Читать интересную книгу Гай Юлий Цезарь. Злом обретенное бессмертие - Геннадий Левицкий

Вместе с Домицием в плен попали около 50 человек из римской знати: сенаторы, дети сенаторов, военные трибуны и римские всадники.

В «Гражданская войне», принадлежащей перу неизвестного автора, говорится, что когда всех пленников привели к Цезарю, «он постарался оградить от брани и оскорблений со стороны солдат и обратился к ним лишь с немногими словами. Он жаловался, что некоторые из них дурно отблагодарили его за великие благодеяния. Однако отпустил всех их невредимыми».

Цезарь проявлял верх благодушия к врагам. Казалось бы, совершенная глупость: отпущенные сенаторы бежали к Помпею, снова сражались против Цезаря, иногда попадали в плен по второму разу, — и даже тогда им не было отказано в милости. Однако подобная практика и перетянула на сторону Цезаря целые армии врагов. Солдаты Помпея твердо знали, что могут рассчитывать на милость, и при малейшей опасности дезертировали.

На марше к Цезарю присоединится 8–й легион, вызванный из Галлии, еще три легиона он составит в кратчайший срок из пленных и перебежчиков армии Помпея.

Хозяин Италии

Рим, который величайший полководец древности — Ганнибал — даже не решился осаждать, сдался Цезарю без боя. Те, кто обязан был защитить столицу мира, бежали самыми первыми. Цезарю досталось даже то, что берут с собой при бегстве в первую очередь.

В Риме… на всех вдруг напал такой ужас, что когда консул Лентул пошел открывать казначейство, чтобы на основании постановления сената достать для Помпея деньги, то он тут же, не успев открыть тайной казны, бежал из города; действительно, приходили ложные вести, что Цезарь каждую минуту может подойти и что его конные разъезды уже находятся под Римом.

Лишь несколько наивных людей пытались помешать всемогущему проконсулу. Что из этого вышло? Послушаем Плутарха.

Народный трибун Метелл хотел воспрепятствовать Цезарю взять деньги из государственной казны и ссылался при этом на законы. Цезарь ответил на это:

Оружие и законы не уживаются друг с другом. Если ты недоволен моими действиями, то иди — ка лучше прочь, ибо война не терпит никаких возражений. Когда же после заключения мира я отложу оружие в сторону, ты можешь появиться снова и ораторствовать перед народом. Уже тем, — прибавил он, — что я говорю это, я поступаюсь моими правами: ведь и ты, и все мои противники, которых я здесь захватил, находитесь целиком в моей власти. Сказав это Метеллу, он направился к дверям казнохранилища и, так как не нашел ключей, послал за мастерами и приказал взломать дверь. Метелл, ободряемый похвалами нескольких присутствовавших, вновь стал ему противодействовать. Тогда Цезарь решительно пригрозил Метеллу, что убьет его, если тот не перестанет ему досаждать.

Знай, юнец, — прибавил он, — что мне гораздо труднее сказать это, чем сделать.

Эти слова заставили Метелла удалиться в страхе, и все потребное для войны было доставлено Цезарю быстро и без помех.

Когда Цезарь начал расходовать неприкосновенные суммы по своему усмотрению, ему напомнили, как пишет Аппиан, что «при галльском нашествии в старину наложено было публичное заклятие ни на что не тратить их, за исключением новой войны с галлами. Но Цезарь заявил, что он сам снял с города заклятие, сделав галлов безопасными».

В общем — то, не Цезарь покорил Италию — страх парализовал волю тех, кто должен был остановить будущего диктатора. Ситуацию красноречиво описывает Цицерон в письме Аттику. Весьма нелестно отзывается великий оратор о своем друге — Помпее.

От консулов ожидать нечего, набора нигде никакого; ведь и вербовщики не осмеливаются показать свое лицо, когда тот (Цезарь) близко, а нашего полководца, наоборот, нигде нет, он ничего не делает, да они и не заявляются. Ведь отсутствует не желание, но надежда. Что же касается нашего Гнея (о жалкое и невероятное дело!), как он слаб! Ни присутствия духа, ни осмотрительности, ни средств, ни заботливости. Не буду касаться известного: позорнейшего бегства из Рима, весьма робких речей на народных сходках в городах, незнания сил не только противника, но и своих.

Объятый ужасом Помпей и не помышлял о сопротивлении: он бежал на юг Италии. В Брундизии собрались войска, продолжавшие хранить ему верность, — около 25 тысяч человек. Удивительно, что из 10 легионов Помпей растерял более половины, а ведь на территории Италии он так и не вступил в битву с Цезарем.

