он открыл дверцу пошире, пропустил меня внутрь, затем закрыл.
— Почему сразу не позвонила? Обязательно было ночевать в студии? — Спросил Руслан, сев за руль.
— Была уверена, что сама справлюсь, — честно ответила я.
— Упрямая, — с лёгкой улыбкой на губах заявил Руслан.
— Скрывать не стану.
— Как дела в творческом мире? — будничным тоном спросил Руслан, когда машина выехала со двора.
— К прослушиванию готовлюсь, — не без гордости ответила я. — Если всё удачно сложится, буду участвовать в мюзикле. Конечно, не без помощи Всеволода Константиновича.
— Тебя огорчает, что не ты сама прокладываешь себе путь? — Руслан заинтересовано посмотрел на меня.
— Нет. Не в этом дело. Иногда задаюсь вопросом, работал бы со мной Всеволод Константинович без твоего участия?
— Всеволод Константинович никогда не станет тратить свое время зря. Никогда. Он слишком его ценит. Никакие деньги не заставят этого человека работать с фальшивкой. Думаю, именно поэтому он в своих кругах был и остается авторитетной фигурой. Поэтому можешь спать спокойно, Лия. Я здесь ни при чем, — Руслан снова взглянул на меня и на этот раз его улыбка стала шире.
А я от этой улыбки вдруг такое тепло ощутила у себя в груди. Такое невероятное спокойствие поселилось в моих мыслях. Даже говорить ничего не хотелось. Достаточно просто немного посидеть вот так молча рядом с Русланом и запомнить момент абсолютной безмятежности.
Я лишь сейчас осознала, что уже очень-очень давно не ощущала этой безмятежности. Время кружило меня. Разные проблемы выбивали почву из-под ног. В голове постоянно роем диких пчел жужжали тревожные мысли и сомнения. А теперь всё разом стихло. И стихло только потому, что Руслан улыбнулся и как-то по-особенному, пусть и недолго, но посмотрел на меня.
— Где это мы? — я вынуждена была нарушить тишину, когда электрокар Руслана остановился, мы неторопливо вышли из него и оказались перед высоткой.
— Здесь ты будешь жить, — спокойно ответил Руслан, спрятав руки в карманах ветровки.
Меня ни капли не удивила эта высотка, в которой