Читать интересную книгу Слуга царю... - Андрей Ерпылев

— Но чем же мы помешаем этой самой миссии? Мы готовы щедро заплатить за проезд.

— Увы, инструкции, полученные мной на самом высоком уровне, препятствуют этому, — сокрушенно развел руками, перемазанными жиром, господин Моргенау. — Поверьте, я очень сожалею об этом обстоятельстве.

Переговоры зашли в тупик и, судя по стремительно растущей на блюде куче обглоданных костей, времени для выхода из оного практически не оставалось. Намечался цейтнот.

Лихорадочно перебирая в уме самые убийственные аргументы в пользу немедленного зачисления их с Войцехом в штат команды канонерки, причем с полным довольствием, Бекбулатов внезапно обратил внимание на то, что Густав, учтиво поддерживая беседу, все время при этом скашивает глаза на соседний столик, где все время, пока продолжался разговор, шла азартная игра в кости, точнее, в одну из разновидностей трик-трака.

Азартные игры указом целомудренного хана были также запрещены, но если за карты, три наперстка или петушиные бои, например, можно было угодить в соляные рудники, то на кости смотрели сквозь пальцы, особенно если игра шла не на живые деньги, а под запись или «на зубочистки». Сколько стоила одна такая зубочистка, зорких ханских стражников не интересовало. Один из них как раз прислонился к поддерживающей потолок колонне возле столика игроков, не обращавших на него ни малейшего внимания, увлеченно заглядывая через их спины, и шевелил губами, видимо подсчитывая ставки.

«Ага! — подумал Владимир, уже интуитивно чувствуя, что догадка верна и судьба дает путешественникам шанс. — А ведь вы заядлый игрок, господин Моргенау, хотя пытаетесь это скрыть!..»

— Вы понимаете что-нибудь в этой варварской игре? — поинтересовался он как можно более индифферентно у чрезмерно увлекшегося моряка.

— Нет, не особенно… Что-то очень простое, без сомнения, да и ставки, похоже, делаются грошовые.

— Да, да, — подхватил Бекбулатов, изо всех сил наступая под столом на ногу удивленного неожиданным поворотом разговора Войцеха, уже готового спросить: «А какого, собственно…». — То ли дело карты… Как-то раз, будучи проездом в Вене, я спустил в казино за вечер три тысячи двести золотых. Пришлось практически за бесценок отдать большую половину товара, закупленного для моей торговли в Бахчисарае, чтобы свести концы с концами…

Мастерски пущенная стрела попала точно в цель: Владимир с радостью отметил, как серые глаза корветтен-капитана тут же блеснули неподдельным интересом…

* * *

Через двое с половиной суток, довольные и слегка пьяные (Пшимановский, впрочем, даже очень не слегка) друзья в сопровождении корветтен-капитана Моргенау, взявшегося беспрепятственно провести их через таможню, сходили на причал Лебербурга-на-Волге, явственно позвякивая при каждом шаге, а с мостика им печально махали вслед все остальные офицеры «Гордого орла»: старший помощник капитана лейтенант. Мюллер, штурман Цукшвердт, старший артиллерист Краузе, старший механик Айсгрубер и корабельный врач Вассерман (возможно, даже не однофамилец того самого…).

Карманы путешественников лопались от самых разнообразных монет, преимущественно золотых, выигранных ими, вернее Бекбулатовым, у немцев, азартных, но далеко уступающих в мастерстве карточной игры петербургскому экс-гусару. Конечно, Владимир был далек от мысли обирать простоватых моряков подчистую и даже зашел настолько далеко в своем благородстве, что по-рыцарски вернул Моргенау несколько сотен талеров, когда выяснил, что тот, не в силах противостоять убийственной страсти, залез в корабельную кассу. Растроганный офицер, которому в противном случае пришлось бы идти под суд или пустить себе пулю в лоб, выяснив, что «господа негоцианты» держат путь в маркграфство Бергланд, граничащее с Алтынстаном, тут же написал рекомендательное письмо к своему дяде, полковнику Ротенбергу, командующему личной гвардией епископа Ландсгерхеймского, через владения которого пролегал избранный путниками маршрут. Старый служака, по словам моряка, всегда готов помочь друзьям своего обожаемого племянника и, несомненно, охотно сопроводит путешественников до самого места.

— Дядя Фердинанд дружен с обер-шталмейстером Людвига-Христиана Девятого, владетеля Бергланда, и они вместе часто охотятся в тех самых местах, которые вас интересуют…

Он же поддержал Пшимановского, панически боявшегося лететь до места дирижаблем, заявив, что поездом ненамного дольше, комфорт же — несравним.

