Офицер ударил Макса костылём. Жора и Вова прильнули к окну голубятни как раз в тот момент, когда у автобуса поднялась возня и раздались крики.
— Гляди, гляди, Макс дерётся! Вот это да! — закричал Жора.
Но Макса уже уводили. Избитый, беспомощный, он ещё больше согнулся, еле ступая на больную ногу. Злобным взглядом провожали его за ворота Эльза Карловна, Лунатик и раненые офицеры. Только двое русских мальчиков — Вова и Жора — с сочувствием глядели ему вслед. Но Макс их не видел.
Когда Макс и сопровождающие его солдаты скрылись за изгибом каменного забора, Вова со вздохом сказал:
— «Неблагонадёжный» немец вряд ли вернется в имение.
— Да, упекут его в тюрьму, хоть он и немец.
Мальчики понимающе поглядели друг на друга, может быть, впервые заметив, как они оба выросли, возмужали, стали разбираться в таких вопросах, которые ещё год назад казались им неразрешимыми.
— Нельзя их в покое оставлять, — сказал Жора, провожая ненавидящим взглядом Эльзу Карловну, входившую в дом в сопровождении офицера на костылях.
— Помнишь, как у челюскинцев на льдине газета называлась? — как бы невпопад ответил Вова.
— Не помню.
— Хорошее название они придумали: «Не сдадимся!»
— Не сдадимся. Драться будем. Да? — повеселел Жора.
— Угадал, — ответил Вова, — будем, обязательно будем!
— Пойдём вниз, не надо Люсю одну оставлять.
Они спустились с лестницы в обнимку. Им, казалось, что ступеньки выстукивали с сердцем в лад: «Не сдадимся! Не сда-дим-ся!»
Часть третья
1. ГАНС КЛЕММ
Ганс Клемм — член гитлеровской партии национал-социалистов был командирован на завод нового оружия. Инженер но образованию, фашист по убеждению, он получил назначение мастером в цех, где начинялись головки фаустпатронов[21] секретным взрывчатым веществом, обладающим огромной силой сосредоточенного взрыва.
На заводе Ганса Клемма никто не знал. До сорока лет он прожил в Западной Германии и ни разу не бывал дальше Эльбы, а теперь собирался ехать на службу в Восточную Германию.
Старый холостяк, страшно беззаботный и всегда нагловато-весёлый, Ганс Клемм перед отъездом в Берлин расхвастался в кабачке о том, какое важное получил он назначение. Его болтливостью воспользовались подпольщики.
Отъезд Ганса Клемма ожидался со дня на день. Его уже ждали на заводе, но дело задерживалось из-за оформления специальных документов, которые он поехал получать в Берлин лично.
Получив документы, Ганс Клемм, насвистывая весёлый мотивчик, зашёл в один из дешёвых ресторанов Берлина, чтобы пообедать, выпить на радостях и вечером на собственной машине «Оппель адмирал» выехать на завод по автостраде Берлин — Бреслау.
Подпольный комитет имени Эрнста Тельмана хорошо изучил характер, манеры и привычки Ганса Клемма и подготовил ему двойника, который, вместо него, должен был прибыть на завод и развернуть там подпольную работу.
За Гансом Клеммом было установлено наблюдение. Поэтому, когда он вошёл в ресторан, его ждал там человек.
Все столики были заняты. В маленьком ресторане, торговавшем пивом, было всегда многолюдно, — он стал любимым местом средних чинов гитлеровской армии и тыловых гитлеровцев, которые часто после службы заходили сюда, чтобы выпить пива или вина, послушать музыку, а также последние новости с фронтов «из первых рук», то есть от прибывших в отпуск офицеров.
Человек, которому было поручено встретиться с Гансом Клеммом, уже сидел за единственным столиком, не занятым, кроме него, никем. Ганс Клемм не сразу увидел свободный столик, но, пройдя вперёд, понял, что мест нет, и повернул к выходу. Как раз у входа, в углу, за столиком на три персоны сидел человек в костюме лётчика. Ганс Клемм подошёл к нему и, приветствуя «Хайль Гитлер», спросил:
— Могу ли я занять одно место?
