Очутившись на знакомой уличке, я испытал неясное ощущение, будто что-то изменилось. Долго не мог я найти ни одного отмеченного мной столба. Те же столбы, которые я в конце концов отыскал по отметкам, сделанным на них моим карандашом, действительно стояли не там, где они должны были находиться, судя по моим записям в блокноте.
Бригадир смотрел на меня укоризненно.
— Вот, — сказал он, показывая на крыльцо дачи с черной крышей. — В 60 метрах должна быть трансформаторная будка, по вашим указаниям. Куда смотрит это крыльцо? Прямо на этот каменный… Что за чорт!
Протянутая им рука указывала не на кирпичный дом, а на клумбу в садике соседней дачи.
Лужайка же, где я хотел поставить трансформатор, находилась совсем в другой стороне. Это было почти как в «Заколдованном месте» у Гоголя. Ошеломленный, я стоял, «протирая очи».
— Как же так, — бормотал между тем бригадир, — я же сам отмерял рулеткой! Ничего не понимаю. Значит, вы хотите ставить вышку в этом садике? Но ведь тогда…
Он умолк, пожимая плечами. Но тотчас же схватил меня за руку, прошептав:
— Смотрите!
Я взглянул по направлению «черной дачи», и мне на миг показалось, что глаза меня обманывают.
Дача… росла! Да, ее черная крыша, такая плоская, когда я увидел ее в первый раз, теперь была крутой и продолжала подниматься, как на дрожжах. Потом этот рост прекратился. Дача словно всегда была такой — с крутой односкатной крышей, окрашенной в черный цвет.
Вслед затем я обнаружил какое-то новое явление. Одно окно дачи, блестевшее на солнце, внезапно померкло, но яркие блики незамедлительно вспыхнули в стеклах другого окна.
— Она вертится! — воскликнул бригадир таким тоном, каким, наверное, произнес эти слова еще Коперник.
Он был прав. Дача, как сказочная избушка на курьих ножках, вращалась вокруг своей оси. Сейчас она сдвинулась на некоторый угол и снова замерла.
К причудам таинственного владельца дачи с черной крышей прибавилась таким образом еще одна: он любил вращаться. Вот почему все ориентиры, взятые от черной дачи, оказались столь изменчивыми.
Но зачем ему это? Может быть, он находит пейзаж, который наблюдает из окон дачи, слишком однообразным и неподвижным?
— Знаете что, — сказал я бригадиру в конце рабочего дня. — Пойду-ка я к этому чудаку под черной крышей. Спрошу у него, почему он не хочет проводить электричество…
За оградой дачи меня встретила маленькая собачка, белая и лохматая, похожая на лающую рукавичку. На ее лай вышел владелец дачи, небольшого роста человек с красным лицом и такой же лысиной.
«Однако, распарился он в своей парилке, — подумал я. — А ведь при его сложении это пристрастие к теплу опасно».
Я сказал, кто я такой.
— Насчет электричества… — протянул он, вытирая лысину шелковым платком, таким тоном, точно я предлагал нечто вызывающее сомнение или требующее раздумья. — Собственно я… Да вы пройдите в дом, там мы потолкуем.
Первое, что я ощутил, едва хозяин дачи открыл передо мной дверь, был ток холодного воздуха, которым пахнул изнутри.
— Не выношу жары, — пояснил мой новый знакомый, когда я выразил удовлетворение приятной прохладой в комнатах. — Я ведь не архитектор, а инженер. Ну и строил по-инженерски. Мне врачи запрещают долго находиться на жаре. Не на север же прикажете ехать; я там бывал, и мне там нравится, но у меня есть дела здесь. А работаю в…
Он назвал исследовательский институт, занимавшийся проблемами энергетики.
Пока он говорил, я оглядывал квадратную комнату, которая представляла собой, должно быть, нечто вроде домашнего кабинета инженера. Мне бросилась в глаза… электрическая лампа с колпаком из пластмассы, стоявшая на письменном столе.
— Вот видите, собирались же проводить электричество, — упрекнул я его, усаживаясь на предложенный стул. — А вот теперь почему-то… Даже странно со стороны представителя техники.
Инженер улыбнулся и протянул руку к лампе. Лампа вспыхнула.
— Сегодня сдана в эксплоатацию, — заметил он, выключая свет, — собственная энергетическая установка. Зачем же мне ваши столбы?
Я прислушался, стараясь уловить неизбежное пыхтенье или ощутить дрожь, свидетельствующую о работе движка, но в доме было тихо и спокойно. Только едва заметный, слабый шорох или скорее жужжание доносилось с чердака, словно там работала прялка.
Взглянув в окно, я вдруг заметил, что куст сирени в углу ограды сдвинулся с места и исчез со всеми своими листочками. В окне появилась далекая речка, которой раньше не было видно.
Хозяин дачи сидел прямо против меня и продолжал разговор с таким видом, как будто ничего не случилось, но — кто его знает! — может быть, он делал это нарочно, для усиления эффекта.
— Здорово, — сказал я, кивая в сторону окна. — Как в кино. Смена впечатлений…
— Ах, это… — инженер взглянул на меня и пояснил: — Это побочный результат. Главная же цель… Да, хотите, я покажу вам всю установку?
Я, разумеется, согласился. Меня заинтересовал этот человек, который извлекал электричество из чердака собственной дачи, судя по доносившимся оттуда слабым звукам.
Осмотр и на самом деле начался с чердака. Поднявшись за хозяином по крутой деревянной лесенке, я очутился под металлической крышей, пронизанной множеством трубочек, что напомнило мне радиатор автомобиля.
— Мне не нужно вам объяснять, — сказал инженер, — что черная матовая поверхность крыши поглощает почти все солнечные лучи, которые падают на нее, а металл хороший проводник тепла. Как техник, вы все этр хорошо знаете. В трубочках, проложенных под крышей, циркулирует жидкость, которая кипит при 23 градусах и в отличие от эфира, кипящего при 35 градусах, совершенно безопасна в обращении. Она быстро превращается в пар. Крыша все время обращена к солнцу, а ее поверхность перпендикулярна к его лучам. Следовательно, нагрев получается очень сильный.
«Так вот зачем нужно вращение дачи и изменение ската крыши», — сообразил я.
— Образующийся пар, а при большой поверхности крыши его получается довольно много, — продолжал инженер, подводя меня к чему-то закрытому сплошным кожухом, — вращает вот эту герметически изолированную турбину. Это очень интересная миниатюрная модель с высоким коэффициентом полезного действия. Разработана на одном нашем заводе для колхозных радиоузлов. Отработанный пар поступает в холодильник, превращается в жидкость, которая подается снова в нагревательные трубки крыши-калорифера. Ну, а турбина, как сами понимаете, приводит в действие динамомашину. Все механизмы здесь вращающиеся; поэтому нет ни толчков, ни тряски. Все это действует почти бесшумно и, так сказать, само собой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});