Читать интересную книгу Неугомонная - Уильям Бойд

Он поднес чашку с кофе к губам и тихо сказал ей что-то ласковое. Еве очень хотелось понять что, но она не смогла разобрать слов.

«Всегда прикрывай свой рот, когда нужно передать что-то важное». Это было еще одно правило Ромера, направленное против тех, кто читал по губам.

— Мы назовем это — «Операция Эльдорадо». Хардинг будет «Золотом».

Он поставил чашку на стол и пошел заплатить по счету.

7

Super-jolie nana

Я ОЧЕНЬ НАДЕЯЛАСЬ, что сегодня Хамид отменит занятия — возможно, даже попросит, чтобы ему сменили учителя, но из «Оксфорд инглиш плас» никто не звонил, поэтому я занималась с Югом немного рассеянно, стараясь не думать о неуклонно приближавшемся часе, когда мне снова придется встретиться с Хамидом. Юг, казалось, не замечал моего странного волнения и значительную часть урока рассказывал мне по-французски о каком-то большом аббатстве в Нормандии, которое он однажды посетил. В нем жили исключительно полные женщины.

Потом я вывела Юга на лестничную площадку за кухонной дверью, и мы стояли на солнце, глядя вниз на сад. Моя новая садовая мебель — белый пластиковый стол, четыре пластиковых стула и нераскрытый светло-вишнево-фисташковый зонтик — стояла в самом его конце под платаном. Господин Скотт делал зарядку, прыгая между клумб. Он был похож на садового гнома в белом халате, пытавшегося ногами пробить поверхность земли, чтобы выпустить наружу бурлящую лаву. Он махал руками, подпрыгивал, делал наклоны в стороны, а потом повторял упражнения снова.

— Кто этот сумасшедший? — спросил Юг.

— Мой домовладелец и дантист.

— Ты позволяешь этому лунатику лечить свои зубы?

— Он самый здравомыслящий человек из всех, кого я когда-либо знала.

Юг попрощался и принялся спускаться вниз по лестнице. Я оперлась задом на балюстраду, наблюдая, как господин Скотт перешел к дыхательным упражнениям (он касался коленей, закидывал руки назад и раздувал легкие). Я услышала, как Юг столкнулся с Хамидом на дорожке, которая шла вдоль дома. Превратности акустики — тон голосов и близость кирпичной стены — донесли их разговор ко мне на лестничную площадку.

— Bonjour, Хамид.

— Bonjour.

— У нее сегодня странное настроение.

— У Руфи?

— Да. Она какая-то не такая.

— А…

Наступила пауза. Я услышала, как Юг прикуривает.

— Она тебе нравится? — спросил Юг.

— Да.

— Мне она кажется сексуальной. Конечно, на английский манер — ты понимаешь.

— Мне она очень нравится.

— Да, хорошая фигура. Super-jolie nana.[33]

— Фигура? — рассеянно переспросил Хамид.

— Ну да.

В этом месте Юг должен был продемонстрировать какой-то жест. Я представила, что он рукой обрисовал контур моей груди.

Хамид нервно засмеялся.

— Я просто никогда не обращал внимания.

Они расстались, и я дождалась, пока Хамид поднимется по лестнице. Он ступал, опустив голову, словно поднимался на эшафот.

— Хамид, доброе утро.

Он поднял голову.

— Руфь, я пришел извиниться, а потом собираюсь пойти на курсы и попросить нового преподавателя.

Я успокоила его, провела в кабинет и заверила, что не обиделась, объяснив, что такие сложности случаются порой между взрослыми студентами и преподавателями, особенно когда занятия индивидуальные и когда они превращаются в длительные отношения, что предусматривает методика «Оксфорд инглиш плас». Я сказала, что так именно и произошло, поэтому не следует обижаться. В заключение я предложила Хамиду продолжать заниматься, как будто ничего не произошло.

Он внимательно выслушал меня, а потом сказал:

— Нет, Руфь, прошу тебя. Я тебя люблю. Мне нужен другой преподаватель.

— Ну, зачем так все усложнять? Через две недели ты улетаешь в Индонезию. Мы никогда больше не увидимся. Давай забудем об этом — мы же друзья. И навсегда ими останемся.

— Нет, я должен быть честным с тобой, Руфь. Я так чувствую. Так чувствует мое сердце. Я понимаю, что ты не чувствуешь того же ко мне, но я был обязан сказать тебе, что я к тебе чувствую.

— Чувствовал.

— Чувствовал, — послушно повторил он.

Мы немного посидели в молчании, Хамид не сводил с меня глаз.

— И что ты собираешься делать? — спросила я наконец. — Будем сегодня заниматься?

— Если ты не возражаешь.

— Так или иначе, давай посмотрим, как у нас будет получаться. Хочешь чаю? Я сейчас что угодно отдала бы за чашку чая.

И вдруг как гром среди ясного неба раздался стук в дверь.

Из-за двери показалась Ильза.

