— Куда?!
— Убирать, к Зеленому Клину!
— Поворачивай к Марьиному Яру! Там надо начинать!
Теперь Мирон Сечкин бежал в голове бригады, а Кошкин — замыкающим. Груди колхозниц вздымались, как кузнечные меха, юбки взбились выше колен, волосы повыбивались из под платков и в беспорядке вились по ветру.
— Миронушка, не так шибко! — кричали запыхавшиеся женщины. Мирон сократил темп и перешел на почтальонский шаг. Через полчаса ходьбы показался Марьин Яр, а из него выскочил на коне инструктор райкома Тришкин и галопом поскакал по пшенице, оставляя за собой помятый след.
— Куда?! — еще издали закричал он. — Поворачивай к Семеновому Броду! Ваша бригада назначена на ловлю воробья!..
— А чем же ловить?
— Знать ничего не знаю. Приказано ловить, ловите хоть бабьими юбками!..
Бригада Кошкина свернула с дороги и через лес, напрямик, пошла к Семеновому Броду. Шли не спеша. Под ногами трещали ветки. Первое напряжение спало. Очумелость от криков начальства прошла. Колхозники начали переговариваться, отпускать шутки и стали вести себя так, словно не было ни уборочной, ни воробьепоставок.
— Страшно с вами, бабоньки, по лесу идти, — говорил Сечкин. — Вас пятнадцать, а нас, мужиков, двое.
У Семенового Брода их уже ожидал председатель Ягодкин. Он лежал на траве, подложив под голову портфель, и покусывал сорванную стебелинку. Лошадь его паслась рядом.
— Ну, чего, Кошкин, сюда припер? — усталым и недружелюбным тоном спросил он. Прослушав объяснения бригадира, он буркнул:
— Ты кого слушаешь? Кто твое начальство?
— А кто же его поймет, кто мое начальство?!
— Бегите к Зеленому Клину и начинайте уборку, как я приказал!
Но колхозники не побежали. Они уже достаточно набегались. Кошкин отвел бригаду в лес и скомандовал:
— Садись, отдыхай, бабоньки!
— Чего тут рассиживаться? Дома дети одни, голодные, без присмотра… — наперебой загалдели колхозницы.
— Ну, так айда по домам, — решил Кошкин, и все гурьбой поплелись к Орешникам.
То же самое было и с другими бригадами, и в «Изобилии», и в «Знамени Победы».
На следующий день колхозники явились на работу часов в одиннадцать утра. А некоторые так и совсем не пришли, справедливо решив: «А ну их к чортовой матери! Что мы лошади, что ли, без толку бегать?…» Этих начали приводить к правлению колхоза с милицией.
— Ну, подожди же мне, подожди, — грозил Сечкин Чубчикову, который насильно вел его на работу. — Придешь ты еще ко мне за пол-литром!..
— Мирон! Так я что? Брось! Сам знаешь, служба такая. Сказали тащить на работу, что поделаешь?..
В двенадцать часов дня бригада Кошкина вышла в поле. Приди в этот день колхозники в положенное время на работу, опять был бы такой же хаос, как вчера. Но пока колхозники собирались, уполномоченные и прочие руководители сумели рассчитать, кто за что отвечает, и кривая путаницы значительно спала. Правда, не обошлось и на сей раз без беспорядка, но уже не стихийного, а преднамеренного. Матюков, которому дали под присмотр уборку пшеницы на участке Зеленого Клина и для этого бригаду Кошкина, насильно угнал к себе на участок еще одну бригаду, занимавшуюся ловлей воробьев под присмотром Тришкина. Тришкин спал в кустах и обнаружил исчезновение бригады воробьеловов только под вечер, когда проснулся от сырости земли, не обогреваемой более солнцем.
— Ах, ты ж, гад! — сразу же заподозрил он Матюкова и, вскочив на лошадь, помчал к Зеленому Клину.
— Ты что моих людей свел? — накинулся он на штатного пропагандиста.
Матюков пожал плечами и ответил старой истиной, которая явно противоречила коммунистическому учению:
— Своя рубашка ближе к телу.
— Ах, так?! Хорошо, я доложу Столбышеву!
Тришкин, не любивший дорог и предпочитавший всегда ездить напрямик, поскакал по пшеничному полю в Орешники. Однако, жалоба его не произвела на Столбышева никакого впечатления. Секретарь райкома был чересчур возбужден. Он шагал по кабинету и радостно потирал руки:
— Ничего, Тришкин! Завтра ты получишь две бригады. Мы, того этого, со всем теперь справимся. Механизация, так сказать, решает успех на данном этапе. Директор МТС Гайкин глубоким рейдом по Демьяновскому району обошел с фланга пограничный ров, и колонна, так сказать, вырвалась из окружения Подколодного. Теперь, того этого, сюда на помощь идет наша мощная и самая лучшая в мире сельскохозяйственная техника!.. Тришкин, кричи «ура»!
