А ты… пятьсот девяносто шестую с… сейчас глянем… да, с четыреста второй…
— Семьсот девяностая! — закричал Лобсанг, показывая на катушку.
— В чем дело?
— Семьсот девяностая!
— Не говори ерунды. Она по-прежнему разматывается. Сейчас лучше заняться четыреста второй.
— Семьсот девяностая катушка вот-вот начнет наматывать время!
— Она все еще ярко-синяя.
— Она начнет. Я точно знаю. Потому что… — палец послушника нерешительно скользнул над панелью и остановился над катушкой совершенно с другой стороны, — она вращается с такой же скоростью, как эта!
Лю-Цзе присмотрелся.
— Да, недаром написано: «Спущусь-ка я лучше к подножию лестницы!» Они образуют естественную инверсию. — Он, прищурившись, взглянул на Лобсанга. — Слушай, а ты, часом, не чья-то реинкарнация? В этих местах такое частенько случается.
— Вряд ли. Просто я заметил… очевидное.
— Мгновение назад ты понятия не имел, что тут к чему!
— Ну да, а потом присмотрелся и все понял.
— Все понял? Все понял? Хорошо. Панель твоя, чудо-отрок. — Лю-Цзе отошел в сторонку.
— Моя? Но я…
— Приступай к работе. Это приказ.
На мгновение вокруг Лобсанга возникло едва заметное голубоватое свечение. Лю-Цзе задумчиво на него посмотрел: интересно, в какое количество времени обернулся за эту секунду его ученик? Уж точно хватило, чтобы как следует подумать.
Потом юноша выкрикнул с полдюжины пар чисел. Лю-Цзе повернулся к монахам.
— Поторапливайтесь, ребята. Господин Лобсанг встал у панели! А вы следите за подшипниками!
— Но он всего лишь послушник… — неуверенно произнес один из монахов, однако замолчал и попятился, увидев выражение лица Лю-Цзе. — Конечно, метельщик… Все будет сделано…
Через миг раздался грохот устанавливаемых перемычек. Лобсанг выкрикнул очередной ряд чисел.
Пока монахи метались от чанов с маслом к цилиндрам и обратно, Лю-Цзе наблюдал за ближайшей колонной. Она по-прежнему вращалась очень быстро, но ему начало казаться, что он уже может различить резные узоры на ее поверхности.
Лобсанг в очередной раз осмотрел панель, перевел взгляд на грохочущие цилиндры, потом — на ряд заслонок.
Лю-Цзе знал: о происходящем никто нигде ничего не писал. Как бы ни старались, этому в классе научить невозможно. Хороший контролер вращения постигал свое ремесло на ощупь, потому что теория была бессильна ему помочь. Он учился чувствовать потоки, видеть в рядах Ингибиторов стоки или фонтаны времени. Старина Шобланг был настолько хорош, что незaметно для заскучавших учеников мог забрать из класса пару часов зря растрачиваемого времени и аккуратно переместить его за тысячи миль в напряженно работающую мастерскую.
А этот фокус с яблоком, который он любил показывать послушникам! Он клал яблоко на одну из находившихся рядом с ними колонн и переключал на нее время от одного из маленьких маховиков. На мгновение, прежде чем обратиться в прах, появлялась небольшая рощица раскачивающихся деревьев. «Так будет и с вами, — говорил он ученикам, — если ошибетесь».
Лю-Цзе опустил взгляд на кучку серого праха под останками шлема. Может, именно такой смерти хотел Шобланг…
Визг испытывающего ужасные муки камня заставил его поднять глаза.
— Хорошенько смазывайте подшипники, ленивые дьяволы! — заорал он, пробегая вдоль рядов. — И следите за перекладинами! Руки прочь от шпонок! У нас все получается!
Он бежал и не спускал глаз с колонн. Они вращались уже не столь беспорядочно. В их вращении появилась целенаправленность.
— Кажется, отрок, ты побеждаешь! — крикнул он фигуре на помосте.
— Да, но мне никак не удается их сбалансировать! Слишком много времени намоталось, и его некуда девать!
— Сколько?
— Почти сорок лет!
Лю-Цзе бросил взгляд на заслонки. Сорок лет — возможно, но точно ли…
— Сколько-сколько?
— Сорок! И для них нигде нет места!
— Нет проблем! Отводи их в сторону! Переноси нагрузку! Потом восстановимся. Сбрасывай!
— Но куда?
— Найди участок моря побольше! — Метельщик показал на примитивную карту мира, нарисованную на стене. — Ты знаешь, как… ты видишь, как придать ему правильное вращение и направление?
И снова в воздухе возникло голубоватое свечение.
— Да! Кажется!
— Я так и думал! В общем, действуй!
Лю-Цзе покачал головой. Сорок лет? Его волнуют какие-то сорок лет? Какая мелочь! Местные подмастерья сбросили туда уже порядка пятидесяти тысяч лет. В этом и заключалась вся прелесть моря. Оно оставалось большим и мокрым. Всегда было большим и мокрым. Да, возможно, в сети рыбаков начнут попадаться странные усатые рыбы, которые раньше встречались только в виде окаменелостей, но кого волнует, куда подевался какой-то косяк трески?
Звук изменился.
— Что ты делаешь?
— Я нашел пространство на четыреста двадцать второй! Сорок лет поместится! Нет смысла терять время! Я возвращаю его!
Звук снова стал другим.
— Получилось! Уверен, что получилось!
Некоторые большие цилиндры уже начали останавливаться. Лобсанг перемещал ручки на панели с такой быстротой, что ошеломленный Лю-Цзе не успевал следить за ним. Над его головой захлопывались и по очереди теряли окраску заслонки, превращаясь в почерневшее от времени дерево.
Никто не может быть настолько точным.
— Мальчик мой, ты уже перешел на месяцы! На месяцы! — закричал Лю-Цзе. — Давай дальше! А вот уже и дни пошли… дни! Внимательно следи за мной!
Метельщик кинулся в конец зала, туда, где находились Ингибиторы поменьше. Здесь производилась точная настройка времени — цилиндрами из мела, дерева и других недолговечных материалов. К его немалому удивлению, некоторые из них уже замедляли свое вращение.
Он промчался мимо дубовых колонн высотой всего в метр. Но даже Ингибиторы, отсчитывающие время в часах и минутах, постепенно замолкали.
Послышался скрип.
В самом конце прохода меловой цилиндр гремел и раскачивался на подшипниках, как волчок.
Не сводя с него глаз, Лю-Цзе подкрался поближе и вскинул руку… Тишину нарушали только скрип и потрескивание остывающих подшипников.
— Еще немного! — крикнул он. — Он останавливается… Подожди еще немного… Еще…
Меловой Ингибитор размерами не больше катушки с нитками вращался все медленнее, пока наконец не… остановился. На стеллажах захлопнулись две последние заслонки.
Лю-Цзе опустил руку.
— А теперь… Отключай панель! Никому ни к чему не прикасаться!
На мгновение в зале воцарилась мертвая тишина. Монахи замерли, затаив дыхание.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});