спросили бы, видел ли он чреворота – а он не видел.
Я не стала выяснять. Я вообще не хотела об этом говорить. Я не ответила ни на один из его вопросов, кроме последнего: я сказала «нет», когда он спросил, хочу ли я побыть одна. Орион осторожно сел на кровать рядом со мной и спустя несколько минут обвил рукой мои плечи – еще осторожнее. Мне стало чуть легче, что на свой лад было ужасно.
В какой-то момент я заснула. Орион оставался со мной весь вечер; он разбудил меня незадолго до ужина. Глаза у меня слипались, горло ныло. Я брела как в тумане, не предпринимая абсолютно никаких мер предосторожности. Хорошо, что Орион от меня не отходил. Из отверстия под столом, за который я села, выглянул глаз на стебельке, похожий на водянистую зеленую кляксу (стол был скверный, но я не стала выбирать). Клякса посмотрела на лодыжки Ориона и тихонько нырнула обратно, решив не вылезать. Я промолчала.
Аадхья спросила:
– Она что, получила обратку от заклинания?
– Не знаю! – нервно ответил Орион. – Сомневаюсь.
– Я слышала, ты убил материализацию в библиотеке, – сказала Лю. – Иногда они разделяются. Может быть, ее частично высосали.
Орион подцепил пальцем цепочку у меня на шее и выудил из-под футболки кристалл – он потемнел, потрескался и был пуст. Это произошло потому, что я не заслонила его, выходя из-под щита – но он бы выглядел точно так же, если бы мою защиту прорвала материализация. Однако я не стала говорить Ориону, что Лю ошиблась. Я вообще ничего не стала говорить. Весь разговор происходил словно на экране телевизора, в фильме, который я ни разу не смотрела, в исполнении незнакомых актеров.
– Ладно, – мрачно сказал Орион. – Побудьте с ней, хорошо?
Он снял с запястья проводник маны, встал, взял одну из швабр, стоящих в углу столовой, и обошел помещение, с силой тыча в потолок. Послышались возмущенные возгласы, когда сверху дождем посыпались злыдни, но в основном это были личинки, ожидающие объедков. Орион продолжал свое дело, пока наконец не обнаружил в углу гнездо прыгунов. Убив девять штук, он вернулся за стол, положил руку мне на грудь и вкачал в мое якобы опустошенное тело чуть ли не годовой запас маны.
Я хорошо умею удерживать ману, но этой дозы оказалось многовато даже для меня. На мне не было кристалла-хранилища, поэтому я не могла сбросить немного энергии. Будь я в тот момент в нормальном состоянии, я бы использовала ее для эффектного шоу, которое изначально планировала. Будь я совсем не в себе, я бы инстинктивно поступила самым естественным образом – произнесла то смертоносное заклятие, которое совсем недавно наложила столько раз подряд. Сил мне хватило ровно на то, чтобы понять, что я не желаю этого делать – и что вот-вот отравлюсь маной, если не предприму хоть что-нибудь. Поэтому я влила ее в одно совершенно бездумное заклинание, которое не предполагает массового убийства. Это небольшая медитация, и дома я проделывала ее каждое утро и каждый вечер, сразу после чистки зубов. Мама научила меня этому в раннем детстве, под «Простые дары» – гимн, по сути близкий к заклинанию, хотя и не является таковым. Для него даже слова необязательны. Ты просто решаешь привести себя в порядок – какова бы ни была причина. Иногда, когда я спрашивала маму, правда ли я чудовище, она отвечала, что всё, чем я обладаю, совершенно нормально, и заставляла меня медитировать, пока я не успокаивалась. Если вам это кажется нелепым – пожалуйста, можете отправиться в коммуну и побеседовать с ней.
Как правило, медитация не требует маны – достаточно намерения. Но я была так далека от нормального состояния, что даже не могла сформулировать намерение: силы, которую я вложила в это заклинание, хватило, чтобы привести меня в чувство, точно я сама себя изо всех сил встряхнула за шкирку да еще влепила себе пару оплеух. Я вскочила с воплем и некоторое время стояла, молотя руками по воздуху. На это ушло десять процентов маны; остались еще девяносто, от которых я чуть не лопалась по швам – и тогда я, повинуясь инстинкту, выговорила заклинание, от которого все за столом, кроме Ориона, подскочили и ахнули. Это стоило семидесяти процентов; двое ребят, проходивших мимо, споткнулись и уронили подносы, когда заклинание их настигло и я наконец-то выдохлась.
Я с грохотом села обратно за стол. Судя по дичайшему раздражению, я полностью пришла в себя. Мои соседи оробели, но вид у них был довольный – за исключением Лю: она отчаянно тряслась, глядя на свои руки. Ногти у нее приобрели нормальный цвет. Она уставилась на Ориона и дрожащим голосом спросила:
– Что ты сделал?
– Не знаю! – ответил Орион. – Никогда раньше так не получалось!
– В следующий раз, – хрипло выговорила я, – сначала спроси.
Он с тревогой взглянул на меня, и я добавила:
– Все нормально.
Я не соврала, хотя на самом деле не очень-то этого хотела. Мне никогда не нравился мамин пунктик насчет того, что все процессы должны идти своим чередом, но я впервые оценила идею. Впрочем, Шоломанча неподходящее место для естественного хода процессов, и я была более или менее благодарна Ориорну. Скорее менее, чем более.
– Перестань надо мной кудахтать, – буркнула я и отвела взгляд от Ориона, чтобы быстренько проверить, нет ли яда в еде на подносе: когда брала, я ее толком не осмотрела. Пришлось выкинуть больше половины, а я умирала от голода, потому что пропустила обед.
Аадхья отдала мне половину своего шоколадного пудинга:
– Вернешь когда сможешь.
Кора, когда Нкойо ее подтолкнула, неохотно отдала мне яблоко, которое рассчитывала отложить на потом. Орион осторожно сел рядом со мной и немного расслабился. Лю по-прежнему разглядывала собственные руки, и по ее лицу в два ручья текли слезы. Видимо, я оказалась права насчет того, что она четко дозировала малию; если бы она использовала хоть капельку сверх минимума, заклинание ей бы не помогло. Впрочем, может, Лю обрадовалась этому еще меньше, чем я. Теперь она в точности знала, что произойдет, если она снова начнет пользоваться малией: ей придется либо наплевать на побочные эффекты, либо полностью сменить стратегию.
Орион не перестал маячить передо мной. Он проводил меня в комнату после ужина и явно вознамерился зайти. Он, возможно, опять остался бы со мной на всю ночь. Вот придурок.
– Повторяю, я в порядке, – сказала я. – Ты не боишься, что кому-то где-то сейчас нужна помощь? Если скучаешь, наведайся в коридор к выпускникам.
И он наконец