— Ура!..
Мощная сельскохозяйственная техника действительно прибыла. К правлению колхоза «Изобилие» с громом и треском подкатил комбайн. Это была огромнейшая махина величиной с двухэтажный дом. С него спрыгнул вымазанный до неузнаваемости в масло и сажу комбайнер и с гордостью похлопал комбайн по боку:
— Во! Самый большой в мире!
Затем он нырнул в необъятную утробу самого большого в мире и оттуда, как из пустой бочки, прогудел:
— Ребята! А как бы разжиться у вас веревкой? Коробка скоростей отваливается, проклятая…
Веревку ему дали, и он долго, почти целый час, стучал в чреве комбайна, пыхтел, кряхтел и, наконец, вылез наружу.
— Сейчас поедем!
Через десять минут комбайн задрожал всеми частями, как желе на тарелке во время землетрясения, несколько раз выстрелил, пустил облако дыма и загромыхал по дороге. За ним бежала толпа восторженных ребятишек:
— Едет!.. Едет!..
Некоторые дети с визгом цеплялись за задок комбайна. Но кататься им долго не пришлось: через полкилометра комбайн ухнул, эхнул, по его огромному телу прокатилась судорога, затем он подпрыгнул и стал, как вкопанный, и еще долго от него, как от разбитой гитары, расходился волнами гул.
— А, чтоб тебя! — выругался комбайнер и живо нырнул в механическую утробу. Он долго там стучал, пыхтел и, наконец, спросил:
— Ребята! Нет ли у вас гаечного ключа «три четверти»?
— Откуда?
— Придется ехать в МТС, — сообщил комбайнер, вылезая наружу.
— У нас на всю МТС два гаечных ключа «три четверти», так что с машинами их не дают. Лошадку бы мне, я мигом. Туда сорок километров и обратно сорок, за два дня съезжу.
— А обратно везти гаечный ключ надо? — осторожно спросил предколхоза.
— А то как же? Там всегда на них очередь. Люди за сто километров приезжают…
— А, ну тебя с твоим комбайном!
— Как хотите. Мне все равно. А вы и за простой заплатите.
Председатель помялся, помялся и дал комбайнеру лошадь. И как не дать механизатору клячу? Простоит комбайн без работы, а все равно плати МТС. И плати немало, почти треть всего колхозного урожая.
Слабо подвигалась без механизации уборочная. Косы, серпы были оставлены в наследство еще дедами и прадедами. Теперь в СССР их почти не выделывают. Все внимание обращено на производство новейшей и мощной техники. И стояла эта техника посреди дороги, огромная, недвижимая и такая же полезная в сельском хозяйстве, как египетская пирамида.
В отличие от своих западных коллег, советский механизатор хорошо знает машины. Он знает, где надо вставить обыкновенный гвоздик, где подложить десятикопеечную монету, где вынуть лишний винтик, чтобы машина заработала. Поэтому, когда комбайнер привез через два дня гаечный ключ «три четверти», не прошло и трех часов, как комбайн двинулся в поле. Он, медленно покачиваясь, наползал на низкорослую чахоточную пшеницу, и летели во все стороны колосья, зерно, солома и даже комья земли. За ним на почтительном расстоянии шли шесть колхозниц и, ловко орудуя косами, скашивали то, что не захватил или пропустил комбайн. Во второй волне шло семь колхозниц и сгребали граблями растерянную комбайном солому. А в третьей волне шли две колхозницы и подбирали растерянные комбайном колоски. А еще дальше шли Кошкин, Сечкин, Матюков и, специально выделенный райкомом, уполномоченный по комбайну парикмахер Главнюков. И каждый из них занимался своей работой: Кошкин кричал на колхозниц: Сечкин записывал, сколько какая колхозница сделала; Матюков кричал на Кошкина и Сечкина; а Главнюков, за дальностью расстояния, просто показывал комбайнеру руками «жми, жми!» и иногда грозил кулаком.
Но эта идиллия социалистического механизированного труда продолжалась недолго. Убрав за пять часов половину участка у Зеленого Клина, комбайн вторично сыграл мелодию разбитой гитары и остановился. На этот раз не помог и магический ключ «три четверти». Пока уполномоченный Главнюков бегал вокруг комбайна и давал парикмахерские указания механизатору: «Освежи подшипники… промылить бы свечи…», четыре колхозницы не спеша докосили вторую половину участка Зеленого Клина. Уже в темноте, согнанные с двух колхозов все лошади и коровы с трудом потащили на буксире комбайн в МТС на ремонт.
— Ничего, того этого, — раз обрев оптимизм, не унывал уже более Столбышев, — кое-где еще пока работают машины, а если и они завтра станут, то и то не беда. Главное, так сказать, это — правильные методы руководства массами и политическое сознание масс!