— Сегодня и завтра, господа, вы мои гости. Я вам покажу город, познакомлю со всеми достопримечательностями, — он игриво подмигнул друзьям, — которых тут немало. А потом лично провожу вас на вокзал.

* * *

За окном двухместного купе мягкого салон-вагона проплывал обычный весенний пейзаж, скромная, неброская красота которого только выигрывала от мелькающих на фоне березок и осин то вдалеке, то у самого полотна дороги типично немецких ферм, деревенек и небольших городков. Высокие крыши, крытые красной черепицей, остроконечные шпили кирх, миниатюрные садики. Европейская аккуратность и чистота, выгодно помноженные на русское раздолье…

Очень часто вдоль пути была проложена автотрасса, по которой вровень с поездом чинно катились яркие чистенькие автомобильчики, словно сошедшие со страниц книжек о заре эпохи двигателя внутреннего сгорания, до которых Владимир в детстве был большим охотником. Помнится, все шкафы и подоконники его комнат в родительской усадьбе под Касимовом были заставлены крохотными образчиками авто именно этой эпохи в масштабе 1:42…

— Да ничего особенного… — Войцех, со своим обычным унылым видом, оторвался от записей и выглянул в окно, не понимая, почему Бекбулатов так восхищается

видами, расстилающимися вокруг. — Совсем как в Германии… Конечно, я Западную имею в виду. Я ее чуть ли не всю исколесил: и Бранденбург, и Ганновер, и Саксонию с Баварией… У меня отец коммивояжером был и всегда брал меня с собой, когда случай представлялся. Я ив Австрии бывал, и в Датском Королевстве. В Швейцарию вот не удалось выбраться, но там, папаша говорил, и смотреть-то не на что — горцы они и есть горцы: девятнадцать кантонов, а самый большой поменьше будет, чем наше маленькое воеводство… Да и грабят там почище чем в Запорожье. Дети гор…

Владимир слушал брюзжание своего спутника вполуха, не отрываясь от окна. К манере Пшимановского воспринимать прелести мира он привык еще в Москве, вернее, в Речи Посполитой Московской, когда несколько дней в ожидании нужного рейса им пришлось обитать на территории гостеприимной миссии Иностранного легиона, а уж после приснопамятного «приземления» в Сечи — и подавно… Но парень был добродушен и неглуп, а без подобного Санчо Пансы в приключении, подобном тому, которое переживал в данный момент Бекбулатов, никак невозможно. В одиночестве, да в незнакомой стране… Что там стране — мире… Увольте!

— Не желаете ли в картишки перекинуться, господин историк? По маленькой…

— С вами, господин шулер? — изумился Войцех, возмущенно глядя на Владимира поверх очков, которыми взамен утерянных при «эвакуации» с «Александра Ягеллончика» наконец обзавелся в Лебербурге-на-Волге. — Да ни в жисть!.. Корветтен-капитана со всеми его офицерами раздели чуть не до исподнего. Пся крев!

— Ну, допустим, не совсем до исподнего… Напомню вам, господин моралист, что мне удалось уберечь упомянутого бравого морского… Нет, не морского, а речного… речного волка от постыдного должностного преступления, светившего ему ни больше ни меньше чем несколькими годами каторги, если не круче. Кстати, для справки: шулером обзывать не менее бравого, пусть и сухопутного, офицера впредь может оказаться небезопасным для здоровья. Как морального, так и физического…

— Прошу прощения, Владимир, я не хотел вас обидеть.

— Не переживайте, Войцех, это чисто риторическое замечание… Ну кто же, скажите на милость, виноват, если я играю в карты объективно лучше этих речных волков? — Бекбулатов хмыкнул, вспомнив манеру игры своего спутника. — К тому же вы меня совершеннейшим образом уравновешивали…

Пшимановский был непреклонен, тем более что общая казна пребывала на сохранении у штаб-ротмистра.

— Ну если не хотите сыграть по маленькой, тогда, может быть, не откажетесь по маленькой принять?

Это предложение Пшимановский просто не мог отклонить, особенно после вынужденного воздержания в сплошь населенных трезвенниками мусульманских владениях. Поляк с готовностью отложил рукопись, использовав вместо закладки свои новенькие очки, и с удовольствием потер руки.

— А вот от этого не откажусь, господин искуситель, не откажусь!..

Вагон австрийского типа — каждое изолированное купе имело отдельный выход на узенькую крытую галерею, а не в коридор, постукивая и покачиваясь, неторопливо катился по рельсам в глубь того, что в мире Владимира было Россией…