Читать интересную книгу Леди Шир - Ива Михаэль

– В теплый сезон работы бывало очень много, начиная с ранней весны и до глубокой осени. Обычно, мужчины выходили в дорогу весной, чтобы закупить молодых лошадей на продажу, к зиме лошадей объезжали и распродавали. В особо удачливые годы лошади продавались ещё до наступления холодов, и тогда выходили в дорогу снова по осени купить ещё лошадей и разных припасов к зиме.

Перевозить лошадей лучше всего весной или осенью, когда реки и ручьи полны водой и лошадям всегда найдётся питьё. Лошади без воды не могут, голод они переносят легче, чем жажду Летом основная работа это в загоне. Милош уходил из дому рано утром и возвращался поздно вечером, но в загоне он проводил не так много времени, как его отец и брат. Милошу приходилось часто ездить в город, искать заказчиков или помощников. Работников находить было нетрудно, но Милош искал надёжных людей, согласных работать за невысокую плату, у него был к этому талант. С заказчиками было сложнее, они чванливы и привередливы, замеряют и взвешивают лошадей, проверяют достоверность масти, а если какая лошадь им приглянется, то начинают искать в ней болезни, чтобы сбить цену. Были и такие, что покупали сразу по нескольку лошадей, но Милош их недолюбливал, опасался, что они покупают лошадей на перепродажу. Такие сделки Милош не спешил совершать, всегда проверял, для какой цели покупаются лошади, и если узнавал, что на продажу, то подкупал слугу заказчика, чтобы тот узнал, кому хозяин собирается продать лошадей, и сам ему продавал. Милош одержим заработком, деньги много для него значат, но он никогда не был жадным и с лёгкостью их тратил. Я всегда получала от него дорогие подарки, достаточно дорогие для женщины нашего круга. Возможно, Милош старался так извиниться за моё одиночество, с весны по осень я постоянно оставалась дома без него, нам редко выпадало побыть вдвоём при свете дня. Пока мы жили все вместе, я помогала жене его брата управляться с детьми, время проходило быстро. Когда мы стали жить одни, и в доме появилась прислуга, обязанностей у меня не было никаких. Милош очень переживал, что от скуки я стану изменять ему или просто начну с кем-то водить дружбу. Как-то я купила себе браслет на привозном базаре, раньше я очень любила бродить в окрестностях хутора, особенно поутру, когда воздух ещё чистый и прозрачный. Это был самый обычный браслет, совсем дешёвый из стеклянных камней. Я купила его в лавке тканей, хозяин лавки продавал браслеты только для приманки покупателей, он мне сказал, что даже если и покупатель браслета не купит у него ткани, то, в любом случае, его лавка не будет безлюдной, и вокруг постоянно будут вертеться люди. Он отдал мне этот браслет почти даром. Милош пришёл в бешенство, когда увидел этот браслет. Ревность его так ослепила, что он увидел в стеклянной безделушке – алмазное украшение. Тогда Милош меня ударил.

Эдуард на миг задержал дыхание, а затем звучно выдохнул, его поразило, с какой лёгкостью Шир об этом говорит. Спать ему уже не хотелось, он явно видел перед собой искажённое ревностью лицо мускулистого конюха.

– …Тогда я не почувствовала боли, – продолжала Шир, – потеряла сознание, то ли от падения, то ли от страха, а когда очнулась, – Милош стоял надо мной и спрашивал имя того, кто дал мне этот браслет, ну я и сказала. Милош тут же ночью поехал искать хозяина лавки тканей, вернулся только утром пьяный с отрезами дорогой материи. Наверняка, он накинулся на несчастного хозяина лавки, а когда всё прояснилось, купил у него разной материи без разбора, чтобы загладить свою вину, да ещё и напился с ним. Мне трудно описать то состояние, в котором Милош пришёл утром, ему было стыдно, он был подавлен и в то же время одуревший от счастья, что его подозрения не подтвердились и он получил доказательства моей верности ему. С порога, как он вошёл, тут же развязал пояс, снял рубаху, протянул мне пояс, согнулся передо мной на коленях и приказал, чтобы я его била. Бить я его не стала, мы долго любились, он извинялся, плакал и постоянно трогал мои щёки, хотел убедиться, что я тоже плачу. Потом он опять стал озлобленным и опять на меня кричал, запретил мне выходить одной из дому. Я объяснила, что выхожу нечасто и всегда накрываю покрывалом лицо. Тогда он немного успокоился, но потом начал злиться вновь, но уже не на меня, на всех других людей за то, что они злые и завистливые, упомянул и своего брата, сказал, что тот тоже смотрит на меня с мужским желанием и ждёт его смерти, чтобы забрать меня.

