- Ты где-то не здесь, - негромко заметил Виктор, заставляя меня вынырнуть из тошнотворного болота своих мыслей.
Мы шли по тенистой аллее парка - по вечерам Вик часто сопровождал нас с Никиткой на прогулках, если только не задерживался на работе. Как при этом мы выглядели для окружающих со стороны - я старалась не думать. Потому что картина наверняка была однозначной. Но совсем не той, какую мне бы самой хотелось видеть.
- Извини, - улыбнулась я растерянно.
- Поделишься? - произнес он ненавязчиво, но я уловила краем глаза, как его руки с длинными тонкими пальцами нервно мяли веточку, которую он успел где-то сорвать.
Я вздохнула:
- Знаешь, я все пытаюсь понять… разве человек, который дорожит своей семьей, будет заниматься чужими проблемами, когда его брак рухнул? Или для мужчин это нормально?
Виктор негромко рассмеялся.
- Я бы не стал говорить обо всех мужчинах в целом, - заметил он спокойно. - Как и женщины, мы совершенно разные. И по-разному мыслим.
Я притормозила коляску и развернулась к нему всем телом.
- Ну хорошо. Ты считаешь это нормальным? Ты бы так поступил?
Он смотрел на меня, не отрываясь. Смотрел так долго, что я вдруг почувствовала неловкость.
- Мия, не задавай вопросов, ответы на которые ты не готова слышать, - заметил он глухо.
Я смутилась еще больше.
- Извини, я… не подумала…
- Нет, я бы так не поступил, - все же ответил Вик. - Но я и представить не могу, как можно было тебя на кого-то променять.
Черт, он был прав - я была совсем не готова это слышать. Хотя в глубине души подозревала, что он может так ответить. И, наверно, это было мне приятно. Как и любой преданной женщине, мне хотелось чувствовать, что я еще могу кому-то нравиться.
Но это была очень скользкая дорожка. И ступать на нее я не собиралась.
Остаток пути до моего дома мы проделали в тишине. Я не хотела его обижать, но и обнадеживать - тоже. Хотя Виктор наверняка понимал что таится под моим молчанием.
- Какая милая картина, - раздался рядом хорошо знакомый голос и я едва не подпрыгнула в унисон с сердцем в моей груди, которое живо отозвалось на этот звук.
- Что ты тут делаешь? - все же нашла в себе силы спросить мужа спокойным голосом.
- Приехал навестить свою семью, - откликнулся он каким-то резким, неприятным тоном. - Но мне уже, видимо, нашли замену.
- Мия, мне уйти? - спросил Виктор размеренно, но я заметила, что его глаза лихорадочно блеснули при появлении Ивана. На которого он демонстративно не смотрел.
- Наверно, так будет лучше, - произнесла я извиняющимся тоном. - Я тебе позвоню.
- Хорошо. Пока.
Коротко попрощавшись, он пошел прочь. И было что-то болезненное, но полное достоинства в его прямой спине, стремительно от меня отдалявшейся.
- Кажется, я просила тебя предупреждать о своих визитах, - сухо сказала я мужу.
- Быстро же ты, - заметил он в ответ, нервно кривя губы, уголки которых лихорадочно дергались, словно не могли решить - вверх им ползти или вниз.
- Быстро я что?
- Нашла мне замену.
- А ты думал, я буду сидеть и ждать, пока ты разберешься с делами Светы и удостоишь нас с сыном своим вниманием? Мы не в Средневековье живем, Онежский. Женщины тоже имеют право наладить свою личную жизнь после развода.
Все, что я говорила, крайне мало соответствовало действительности. Уж о чем, а об устройстве своей личной жизни я сейчас не думала вообще. Но от того, что видела - Ване мои слова причиняют боль, все равно продолжала говорить. Словно сам этот факт давал мне какую-то надежду, которую я пыталась не подпускать близко к сердцу.
- Зайдешь? - спросила, когда пауза между нами затянулась.
Он нервно провел рукой по волосам - жест, который, как я прекрасно знала, означал, что его что-то беспокоит. И в подтверждение этого он сказал:
- Да. Нужно поговорить.
Не произнеся больше ни слова, мы молча зашли в подъезд. Ваня, как прежде, аккуратно втащил внутрь коляску с Никиткой и сердце мое заныло. Сейчас уже почти не верилось, что когда-то у нас все было так - казалось бы, по обыденному, как у всех, но вместе с тем - счастливо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Итак? - спросила я, едва мы успели оказаться в квартире.
