Он видел зияющую рану в груди, костяные зубы, щелкающие и рычащие, органы внутри, вываливающиеся наружу, как ужасный язык. И все равно он смеялся. Его смех становился все громче и громче, когда смертные перед ним вздрагивали и сжимались.
Это было божество. Это было божественно.
"Мой дорогой мистер Джеймс", - Дрири смог говорить сквозь сексуальную агонию, кровь стекала по его подбородку с каждым словом. "Охотник за богами наконец-то встретил свою жертву!"
Рычащий смех мерзости, которая была Гир Дрери, эхом отозвался в этом храме безумия.
35
"Гир!" - прорычал человек за его спиной. "Я поймал его, Гир! Видишь? Я от тебя не сбежал!"
В этом голосе звучал страх, своего рода трепетное испытание на прочность. Что бы ни делал этот человек, это была часть попытки убедить другого человека - заклятого врага мистера Джеймса Ди, Гира Дрири - не причинять ему вреда.
Денариус провел рукой по лицу мужчины. Влажные, липкие шлепки ударялись о его руку, пока он боролся с безумцем, и сквозь затуманенное зрение, жгучую боль от ножа в животе и рук мужчины, державших его за горло, Денариус увидел, что это болтающееся глазное яблоко мужчины ударяется о его руку, когда оно бьется, пока они боролись.
Осознание этого послало больную волну через его пробитые внутренности. Отвратительная рана над пустой глазницей мужчины сообщила Денарию, что он действительно попал в человека, когда стрелял в него несколько минут назад, но вместо того, чтобы убить его, он просто задел его. Ну, возможно, просто - это слишком мягкое определение. В том месте, где раньше была бровь мужчины, была пробита траншея размером в четверть дюйма, и это не только выбило глазное яблоко, но и сделало саму глазницу неспособной удерживать его когда-либо снова.
Но он был решительным, надо отдать ему должное. Руки мужчины стали бить по рукам Денария, пока они боролись, а затем мужчина провел ладонью по его лицу, откидывая его голову в одну сторону. Денариус увидел Марлену, вокруг ее головы собралась лужа крови. Паника, горе и ужас захлестнули его и без того переполненные вены, и он выкрикнул ее имя, хотя вырвавшееся слово больше походило на невнятное мычание, чем на что-то еще.
К его удивлению - нет, изумлению - веки Марлены дрогнули. Ее голова слегка качнулась, и она перекатилась с живота на бок. Денарий не обращал внимания на то, как сильно он напрягся в борьбе с мужчиной, лежащим на нем сверху, и они застыли в каком-то застывшем танце со смертью. Он не мог отвести взгляд от Марлены из-за веса мужчины, удерживающего его голову на месте, но даже если бы он мог двигаться, он все равно был бы застывшим. Его глаза становились все шире, и некое рассветное осознание шока, восторга и крайнего ужаса захлестнуло его в равных дозах.
Перекатившись на бок, она подтянула колени к себе, а руки и ладони плотно прижались к животу в почти оборонительной, защитной манере. Ее глаза все еще трепетали, бешено двигаясь под веками, но он уловил что-то на ее губах, когда она начала что-то бормотать, выходя из оцепенения, в которое ее ввел Дрири. Он видел, как по бокам ее головы, мимо виска и исчезая у копны густых черных волос, текла сочащаяся из раны кровь, и ему хотелось кричать от радости, что она еще жива, и кричать от ярости за несправедливость всего этого.
Но, несмотря на все это, он сосредоточился на прекрасном, ужасающем слове на ее губах.
"Малыш... " - еле слышно пролепетала она. "Б-беби... "
Все в Денарии превратилось в лед. Пламя в его нутре с торчащим ножом превратилось в ледяное озеро, а кожа покрылась мурашками. Он чувствовал горячее дыхание человека, сидящего на нем, рычащего ему в ухо, когда давление на его голову усилилось. Он слышал чьи-то шаги, торопливые шаги кого-то поблизости, спешащие к нему или от него, он не знал, что именно.
И он увидел, что мистер Джеймс совсем не двигается.