Цезарь не желал кровопролития, по многим причинам была опасна для него и затяжная война. В течение 60 дней он завладел Италией и вовсе не стремился в победной эйфории превратить весь мир в гладиаторскую арену, где на радость врагам римляне будут сражаться с римлянами. Гай Юлий послал в Брундизий друга Помпея, Нумерия, «предлагая соглашение на справедливых условиях».

Помпей не мог не только сражаться, но и здраво мыслить. Он лихорадочно принялся переправлять войска за море, избрав местом высадки греческий город Диррахий. «Нередко отплытие Помпея считают одной из самых удачных его военных хитростей, — говорит Плутарх. — Сам Цезарь, однако, выражал удивление, почему Помпей, владея укрепленным городом, ожидая подхода войска из Испании и господствуя на море, все — таки оставил Италию».

Похоже, Помпей перехитрил лишь самого себя. Дальнейшие его действия были не чем иным, как полосой сплошных глупостей. Заметим, в Испании оставались семь преданных легионов под командованием знаменитого ученого Марка Варрона и весьма способных, испытанных в труднейших боях полководцев Луция Афрания и Марка Петрея. Весь флот находился в руках противников Цезаря. Помпею бы соединиться с ними, но он направил свои корабли в прямо противоположную сторону, позволяя Цезарю разбить войска сената по частям и оставляя за ним право выбора очередной жертвы.

Впрочем, выбора у Цезаря не было. Из — за полного отсутствия флота он не мог блокировать Помпея в Брундизии, не мог добраться до Греции. Оставался сухопутный путь в Испанию, впервые проложенный великим Ганнибалом. Перед отъездом Цезарь, по словам Светония, «сказал друзьям, что сейчас он идет на войско без полководца, а потом вернется к полководцу без войска». В отличие от Помпея, Цезарь не терял напрасно ни одного дня, даже возникающие мгновенно его решения и неожиданные повороты на 180 градусов имеют глубокий логический смысл.

Цезарь не испытывал страха перед любым противником — это было одной из составляющих его самых невероятных успехов. В то же время относиться к врагу с презрением было не в характере Цезаря. В Испании его ожидала немалая сила: 7 легионов под командованием легатов Помпея вместе со вспомогательными войсками — это около 80 тысяч пехоты и до 5 тысяч конницы.

Цезарь сумел выставить против них шесть легионов, пеших вспомогательных войск 5 тысяч человек, конницы 3 тысячи — эти силы были при нем во все предыдущие войны — и столько же из той части Галлии, которую он сам покорил, причем он вызвал поименно самых знатных и храбрых людей из всех общин; к ним он присоединил бравых молодцов из аквитанов и горцев, живущих на границе провинции Галлия. На этот раз Цезарь сомневался в своем войске, ведь предстояла война не с галлами или германцами, а с братьями — римлянами. Кроме того, ходили слухи, «что Помпей идет через Мавританию с легионами в Испанию и скоро будет на месте». (Если бы это соответствовало действительности, то шансов у Цезаря было бы немного.) Выдающийся изобретатель весьма интересным способом повысил преданность войска: заняв денег у военных трибунов и центурионов, раздал их своим солдатам. Получил двойной выигрыш — привязал к себе центурионов, которые теперь будут ждать возвращения денег, и купил расположение солдат.

Страшно представить, если бы два огромнейших римских войска принялись выяснять отношения в жестоком бою. Цезарь в Испании оставался верен тактике, принесшей ему почти бескровный успех в Италии. К счастью для римлян, полководцы обеих сторон избегали решительного сражения. Коль Цезарь был изобретательнее, то все чаще терпели неприятности солдаты Петрея и Афрания, периодически отрезаемые от источников воды и продовольствия, вынужденные разбивать лагерь в неудобных местах.

Однажды, воспользовавшись отсутствием легатов Помпея, читаем мы в «Гражданской войне», легионеры устроили настоящее братание с воинами враждебного лагеря.

Они вышли толпами из лагеря и стали разыскивать и вызывать своих знакомых и земляков в войске Цезаря. Они спрашивали, держит ли слово полководец и правильно ли будет с их стороны довериться ему, жалели, что не сделали этого с самого начала, но подняли оружие против людей родных и единокровных. Увлеченные этой беседой, они теперь уже выражали желание получить от полководца определенную гарантию, что сохранит жизнь Афранию и Петрею: иначе их будут считать преступниками и предателями своих. В случае утвердительного ответа они готовы были сейчас же перейти к Цезарю со своими знаменами и отправили к нему послами для переговоров о мире центурионов первых рангов.