— Извини, Руфь. А где у вас заварка? Я бы не стала тебя беспокоить, но Людгер все еще спит.

Мы пошли на кухню. И я заварила чай для Хамила, Ильзы, себя и вдобавок для Людгера — пусть попьет, когда проснется.

Бобби Йорк изобразил громадное удивление, — положил руку на лоб, отступил на несколько шагов назад, — когда я зашла к нему, предварительно не договорившись.

— Чем я заслужил такое повышенное внимание? — поинтересовался он, наливая мне по своему обычаю «чуточку» виски. — Во второй раз за неделю. Я чувствую, что сейчас станцую джигу, пробегусь голый по университетскому двору, совершу что-то абсолютно несуразное…

— Я пришла спросить у тебя совета, — сказала я насколько могла льстивым голосом.

— Где лучше опубликовать твою диссертацию?

— Боюсь, что нет. Как лучше договориться о встрече с лордом Мэнсфилдом из Хэмптон-Клива?

— Ага, события накаляются. Просто напиши письмо и попроси о встрече.

— В жизни так не бывает, Бобби. На все должна быть причина. Этот человек на пенсии, ему за семьдесят, наверняка он ведет уединенный образ жизни. С какой стати ему вдруг встречаться со мной, совершенно незнакомым человеком?

— Убедительно.

Бобби вручил мне виски и медленно опустился на стул.

— Кстати, а как твой ожог?

— Значительно лучше, спасибо.

— Ну а почему бы тебе не сказать, что ты пишешь очерк — о чем-то, в чем он участвовал. Об издательском деле, журнализме.

— Или о том, чем он занимался во время войны.

— Или о том, чем он занимался во время войны — это даже еще более интригующе.

Бобби был отнюдь не дурак.

— Я подозреваю, что в этом и состоит твой интерес. Ты — историк, в конце концов. Скажи ему, что ты пишешь книгу и хочешь взять у него интервью.

Я задумалась.

— Или газетную статью.

— Да — даже еще лучше. Взывай к его тщеславию. Скажи что это для «Дейли телеграф» или для «Таймс». Это заставит его пошевелиться.

По дороге домой я остановилась у газетного киоска купить выпуски всех крупнейших газет — просто для того, чтобы освежить свою память. Я прикидывала: можно ли просто сказать, что я пишу статью для «Таймс» или «Дейли телеграф»? Да, и это не будет ложью — каждый может написать статью для этих газет, правда никакой гарантии, что газеты примут эту статью. Нет, ложью будет сказать, что мне заказали такую статью, если этого не было на самом деле. Сначала я взяла «Дейли телеграф», посчитав, что это издание более привлекательно для благородного лорда, но потом купила и остальные газеты — прошло довольно много времени с той поры, когда я в последний раз копалась в пачке британских изданий. Сложив купленные газеты в сумку, я увидела номер «Франкфуртер альгемайне». На первой полосе была фотография того же самого человека, которого я видела по телевизору — Баадера; помните, Людгер еще говорил, что они якобы вместе снимались в порнофильме. В анонсе говорилось о суде над бандой Баадер-Майнхов в Штамхайме. Четвертое июля — сто двадцатый день процесса. Я добавила эту газету к своей пачке. Сначала у меня остановился Людгер, теперь к нему присоединилась загадочная Ильза — я почувствовала, что мне нужно освежить свои знания о мире немецких террористов. Я поехала домой и тем же вечером, уложив Йохена спать (Людгер и Ильза ушли в паб), написала письмо Лукасу Ромеру, барону Мэнсфилду из Хэмптон-Клива, для передачи через Палату лордов. Я просила его дать интервью для статьи о британской секретной службе во время Второй мировой войны, которую я пишу для «Дейли телеграф». До чего же странно было обращаться «Глубокоуважаемый лорд Мэнсфилд» в письме к мужчине, который был любовником моей матери. Я написала все очень коротко и конкретно. Интересно, какой ответ я получу от него, если только получу вообще.

История Евы Делекторской Вашингтон, округ Колумбия, 1941 год

ЕВА ДЕЛЕКТОРСКАЯ ПОЗВОНИЛА Ромеру в Нью-Йорк.

— Я нашла золото, — сказала она и повесила трубку.

Договориться о встрече с Мэйсоном Хардингом оказалось очень просто. Ева доехала на поезде от Нью-Йорка до Вашингтона и сняла номер в гостинице «Лондон холл апартмент» на углу улиц Одиннадцатой и М-стрит. Она пришла к выводу, что ее подсознательно тянуло к гостиницам, в названии которых упоминалось что-нибудь, связанное с Англией. Потом Ева подумала, что поскольку это становится привычкой, то ее нужно менять — еще одно правило Ромера — но ей понравился однокомнатный номер с маленькой, как в железнодорожном вагоне, кухней, холодильником и сверкающим чистотой душем. Она забронировала его на две недели, и как только распаковала свои вещи, позвонила по телефону, который ей дал Ромер.