придется бить его столько же еще по одному кругу. Мы сделали это, и у нас оставалось всего по две жизни.
Шредер замигал, и снова перестал мигать.
– Я понял! – сказал сосед-старшеклассник Дима. Он был в очках, имел нечеловечески высокий лоб, знал много слов и потому сходил за умного. – Все правильно. Это же финальный босс. Нужно его убить трижды.
У нас оставалось по одной жизни. В отчаянии я, Рафаэль, дал горизонтальную вертушку. Шредер отскочил, упал.
И замигал.
Мы закричали! Еще немного.
Но Рафаэль был уже мертв. Пользуясь правом хозяина квартиры, я отобрал джойстик у Дениса, и продолжил играть за Леонардо. Еще несколько ударов и…
Шредер перестал мигать.
Пацаны стали расходиться. Оставались двое или трое. Они выдвигали гипотезы, и все они сводились к тому, что раз «Черепашки 3» самая сложная игра, а Шредер – самый сложный босс, значит, там есть какой-то секрет. Тайное место на экране или особый удар, который можно применить с помощью хитрой комбинации.
– Кобаяси Мару, – сказал старшеклассник Дима.
– Что? – спросили мы.
– Урок, изобретенный в эпоху Минамото в одном монастыре провинции Эдо. Он учит смирению. Тому, что иногда нельзя победить, как бы ты ни старался. Это путь, то есть «до», самоукрощения и понимания реальности.
Мы поверили. Потому что это же японцы. А они не такие, как все нормальные люди.
Помните, я говорил, что мы играли каменными игрушками, привинченными к полу?
Много лет спустя я узнал, что все наши приставки были пиратскими. И игры тоже. Да и вообще, все наше детство было спирачено.
Оказывается, защищаясь от подделок, компания Nintendo вшивала в картриджи особый код, который в момент копирования игры увеличивал в несколько раз количество противников, а Шредер делался бессмертным! Так японские дети сразу понимали, что игру эту пройти нереально. И вообще, нехорошо покупать ворованное.
Им и в голову не пришло, что где-то есть дети, для которых трудности – это ок. Для которых нет Кобаяси Мару – безвыигрышного сценария.
А есть перевязанные бинтами пальцы.
Через несколько дней Дима взял у нас картридж, подключил в школе к старому АйБиЭму и перепрошил. И мы победили Шредера. Потому что мы – ниндзи.
А ниндзи не сдаются.
Глава первая
Восхождение Крапивы (Ночь на среду, 11 мая 1994 года)
Спрятавшись за оградой, Крапива видел, как прораб докурил сигарету.
Потом мужик плюнул. А потом еще раз. Этого второго плевка в инструкции не было.
Крапива подождал пять минут, то есть поступил так, как если бы мужчина плюнул только раз. А потом со всей мочи побежал к желтой двери, за которой скрылся прораб. Плеер Stereo болтался у него на поясе. В кармане звенели запасные батарейки, а рука, в которой Крапива сжимал разводной ключ, быстро заболела от тяжести.
Он не стал терять время, проверяя, есть ли там кто-то внутри, а резким движением распахнул дверь.
Наверх через несколько этажей вела лестница, а впереди был коридор.
Коридор был совсем темный, и из него доносилась возня. То были странные хлюпающие звуки.
По плану Крапиве полагалось сломя голову рвануть вверх до третьего этажа, а там в другой коридор. Но вместо этого Крапива пошел на звук. Он сам не знал, как так получилось. Просто он привык идти навстречу опасности. Как боксер – в ту сторону, откуда бьют.
Крапива вошел в темноту, сделал несколько шагов, когда впереди и чуть сбоку увидел свет. Тут коридор поворачивал, и в нескольких метрах от пацана на полу валялся фонарик.
А рядом с фонариком возились двое. Один, тощий, лежал и колотил руками грудь второго. А второй, кажется, тот самый прораб, сидел на несчастном сверху, и его огромная правая рука закрывала жертве рот.
Нет, рука была не просто огромной, она была неправдоподобно огромной. Нечеловеческой. В свете фонарика Крапива увидел, как эта рука, гладкая и безволосая, колышется, словно под кожей у прораба вместо мускулов и скелета было желе.
Несчастный бился, царапался, пытался дотянуться до лица прораба. Именно этот тощий издавал тот хлюпающий звук.
А еще тут воняло. Крапива не знал, может ли протухнуть бензин, но тут пахло именно протухшим бензином, да так, что слезились глаза.
Внезапно борьба закончилась. Человек перестал биться, словно прораб его задушил. Но через секунду глаза несчастного открылись. И когда это случилось, они светились зеленым.
Прораб сидел спиной к Крапиве. Но тощий его увидел.
Зеленые глаза посмотрели на Крапиву.
Прораб обернулся, и теперь уже две пары зеленых глаз глядели на пацана. Они горели нездешним холодным светом, который будто шел из самой космической бездны.
И оба существа сказали в унисон:
– Мальчик. Ты – мальчик. Он знает тебя, мальчик?
Крапива побежал к выходу, но вместо того чтобы выскочить наружу, понесся вверх по лестнице, хотя уже знал, что туда уже вышли те самые мужики с проводами. О них говорил Антонд.
Все случилось, как и предсказывал Антонд. И даже хуже. Крапива врезался в большой мягкий живот мужика. Мужик отпрянул.
Их было двое, и они катили большой шмоток свернутых в кольцо проводов.
Крапиву спасли инстинкты. Мужик хотел было накричать на Крапиву, даже вдохнул воздуха. Но за секунду до этого Крапива прочитал страх в его глазах. Крапива не умел читать буквы, но отлично читал по лицам.
– Не ссыте, пацаны, – сказал он. – Свои.
– Ага, – сказал один, – я уж было решил…
– Что спалят? – закончил за него Крапива. – Меня послали сказать, чтобы вы пошевеливались…
– Эт-кто послал?
– Тимур, который большой.
– Тимур, – усмехнулся второй мужик, – У Тимура еще молоко на губах не обсохло. Тоже мне, раскомандовался.
Крапива посмотрел на свои наручные часы. Если бы он сказал еще что-то типа «Ну, я пошел», – рабочие-воры могли бы что-то заподозрить. Настоящие пацаны не отчитываются. Потому он просто кивнул и проскочил мимо них.
Потом он стоял в тени у недостроенной лестницы, что вела на седьмой этаж и слушал в наушниках голос Антонда. «Через три с половиной минуты, после того как бригадир на шестом этаже скроется в подсобке, ты пройдешь по коридору. Эта зона вне видимости из моего окна. Но, судя по косвенным признакам, там пусто. Коридор длинный, идет через весь этаж и поворачивает, как я полагаю, в двух или трех местах. Тут у тебя навалом времени – пять минут. Потому не торопись. Ты не должен пройти этот отрезок быстрее, потому что на лестничной площадке на другой стороне есть люди».
На этаже было