Читать интересную книгу Весенняя ловушка (СИ) - Меньшикова Татьяна

За свой шантаж Славик и был жестоко убит. И пусть изначально Черных не планировал его убийство, но врожденная алчность подсказала, как использовать смерть Славы в своих целях.

Запугивая Васю тюрьмой, он надеялся очень быстро вынудить ее пойти на сделку. Когда Вася все же отказалась продавать землю, а время оставалось все меньше, Черных пошел на еще одно убийство, подстроив все таким образом, что смерть девушки списали бы на несчастный случай. Василиса чудом спаслась и обратилась за помощью к Захарову, не подозревая о сговоре.

Доктор на ходу придумал хитроумный план и, договорившись с Черных, разыграл сценку похищения, выдав себя за жертву наряду с Василисой, стремясь таким путем повлиять на ее решение. После подписания всех документов она должна была умереть. Очередной несчастный случай на опасном льду весенней реки…

И, вероятно, у них все бы вышло, как они планировали, если бы судьбе не было угодно вмешаться, и в один из солнечных дней подстроить встречу Марата и Василисы на замерзшем озере, переплетая их жизни в тугой узел.

Глава 2

1

— Васютка, я так соскучился! — Никита бросился к ней, едва она сошла с парома.

Обычно он не встречал ее так оживленно. Василиса растерялась под его напором, гадая, не выдает ли она себя своим поведением. Ей казалось, что факт измены отпечатан у нее в глазах. Но нет, волновалась она напрасно, Никита был очень заботлив и ласков, не стараясь в чем-то ее подловить или упрекнуть.

Недолгая поездка на подержанном автомобиле. И вот они уже дома.

— Бедненькая моя, что тебе пришлось пережить. Больше я не отпущу тебя в деревню одну. Думаю, стоит и вовсе продать старый дом. На эти деньги мы купим небольшую дачку недалеко от города…

Он монотонно бубнил, помогая ей убирать посуду после ужина. Стройный, с русыми волосами, он напоминал маяк из белого камня на берегу океана, такой же ровный… И дарящий свой свет только в штормовую погоду…

Василиса была рада оказаться дома, под защитой мужа и кирпичных стен. Наблюдая за спокойным, уверенным в себе мужем, чувствуя его внимание, ее смутные подозрения в его неверности рассеивались, словно ядовитый туман под лучами солнца. Картина из кафе потеряла свою яркость, мозг услужливо набросал оправдательное объяснение для подсмотренной сцены. Не было больше там трепетных объятий с чужой девицей, а была дружеская поддержка… И только усилившееся чувство вины давило на сердце, не давая полностью насладиться семейным вечером.

И если Никита был маяком, спокойным, уверенным, предсказуемым и не интересным… То Марат был бушующим штормом, смертельно опасным, и в то же время дающим такое количество эмоций и впечатлений, каких хватит не на одну жизнь. И если удавалось пережить этот шторм, то хотелось вновь и вновь испытать этот невероятное ликование на гребне самой высокой волны возносящей тебя на вершину блаженства, когда от восторга замирает сердце в груди и … Василиса тряхнула головой, прогоняя воспоминания.

— Ну, хватит грустить, теперь все неприятности позади, — Никита обхватил ее за талию, разворачивая к себе лицом. — Мне было одиноко по ночам, за тобой супружеский должок.

Василиса мягко развела его объятья, задержав взгляд на его белесых, нежных руках.

— Никита, прости. Не сегодня. Мне нужно время прийти в себя.

— Окей, я все понимаю. Буду ждать столько, сколько нужно.

Изобразив на лице улыбку, Василиса с трудом подавила в себе внезапно вспыхнувшую неприязнь. Как так получилось, что она минуту назад чуть было в своей голове не оправдала его измену? Да уж, происшествие в Крутояре основательно выбило ее из колеи. Совсем вылетело из головы, что она рванула в деревню побыть в одиночестве, после того, как случайно заметила Никиту с другой девушкой. Они влюблено тискались, думая, что их никто не видит, и не оставалось ни капли сомнений в их близости. Друзья так не обнимаются.