Просто всего этого было для меня слишком. Слишком много воспоминаний от его присутствия, слишком много боли, которая просыпалась нежданно, как оголодавший зверь, и от которой хотелось кричать.
Слишком невыносимо, наконец, было стоять напротив человека, когда-то бывшего самым близким, самым первым, и понимать, что все безнадежно потеряно.
- Во-первых, - начал Иван решительно, - я не желаю видеть рядом с тобой посторонних мужиков. Мы еще не закончили, Мия.
- Это решаешь не ты, - усмехнулась я невесело. - Ну а во-вторых? Хотя дай угадаю. Новые перипетии в нелегкой жизни Светланы. И если это так, будь добр, избавь меня от разговоров на эту тему.
Ваня резко закрыл рот и поджал губы, хотя еще секунду назад хотел что-то произнести. Вместо этого рассеянным взглядом обвел квартиру, которую мы когда-то делили, как и жизнь, на двоих, и неожиданно спросил:
- Как вы тут вообще?
Я не знала, что он хотел услышать в ответ. Но от внезапного понимания, что едва ли не впервые за все наши последние встречи муж вообще этим поинтересовался, на глазах вскипели слезы.
- Как видишь, живы, - ответила со злым сарказмом. - Спасибо, что наконец спросил.
Ваня сделал ко мне резкий шаг, крепко сжал плечи и вразрез с этим жестом мягко сказал:
- Не было дня, когда я о вас не думал. Да что там! Я вообще ни о ком, кроме тебя и Никиты, в последнее время не могу думать.
- Но при этом ты не с нами, - усмехнулась я. - Как-то нелогично у тебя все выходит, Ванечка.
Он снова поджал губы - так сильно, что они побелели. По глазам я видела - он собирается что-то сказать, но не знает, как.
- Говори наконец, за чем пришел, - попросила устало.
- Мия, я… Я смертельно боюсь, что то, что я скажу, ты мне никогда не простишь. Вдобавок к тому, что я уже натворил. Но врать тебе больше я не хочу…
Он сделал паузу, потом резко, на выдохе, произнес:
- Тест днк показал, что Лиза - моя дочь.
Мне показалось, что меня ударили. Сильно, со всего размаху. Как при этом мне удалось удержаться на ногах - я и сама не знала.
Искривив губы в издевательской усмешке, я сказала:
- Что ж, поздравляю, Онежский. Теперь не только я, но и Никитка у тебя не единственный.
Он снова схватил меня за плечи и я напряглась, ожидая болезненной встряски. Но вместо этого оказалась прижата к сильному, все еще желанному телу.
- Мия, Мия… - быстро забормотал Иван. - Ты представить себе не можешь, как я хотел бы, чтобы этого не было! Ты не можешь даже вообразить, как страшусь из-за этого окончательно тебя потерять! Готов вымаливать прощения хоть всю жизнь, но боюсь, что этого будет мало.
Его горячий шепот касался моей кожи и там, где оставался этот след, кожа начинала против воли гореть. Горело все мое тело, и даже глаза мучительно жгло от невыплаканных слез.
- Мия, поверь, - быстро продолжал он, словно боялся, что я в любую секунду оттолкну, - это ничего для меня не меняет. Я все равно никогда не буду с ними. Я хочу быть с вами. Как раньше.
Как раньше… Эти слова окончательно подорвали меня изнутри, и все, что испытывала, внезапно выплеснулось наружу, как вода, прорвавшаяся сквозь дамбу.
- Это все только слова, Ваня! - буквально выкрикнула я, с силой отталкивая его от себя. - А по факту где ты? Нет тебя! А я...
Я задохнулась на последнем слове, потому что ком в горле перекрыл мне кислород. Упрямо глотнув воздуха, я все же продолжила:
- А я все еще люблю тебя. И что хуже всего - все еще жду! Точнее, ждала. Потому что сейчас лишний раз поняла - ни черта не изменится! Ты ничего не сделал, чтобы я тебя простила. Ничего не сделал, чтобы с нами быть! Ты даже не приезжал!
Я вдруг обнаружила, что бью его кулаками по груди - зло, остервенело, выплескивая в этом жесте всю накопившуюся боль. Отступив назад на несколько шагов, я резко смахнула с лица незаметно прорвавшиеся слезы и указала мужу на дверь: