Несмотря на волнение, Разумовский вел машину уверенно и уже через несколько минут кашлянул и спросил:
— Что именно ты хочешь узнать?
— Все.
Я сняла шапку и волосы рассыпались по плечам Виктор с любовью во взгляде посмотрел на мои волосы, а потом сжал губы и отвернулся. Готова была поклясться, что он глубоко сожалеет, что так вышло с моим отцом, но не спешила делать поспешных выводов. Подожду его объяснений, а уж потом решу, как дальше жить.
— Твоя мать права, — глухо произнес Виктор. — Я виноват, что выпустил на линию неисправную машину с нетрезвым водителем. Обычно этим занимался Марк, но в то время он был увлечен очередной подружкой, и проверка машин легла на мои плечи. Всегда считал это пустой формальностью, потому что был уверен в каждом своем водителе. И как оказалось напрасно. Неисправная техника с балбесом за рулем привела к трагедии, о которой я узнал спустя полчаса после аварии. Я сразу же выехал на место, но было уже поздно. Твой отец погиб на месте, водители двух других машин получили сильные повреждения.
Разумовский тяжело вздохнул и отвел взгляд.
Представила, каково ему было оказаться на месте трагедии и столько лет чувствовать себя виноватым. Но безумно жалко пострадавших, а особенно себя и мамочку, горько оплакивающим нашего папу.
— Потом был суд, — продолжил Виктор.
А вот это интересно. О суде я ничего не знала. Непонятно, почему мама скрыла от меня такое важное событие?
— Я, конечно, понимал, что никакие деньги мира не компенсируют потерю человека, но я в полном объеме удовлетворил иск Галины Сергеевны.
— А водитель КАМАЗа? — прохрипела я, смахнув со щеки слезинку. Сама не заметила, как расплакалась.
— Он был признан виновным и несколько лет находился в тюрьме. Сейчас он уже освободился и уехал. О дальнейшей его судьбе мне неизвестно.
Вот какая цена человеческой жизни. Денежная компенсация и несколько лет тюрьмы, а что мама горюет по отцу и каждую ночь тихо плачет в подушку никого не волнует.
— Мама так и не смогла оправиться после трагедии, — прошептала я, чувствуя, как в душе поднимается волна жгучей ненависти.
— Я представляю, — Разумовский и не пытался спорить.
Когда мы приехали домой, Виктор не стал меня задерживать разговорами. Поднявшись в нашу теперь общую комнату, я кинула рюкзак на пол, и сама опустилась рядом. Груз забот разом навалился на плечи, и я дала волю слезам. Боль от потери уже притупилась, но события последнего дня всколыхнули воспоминания.
Виктор не заходил, но я слышала за дверью его шаги. Потом они стихли — Разумовский спустился в кабинет.
До вечера я размышляла о нашем будущем, таком туманном сейчас. Честно говоря, я не знала, смогу ли я быть с Виктором. Хочу ли я с ним быть.
Ясное дело, мама ни за что не согласится на такого зятя. А сколько я выдержу конфронтацию? Месяц, год? Потом все равно потянусь к маме и тогда конфликтов будет не избежать.
Как в тумане я взяла телефон и набрала Славу. Сейчас бывший жених был единственным, с кем я могла поговорить по душам.
— Привет, — Слава ответил сразу.
— Привет.
— Что-то случилось? — Слава сразу уловил кислые нотки в моем голосе.
— Можешь приехать? — попросила я, не желая вдаваться в объяснения по телефону.
— Конечно. Ты еще дома у отца?
Я кивнула, поздно понимая, что Слава меня не видит.
— Дома, — вздохнула я.
— Жди в течении часа, — пообещал он и отключился.
Через сорок минут я спустилась вниз и столкнулась с встревоженным Виктором. На часах девятый час, за окном непроглядная темень.
— Тебя куда-то отвезти? — Разумовский выглядел серьезным.
— Не нужно, — я махнула в сторону двери. — Слава приехал.
— Хорошо, — Виктор не возражал, и я видела, как он из окна смотрит, как я сажусь к Славе в машину.
Уезжая, чувствовала себя как никогда гадко, но мне нужно было проветрить мозги.
