Читать интересную книгу Живая древняя Русь. Книга для учащихся - Евгений Осетров

Царь Собака, заприметивший в своем царстве веселых скоморохов, тотчас замыслил их погубить. Со всех сторон к музыкантам стала подступать вода. Но скоморохи не растерялись:

Заиграл Вавила во гудочекИ во звончатой во переладец,А Кузьма с Демьяном приспособил —И пошли быки не тут стадами,А стадами тут да табунами,Еще стали воду да упивати,Еще стала вода да убывати.

Как ни старался царь Собака погубить пришельцев, ничего у него не вышло: вода нейдет, огонь не берет. В конце всех приключений Инишоё царство досталось гудошнику, крестьянскому сыну Вавиле.

Фанатически настроенные люди видели в скоморохах «дьяволовых слуг», старались, хотя и безуспешно, бороться с потешными молодцами. Так, в наказной грамоте патриарха Иосафа в 1636 году говорилось, что народу запрещается в праздники вместе со «скоморохами на улицах и на торжищах и на распутнях сотонинские игры творити и в бубны бити и в сурны ревети и руками плескати и плесати и иные неподобные деяти». Князь Курбский зло упрекал Ивана Грозного за то, что царь допускал на пирах игру скоморохов. Был в нашей истории случай, когда скоморошьи подворья в Москве были разгромлены теми, кто не мог мириться с народными увеселениями.

Несмотря ни на какие преследования, скоморохи толпой или в одиночку распевали веселые, разгульные песни то на площадях и базарах, то в стенах хором и даже во дворцах.

Но перенесемся в эпоху, более близкую нам. Представьте себе шумную ярмарку где-нибудь в приволжском Семенове, Красном на Волге, в Сергиевом Посаде или в самой белокаменной Москве. Среди кадок с брусникой и клюквой, плетеных корзин с вкусными пряниками, холстин и расписных дуг, самых разных товаров, заманчивых для покупателя, ярче солнца блестят, переливаются весенними красками игрушки — деревянные, глиняные, соломенные, тряпичные… Детям все хочется купить. Но, перекрывая ярмарочный торговый гул, разносится голос зазывалы-кукольника:

Ребятушки, праздник, праздник!У Петрушки праздник, праздник!

Начинается представление бродячего кукольного театра, который покажет любимого героя народных сказок, анекдотов, бывальщин и потешных комедий — Петрушку; он поочередно обманывает и побеждает не только воеводу, купца и черта, но и злобную старуху Смерть. Кукольнику есть чем посмешить и взрослых и детей.

Петрушка — это народное праздничное веселье.

Петрушка — проявление народного оптимизма, насмешка бедноты над власть имущими и богатыми. Со своими врагами Петрушка расправляется беспощадно и весело, он развенчивает лицемерие, тщеславие и глупость. Его хмуро-серьезные недруги убегают со сцены под всеобщий смех. Петрушка в несчастье вызывает всеобщее сочувствие, все знают, что он в конце концов вывернется из любого положения. Петрушка сметлив, жизнелюбив и смел. Нормы общепринятой средневековой морали его мало смущают. Поэтому, мягко говоря, нескромные сценки — почти непременная принадлежность кукольной комедии.

Петрушка был неофициальной частью праздника. Вот почему его так любили крестьяне и ремесленники, «голь перекатная». Они видели в нем своего брата, самого демократичного из народных героев. Ведь даже сказочный Иван-дурак заканчивал свой путь тем, что получал в награду за подвиги руку государевой дочки и полцарства. Петрушке же доставались лишь толчки и затрещины, но он неизменно побеждал своих врагов, оставаясь до конца самим собой.

Во время всего кукольного действа на ярмарочной площади не умолкал хохот.

Голштинский дипломат Адам Олеарий, описывая Московию, так рассказывает о технике кукольного народного театра: «Они (комедианты-кукольники) обвязываются вокруг своего тела простынью, поднимают свободную ее сторону вверх и устраивают над головой своей таким образом нечто вроде сцены, с которой они ходят по улицам, показывая на ней из кукол разные представления».

Комедия обычно начиналась с классической сцены, во время которой Петрушка покупал у цыгана лошадь. Кукольник, потешая почтенную публику, говорил разными голосами. Петрушка произносил фразы хриплым фальцетом. Разговор велся «посредством машинки, приставляемой к нёбу, над языком». Цыган же говорил басом — машинка тут была ни к чему.

