Это был адски тяжелый день, правда.
Он услышал ворчание среди деревьев возле идущей вверх тропинки. Это, должно быть, дикие кабаны, «санглиеры», которые вышли пастись после захода солнца. Вера-чист о них рассказывала. Они его не испугали. Его могло испугать другое.
Никто не задал никаких вопросов, когда он вошел в дом. Было не так уж поздно, а ему, в конце концов, пятнадцать лет, он уже не ребенок.
* * *
В этом театре в Арле почти нечего было смотреть. Но здесь царил покой, на солнце и в тени. Можно было представить себе прошлое.
Нед спросил себя, не пришли ли здесь, в Европе, к некоему компромиссу: крупные туристические объекты внушительны и полны людей. Менее крупные можно осмотреть в одиночестве.
Они с Мелани были здесь одни, не считая трех велосипедистов, которые привязали свои велосипеды цепочками к перилам снаружи и сгрудились вокруг плана на дальнем конце, у трех оставшихся стоять вертикально колонн.
Нед вернулся к Мелани. Она положила свой путеводитель и обхватила руками согнутые колени. Она казалась расслабленной, но он не был в этом уверен.
— Ты покрасила эту прядь в волосах под цвет глаз? — спросил Нед, опускаясь рядом с ней на траву. Он сорвал несколько травинок и подбросил вверх, подарив ветру.
Мелани посмотрела на него из-за темных очков.
— Не дразни меня, Нед.
— Я не дразнил. Это был настоящий вопрос.
Она покачала головой.
— Тогда он глупый. Конечно, нет. Ты думаешь, я слишком стара, чтобы мне просто нравилось выглядеть как панк?
— Ты слишком стара, — ответил он.
— Я просила, не дразни. Мне двадцать пять, ради бога.
— Как я уже сказал, ты слишком…
Она снова ткнула его в плечо, но на этот раз в здоровое. Он поднял руки, показывая, что сдается. Она преувеличенно вздохнула, и они какое-то время сидели спокойно. На дереве пела птица. Велосипедисты прошли мимо, беседуя по-немецки, вышли за ворота. Нед смотрел, как они отвязали свои велосипеды и уехали.
Глядя прямо перед собой за стеклами своих темных очков, Мелани сказала:
— Мой рост — пять футов, знаешь ли. Это чуть больше ста пятидесяти сантиметров. А это мало, с какой стороны ни посмотреть. Не вздумай отпустить шуточку, Нед.
— Нет? У меня их по крайней мере три.
— Я знаю.
Он бросил на нее взгляд.
— Это тебя всерьез беспокоит?
По-прежнему глядя на колонны, она ответила:
— Не всегда. Обычно — нет. Я хочу сказать, что в жизни есть более серьезные проблемы. Но это досаждает. Иногда трудно сделать так, чтобы тебя принимали всерьез. Словно я — хоббит. Такая… милая девочка.
Нед подумал над этим.
— Мой папа принимает тебя всерьез. Я думаю, Грег и Стив тоже. И я не считаю, что ты милая, я думаю, ты — дотошная миниатюрная зануда.
На этот раз она рассмеялась.
— А! Это прогресс.
— Я имею в виду, что ты разведала все здешние дорожки для бега трусцой, Мелани.
Она взглянула на него.
— Я люблю свою работу, Нед. Очень люблю. Я просто пытаюсь делать ее как надо.
Он вздохнул.
— Знаю. Но от этого мне кажется, что со мной нянчатся, как с младенцем.
Она пожала плечами.
— Брось. Ты совсем не младенец. Я проверила музыкальные магазины и джаз-бары для Грега и нашла крытый бассейн для Стива, знаешь ли.
Он обдумал это.
— Этого я не знал.
— Думаешь, ты единственный мужчина в моей жизни, морячок?
Теперь рассмеялся он.
Он запомнит этот разговор. Еще одно мгновение из того времени, когда он еще был ребенком. Мелани посмотрела на часы и прищелкнула языком, встала, собрала вещи. Нед вернулся вместе с ней на главную площадь. Знаменитая церковь была на месте; в нее как раз входила группа туристов. Мелани прошла дальше, к боковой двери, ведущей в монастырь.
«Еще один монастырь», — подумал Нед.
Когда они вошли внутрь, через пространство, перекрытое сверху аркой, то увидели жандарма, который не пропускал туда людей, чтобы отец мог работать. Мелани объяснила, кто они; полицейский знаком пригласил их войти. Нед пропустил Мелани вперед, когда они поднимались по лестнице.
Он внезапно опять почувствовал себя странно. Опять это сбивающее с толку вторжение другого мира, к которому он, по-видимому, получил доступ. Что-то приближалось, почти как вибрация воздуха. Присутствие. Он способен его чувствовать. Не человек в серой кожаной куртке и не тот, золотистый, который был в башне. Но что бы это ни было, оно было недалеко. Или они.
Мелани оглянулась на него. Он не знал, почему это место пробуждает в нем способность чувствовать, но на каком-то другом уровне понимал: здесь скопились бесчисленные слои прошлого. Прошлого, с которым не вполне покончено.
«А можно ли с ним покончить совсем?» — подумал Нед.
Они поднялись по лестнице и увидели еще одну арку и зеленое пространство за ней, его свет и тени.
Он пожалел, что здесь нет тети. И одновременно с сожалением подумал о том, что кое о чем не рассказал ей вчера ночью, когда они расстались у дороги к вилле. И что, возможно, он совершил ошибку.
«Я все равно не пойду, — сказал он себе. — Это не имеет значения».
— Мы с тобой по-прежнему в состоянии войны, — бросила Мелани через плечо перед тем, как войти в монастырь. — Не обманывай себя. Эта мелодия звонка на сотовом стала твоим приговором, Нед.
Он не успел придумать смешной ответ.
Нед смотрел, как она подошла к тому месту, где в ярком солнечном свете стояли его отец и остальные. Из тускло освещенной сводчатой прохлады арки Нед смотрел на них. Он видел, что его отец быстро двигается, быстро говорит, останавливается, чтобы заключить вид в рамку из ладоней, делает еще несколько шагов, чтобы примериться в другом месте. Он видел, что теперь в его каштановых волосах появилось еще больше седины, а в знаменитых усах — пока нет.
Однажды, понял Нед, эти волосы действительно станут седыми или поредеют, или и то, и другое, и его отец не будет носить облегающие синие джинсы и двигаться такими резкими, длинными шагами. Время сделает то, что оно делает с людьми. Нед остался стоять на месте, глядя на отца, словно из длинного туннеля.
На Эдварде Марринере была зеленая рабочая рубашка и его любимый темно-желтый жилет с дюжиной карманов. Его темные очки были подняты выше лба. Он говорил, жестикулировал, но Нед не слышал, что он говорит. Казалось, он очень далеко. Эффект акустики, света и тени. Это его испугало, это внезапное ощущение дистанции, будто он находится по другую сторону какого-то барьера.
В его воображении сияла полная луна, высоко среди звезд, в середине весеннего дня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});