— Ну, рассказывай, подруга, как дела? — Слава сразу обозначил границу между нами. Бывший жених выглядел ухоженным и довольным жизнью. Надеялась, что потеря невесты не убила в нем надежду встретить свою истинную любовь.
— Дела, честно говоря, не очень, — призналась я, а дальше, как на духу выложила последние новости.
Слава слушал внимательно, не перебивая и только когда я выдохлась и замолчала, кивнул.
— Я знаю эту историю. Лично в нее не вникал, но помню нервотрепку, которую доставил этот идиот моему отцу. Как тесен мир, — он покачал головой.
Притормозив возле кафе, он насильно вытащил меня из машины. Я упиралась, возмущалась, но Слава словно меня не слышал. Потащил внутрь и, заняв свободный столик, сделал заказ на свой вкус.
— Тебе нужно выпустить пар. Пей, — он пододвинул мне бокал холодного пива.
Дуться на славу за самоуправство было бесполезно, и я с аппетитом накинулась на еду.
— Что думаешь делать? — поинтересовался бывший жених, когда я сытая откинулась на спинку стула.
— Не знаю. И с твоим отцом не хочу расставаться, и боюсь не вынести их конфликт с матерью.
— В любовных делах я не советчик. Единственное что порекомендую, не спешить. Сгоряча можно наломать кучу дров, и потом горько пожалеть о содеянном. В конечном счете Виктор не мог предусмотреть все моменты. К тому же была медсестра, выпустившая водителя на линию. И механик по транспорту, ответственный за техническое состояние машины. Вина отца определенно есть, но косвенная. Это лишь мое мнение, а только тебе одной решать, как поступить.
Возвращалась домой я в растрепанных чувствах. С одной стороны, злость на Виктора уже улеглась, а обида за маму осталась. Утро вечера мудренее решила я и поднялась в комнату.
Разумовского в ней не было, и я облегченно вздохнула. Какой он все-таки понимающий и предусмотрительный. Не давит, не требует, дает время разобраться в собственных чувствах.
Едва голова коснулась подушки, я сразу провалилась в глубокий сон.
Мне снилась наша с Виктором свадьба где-то на экзотическом острове. Под ногами белый песок, вокруг гости в легких нарядах, а на небе палящее солнце. Слава подвел меня к алтарю, возле которого уже ждал Виктор.
А где же моя мама? Неужели не простила Разумовского и не присутствует на свадьбе дочери?
— Арина! — раздался во сне громкий крик мамы, и я обернулась.
В это мгновение я проснулась, а мамин крик все еще слышала. Настолько реалистичный сон, что даже после его завершения, я слышу голоса. Я потянулась в кровати и снова раздался истошный мамин крик:
— Арина!
И он слышался не из сознания, а из окна. Вскочив с кровати, я подбежала к окну. Слепящее солнце ударило в глаза. На столбике термометра минус двадцать. За забором Разумовского увидела незнакомую белую машину и маму, мечущуюся по заснеженной дороге и зовущую меня.
— Арина, выходи немедленно! — кричала она.
Мама знает где живет Виктор? Ну конечно, если был суд, адреса участников указаны в материалах дела.
— Отпусти ее немедленно! Негодяй! Убийца!
Я больше не могла слышать обвинения, тем более мама так кричала, что ее вопли слышала, наверное, вся улица. Какой удар по репутации Разумовского. Он уже наказан судом и раскаянием. Пожалела, что накануне вечером не поговорила с Виктором. А сейчас уже поздно: мама вопит как иерихонская труба.
Быстро одевшись, я побежала вниз и столкнулась с Разумовским. Он уже был в куртке и натягивал ботинки, чтобы выйти на улицу.
— Впусти маму, — попросила я. — Не хочу, чтобы она беспокоила поселок.
— Он уже обеспокоен, — мрачно заключил Виктор и вышел на улицу.
Я оделась и выскочила за ним следом. Мама уже металась по двору и звала дочь. Увидев меня, она взвизгнула и подбежала, схватила за руку и без объяснений потащила с крыльца.
— Мама, подожди! Остановись! Прекрати! Что за цирк ты здесь устроила! — отбивалась я, но мама словно не слышала. Кричала обвинения в убийстве и звала меня уехать. — Да прекрати же ты, в конце концов! — я стряхнула ее руку и тут мама замолчала. — Ты на чем приехала?