Петрушка, разумеется, с выгодой для себя покупает лошадь, садится на нее верхом, но оказывается незадачливым седоком. С жалобным воплем он падает на сцену, получая удары копытами. Все это довольно забавно, но настоящая потеха начиналась, когда на сцену суматошно выбегал доктор. Надо заметить, что по Руси скиталось множество шарлатанов-врачевателей и у народа были веские основания иронизировать над тогдашними эскулапами.

— Где у тебя болит?. — спрашивал доктор.

— Вот здесь, — отвечает Петрушка.

— И здесь?

— И тут.

Доктор грубо осматривает Петрушку, причиняет ему резкими движениями боль, после чего наш герой дает доктору затрещину. Завязывается драка. Появляется представитель власти и строго вопрошает:

— Ты зачем бил доктора?

— Затем, — жалобно поясняет Петрушка, — что науку свою худо знает: битого смотрит, во что бит, не видит, да его же еще и спрашивает.

Опять завязывается ссора. Сцена завершается тем, что Петрушка с палкой гонится за улепетывающими со всех ног приставом и доктором.

Надо ли говорить, как радовались этому зрители, сопровождавшие комические эпизоды смехом и радостными возгласами, всецело сочувствовавшие неунывающему и энергичному герою, которому сам черт не брат.

Максим Горький писал в свое время: «…наиболее глубокие и яркие, художественно совершенные типы героев созданы фольклором, устным творчеством трудового народа. Совершенство таких образов, как Геркулес, Прометей, Микула Селянинович, Святогор, далее — доктор Фауст, Василиса Премудрая, иронический неудачник Иван-дурак и наконец — Петрушка, побеждающий доктора, попа, полицейского, черта и даже смерть, — все это образы, в создании которых гармонически сочетались рацио и интуицио, мысль и чувство».

Игрушечных дел мастера часто делали кукол, изображавших Петрушку. Особенно охотно кукольного Петрушку лепили из глины и раскрашивали, вырезали из дерева.

Петрушка. Современная дымковская игрушка.

Обожженную глину или дерево расцвечивали водяными красками, и Петрушка выходил весьма потешным: то верхом на коне, то (в игрушке с движением) избивающим палкой доктора-басурмана, то кланяющимся почтенной публике.

Помню, в Москву приехал композитор Игорь Стравинский, начинавший некогда свою музыкальную деятельность в России. Он создал в России, на заре своей юности, музыку, связанную с образами нашего фольклора и старины. В столице были показаны ранние одноактные балеты Стравинского, в том числе «Петрушка». Шумно аплодировали зрители композитору, создавшему выразительный музыкальный образ героя, столь любимого в давние годы на Руси.

…В кургане над Днепром, на месте древнего славянского поселения, археологи откопали крохотного глиняного конька. Этой игрушкой тешился наш далекий пращур. Младенцу предстояло вырасти, научиться ездить на лихом скакуне и стать воином богатырской заставы. Ему даже в детских и юношеских снах не виделись в немыслимой дали времен будущие походы в ладьях на Царьград, схватки с уграми, свержение деревянных идолов…

Игрушка — извечная спутница человечества. Возраст самой древней в мире игрушки, найденной на Ближнем Востоке, насчитывает около трех тысяч лет. Это простая случайность. Игрушке столько же лет, сколько человечеству.

Кто скажет, что расставание с детством всегда происходит безболезненно? Разве мало мы встречаем взрослых людей, оставшихся верными изначальным впечатлениям бытия, задорно-радостной стране, названной Детство?

В записях расходов, сделанных во время поездки царской семьи в Троице-Сергиевую лавру в 1635 году, встречаются такие пометы: «…для их государевых чад куплено всяких потех на 21 алтын», «…торговому человеку Микитке Павлову за потешный возок с кон-ми деревянные…», «…стрельцу Игнашке Маркову за потеху, за деревянные конки и шенданы и за птички 2 р… Потеха взята царевичу Алексею Михайловичу».

Сохранилась запись расходов жены Петра I Екатерины: «…куплено в Москве разных игрушек царевне Наталье Петровне и великому князю Петру Алексеевичу и княжне, которые посланы в Петербург, а именно: три коровы, два коня, два оленя, четыре барана, две пары лебедей, два петуха, одна утка, при ней трое детей, город с солдатами, три баула…»

Во всех этих записях речь идет об игрушках, сделанных в подмосковном Сергиевом Посаде.

Были ли именитые игрушечники в Древней Руси? Конечно, были, но летописи об этом молчат. Мы можем пользоваться лишь косвенными свидетельствами.