Все зависит от тебя, Денариус, сказал он себе. Твоя жизнь, жизнь твоей семьи и, Бог знает, может быть, всего остального мира... все зависит от тебя. А теперь встань и сделай это!
Но он не мог пошевелиться. Как он ни старался, вес мужчины, лежащего на нем, был слишком велик, чтобы сдвинуться с места, несмотря на леденящую боль в животе. Снова это горячее, прогорклое дыхание у его уха, липкий, влажный шлепок мужского глаза, волочащегося по его виску.
"Просто смотри за своей сучкой", - шипел мужчина ему в ухо. "Смотри на нее, пока ты, блядь, умираешь!"
Глаза Денария моргали так же быстро, как и у Марлены, его взгляд все еще был прикован к ее бормочущим губам.
"Детка... детка... детка... детка... "
Тогда Денарий начал кричать, глубокий стон страдания, ярости и ужаса вырвался из глубины его продырявленных внутренностей. Он оскалил зубы, а его глаза превратились из сферических шаров ужаса в овалы черной ненависти. Ненависти к человеку, лежащему над ним, к этому проклятому городу, к Дрири, даже к мистеру Джеймсу, порядочному человеку, который также был убийцей с холодным сердцем. Независимо от того, что привело его сюда, - невезение или участь бедного чернокожего в наше время, - Денариус был здесь, и хотя Конгресс говорил ему, что в глазах закона он лишь на три пятых человек, все пять его пятых были мужем, отцом и - черт побери - гребаным человеком! Человеческое существо, у которого есть семья, которую нужно защищать. Он не мог лечь здесь и умереть на глазах у жены и ребенка, не выдержав чертовски хорошей борьбы.
Вся его сила, казалось, всколыхнулась внутри него, и он начал отталкивать мужчину руками, лицом и каждым дюймом своего тела. Он не добился больших успехов, не сразу, но это было уже что-то. Он двигался, а сукин сын, лежащий на нем, собирался понести расплату.
"Лежи спокойно, ты, черножопый...", - начал было рычащий человек с висячим глазом, когда металлический стук одновременно заставил его замолчать и потряс.
Мужчина начал моргать, его лицо скривилось от боли, когда висящий глаз покачнулся под глазницей. И сила, с которой мужчина давил на Денария, сразу же ослабла. Невероятно, но обе его руки отстранились от Денария и потянулись вверх, одна из них схватила что-то в воздухе.
Денарий двигался, все еще обремененный человеком, сидящим на нем, но уже без его рук, удерживающих его. Он увидел, что руки мужчины обхватили что-то, похожее на золото, но, скорее всего, бронзу. Лицо мужчины выражало злобную угрозу. Его добрый глаз был яростным шаром ненависти.
И тут Денарий увидел руку на другом конце бронзового предмета, который он теперь узнал как подсвечник.
Лицо Мартина было покрыто бисеринками пота, а его маленький мальчик тяжело дышал, и на его чертах застыл ужас. Он успел отпустить подсвечник за секунду до того, как другая рука мужчины впилась ему в рот, брызги крови взлетели в воздух, когда его маленькая голова покачнулась назад, и он упал.
Вид его сына, которого ублюдок, сидящий на нем сверху, жестоко бил кулаком в рот, привел Денария в ярость, которую он никогда не испытывал и не думал, что способен на нее, и если этот кошмар когда-нибудь закончится, он надеялся, что никогда не испытает его снова.
С глубоким, рычащим воем ярости и ненависти, обе руки Денария вырвались и схватили голову мужчины с обеих сторон. Мужчина не был готов к этому, и шокированное выражение его лица могло бы показаться комичным, если бы не ассоциировалось с такой жестокостью.
Шипение и ворчание - это все, что смог вымолвить Денариус, когда он сел, схватив голову мужчины в свои руки и не обращая внимания на рев боли в животе, когда рукоятка ножа прижалась к другому мужчине, вдавливая лезвие все глубже в его живот. Но эти боли были сейчас далеко, они происходили с другой частью его самого, порядочным человеком, который поклялся помочь человеку, спасшему ему жизнь, и теперь умирал на полу, а не с отцом, который боролся до последней капли своей жизни, чтобы спасти свою семью и покончить с этой гнидой.