Шир замолчала, казалось, она даже перестала дышать. Эдуард вдруг осознал, что завидует ей, завидует мертвому конюху Милошу, потому что тот хоть жил, пусть и не долго, а он, господин адвокат, прожив большую половину своей жизни, на самом деле не жил, а только готовился жить, да так усердно, что привык готовиться, а про саму жизнь и забыл.

Эдуарду хотелось, чтобы Шир продолжала говорить, что угодно, только бы не молчала, хотелось её рассказов, её откровения, хотелось её всю, но Шир затаила дыхание, она сидела неподвижно и, не моргая, смотрела в окно. Ночь была убита, Эдуард уже не надеялся на сон.

– Как звали коня, на которого вы впервые сели верхом? – спросил Эдуард и тут же понял нелепую двусмысленность своего вопроса. Но Шир, казалось, ничего не заметила.

– Заркор, – ответила она отчуждённо, потом повела взглядом, как бы высвобождаясь от своего оцепенения. – Заркор, – повторила она снова, – коня звали Заркор, он немного хромал, ему кузнец поранил копыто, когда подковывал, поэтому коня к зиме не продали. Оставили в загоне, но он не перестал хромать, так и остался у нас, это был мерин, характер у него был покладистый, спокойный. К зиме всех коней распродавали, не приносило прибыли их держать зимой, надо было запасать корм и держать работников. Все наши работники были сезонные, с наступлением зимы всех приходилось увольнять. Работы зимой никакой не было. Мы с Милошем проводили вместе все зимние дни и ночи. Поначалу днями не выходили из спальни, но потом начинали ссориться. Мы ссорились каждый день по любому поводу. Милош становился придирчивым, ему не нравилось, когда я читаю, когда молчу, когда затеваю разговор с кем бы то ни было. Ему сразу начинало казаться, что за лето я от него отвыкла и перестала его любить. Летом мы никогда не ссорились, он возвращался к ночи обессиленный, а если когда и выпадало провести день вместе и мы ходили в лес, то Милош засыпал в лесу от усталости, а я сидела рядом и наслаждалась тишиной. Зимой мы не особенно куда выходили, я почти не выходила со двора. У жены брата, были подружки, они навещали друг друга, а я старалась не выходить из дому, чтобы не злить Милоша, но и это не помогало. Иногда мне казалось, что он специально ищет повода для нападок, чтобы потом извиняться, у него это очень хорошо получается. Вот не могу понять – он хитрый и делает это специально, чтобы вызвать во мне желание, или так уж он устроен? Но у него получалось.

Шир о чём-то вспомнила, о чём не стала говорить вслух, а лишь загадочно улыбнулась самой себе. Потом она о чём-то задумалась и опять долго сидела молча.

Они просидели до утра. С первыми проявлениями рассвета Шир ушла к себе в спальню, провалилась в перинах и одеялах и крепко уснула, зная, что Марта не станет её будить, а лишь будет тихо сидеть рядом и ждать, пока она проснётся. Эдуард уснуть и не пытался, он даже не зашёл в спальню, так и остался сидеть в кресле. Он думал, думал о Шир, в тот момент ему казалось самым главным не отпускать её, любым предлогом удержать в доме, и предлогом могла быть только Марта. На мгновение промелькнула мысль, что он эгоистично использует свою маленькую дочь в своих интересах, но эту мысль Эдуард быстро отогнал, вспомнив, как Марта болела, когда лишилась радости общения с Шир. Тогда на смену пришла другая мысль такая же мимолётная: «А что будет с ним, когда он сам привяжется к Шир, а она найдёт повод, или причина возникнет сама собой, и Шир уйдёт?» Но мужской эгоизм подавил эту мысль, Эдуард решил ни за что не отпускать Шир от себя и в то же время уж слишком к ней не привязываться, тогда он и не думал, что это уже произошло.

Эдуард открыл папку судебных рукописей, которую вернула Шир, и стал просматривать страницы, пытаясь представить, каким видела его Шир, когда читала. В контору Эдуард решил не идти, вызвал к себе посыльного, сказался больным и попросил передать это напарнику в конторе. Когда утро уже встречало полдень, у парадного входа послышался шум – вернулась Карин с детьми. Эдуард совсем забыл о них, он медленно вышел из кабинета и в коридоре встретил Карин, уставшую и с опавшей прической.

– Сегодня я решил остаться дома, – сказал Эдуард.

Карин замешкалась, но у неё быстро получилось подавить разочарование и желание выспаться.

– Вот и хорошо, – сказала она, фальшиво улыбаясь, – проведём этот день вместе.

– У меня много работы, – сказал Эдуард, проходя мимо жены и даже не взглянув на неё, но Карин это не слишком расстроило.