Как в анекдоте. Только после анекдота становиться смешно. В жизни же все очень грустно и грязно. И сколько бы ты не догадывалась об изменах своего близкого человека, как бы ты не готовила разум принять истину, она всегда неожиданно ударит тебя в самое больное место. Сшибет с ног и перемелет в труху.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но ей ли строить из себя обиженную жену? Не она ли легко улеглась в постель с малознакомым мужчиной? А была бы измена с ее стороны, будь она уверенна в верности Никиты, и не терзалась последние полгода сомнениями? Может, просто дешевая месть своему мужу подтолкнула ее в постель к другому? Есть ли теперь хоть капля надежды сохранить их брак? Много вопросов и ни одного вразумительного ответа…

Так или иначе, к родителям она не вернется. Сейчас, благодаря Коленьке между ними установились неплохие отношения. Если можно назвать отношениями семейные ужины раз в месяц, на которых обсуждались исключительно события из жизни ее брата. Ее жизнь была под негласным запретом. Любопытно, почему так сложилась, что все близкие ей люди не торопятся радоваться ее успехам? Или только родители? В конце концов, мужа она выбрала сама, но, кажется, где-то она слышала, что девушки подсознательно ищут в будущем партнере черты характера своего отца.

Приготовления к рабочему дню не заняли много времени. Головин приказал ей явиться на работу завтра же, нисколько не считаясь с ее душевным равновесием. Белая блуза, элегантный, темно-синий деловой костюм, подчеркивающий ее стройную фигуру, черные туфли. Вот и все, что ей нужно.

Мысли о заботах завтрашнего дня вынудили отступить тяжелые и обидные воспоминания о Крутояре и о муже. Мешала спокойно заснуть только легкая тревога, вызванная предстоящей встречей с директором. Было горько даже думать о том, что вся ее карьера рухнет от досадной случайности, как рухнул мост в Крутояре.

2

— Не пугайся ты так. Я всего лишь заберу свои личные вещи, — Василиса в примирительном жесте подняла ладони вверх. — Понимаю, что ты занял мое кресло не по собственной воле.

Сережа, ее бывший подчиненный, а теперь Сергей Игоревич, ее начальник, испуганными глазами таращился на нее из-за стола. Заваленный поверх головы договорами, отчетами, статистикой и прочими бумагами, которые еще пару недель назад приводила в порядок Василиса, он после ее слов заметно расслабился.

— Василиса Андреевна вас так долго не было, а работы скопилось так много, — сказал он, глядя на нее преданными голубыми глазами из-под светлых бровей. — Тут еще и ожидание Клима. Все словно с ума сошли.

— Что за Клим? — безразлично поинтересовалась Вася, прикидывая, что из вещей стоит забрать в первую очередь.

Ее бывший кабинет на самом деле и кабинетом-то было назвать сложно. Закуток, огороженный от операционного зала временной перегородкой из гипсокартона. Пластиковая дверь. Стеллажи с папками всех цветов радуги растянулись вдоль правой стены. Стол перед окном за стандартными жалюзи, из которого все время тянуло сквозняком. Два офисных стула перед столом, да кресло из черного кожзаменителя, на котором сейчас дрожал Сережа.

Ее личных вещей в этом крохотном кабинете было не много, но они делали помещение малость уютнее. Цветок на холодном подоконнике. Несколько картин в рамках с летними пейзажами. Настольная лампа с зеленым абажуром. Любимая кружка. Тоже зеленая. Василиса улыбнулась, любой без капли сомнения, глядя на все эти вещи, легко скажет, какой у нее любимый цвет.

— Так ты не в курсе? — оживился Сережа. — Клим — это же владелец всей нашей компании. Говорят, он когда-то жил в нашем городе, пока не уехал в Москву. Наш генеральный с ума сходит, проверки каждое утро устраивает начальникам отделов, а те с нас требуют безукоризненного внешнего вида и полной отдачи работе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Так он с проверкой в наш город приехал или так, молодость вспомнить?

— Кто его знает, — пожал плечами Сережа. — Насколько мне известно, их величество в офис еще ни разу не приходили.

— Вот и хорошо, может и вовсе не придет. Всем только спокойней будет, — пробормотала Василиса, пытаясь распределить свои вещи в одной коробке. Как ни укладывай, а цветок придется пока оставить. Жалко. Васе нравился цвет его листьев: светло-зеленые с желтой каймой.