— Прошу вас, — любезно ответил лётчик.
— Вы, вероятно, ждёте кого-нибудь?
— Совершенно верно, ожидаю товарища-фронтовика, — ответил тот.
— О, это интересно, я очень буду рад познакомиться с вами и вашим товарищем!
Клемм сразу проникся доверием к лётчику, у которого на кителе болталось два железных креста — высшая награда Гитлера.
— Вы давно с фронта?
— Второй день, — ответил летчик.
— Откуда?
— С востока.
— О, это тем более интересно, — снова воскликнул Ганс Клемм и начал жаловаться на судьбу специалистов, обречённых отсиживаться в тылу.
— Вы знаете, — начал он, — я служил в концлагере и, признаться, эта работа надоела мне. Представьте себе, — хвастал он, чтобы расположить лётчика, — мне ежедневно приходилось допрашивать десятки всяких политических негодяев, возиться с ними и часто «разговаривать» оружием. Под конец я дошёл до того, что стал расстреливать каждого, кто не очень охотно отвечал на мои вопросы, но некоторые сердобольные сослуживцы сочли, что я стал перехватывать через край. Потом я разбил череп одному видному коммунисту, вместо того чтобы добиться от него нужных нам показаний. За это мне и пришлось уйти на новую, более спокойную, но не менее почётную и нужную работу для фюрера, для Великой Германии.
— Ну что ж, мы воюем на фронте, а вы в тылу, — охотно согласился лётчик.
— Это верно! Вот я сейчас получил назначение на завод. Буду делать новое оружие — оружие победы над всем миром.
— Новое?
— Да, совершенно потрясающее, необыкновенное…
— Прекрасно! Значит, скорее победим Россию, — задорно заключил лётчик.
— Я уверен, — высокомерно согласился Ганс Клемм и предложил:
— Выпьем за нашу победу! — Они чокнулись.
Сходство военного с Гансом Клеммом было настолько велико, что, когда вошёл его товарищ, он невольно произнёс.
— Чёрт побери, да ты никак, Карл, с братом встретился?
— Да, — ответил тот и расхохотался.
— Вы находите? — весело пробормотал Ганс.
— Представьте себе, вы похожи друг на друга.
— Ну, дружище, ты и угадал! И в самом деле, у нас есть сходство: наши матери были обе женщины, — пошутил лётчик.
Оба военных засмеялись, а подвыпивший Ганс Клемм просто заливался весёлым смехом, думая о том, какие хорошие эти парни. Сидели за столом долго, пили вино, пиво, говорили о пустяках, шутили, пока военные не решили, что им пора действовать.
— Ну, нам пора! — сказал лётчик и подозвал официанта, чтобы рассчитаться.
— Как, вы уходите? — недовольно спросил Ганс Клемм.
— Да, я и мой друг, к сожалению, через час должны ехать.
— Куда, если не секрет? — спросил Ганс Клемм.
— В Штейнау-на-Одере.
— Куда, в Штейнау?! — подпрыгнул от радости Ганс.
— Да, я в Штейнау-на-Одере — к отцу, он тоже со мной по пути — к семье, — ответил лётчик.
— Прекрасно!.. — громко крикнул Ганс и, повернув голову в сторону официанта, рявкнул:
— Человек, бутылку лучшего вина!
— Значит, в Штейнау-на-Одере, — врастяжку повторил Ганс Клемм, разливая вино и думая о том, как приятно он удивит их сейчас.
— Ну-с, так вот что, друзья, — продолжал Ганс. — Представьте, я тоже еду в ту сторону и еду тоже через час… Если говорить откровенно, вы просто обрадовали меня. Я предлагаю тост за дружбу, за совместную дорогу… Моя машина к вашим услугам. Согласны?
— Пожалуй, если это вас не затруднит.
— Что вы! Я считаю за честь ехать с вами, — почти кричал Ганс Клемм, разгорячённый вином.
— Мы вам очень благодарны, — заговорил лётчик, — но я должен предупредить вас. Моему другу необходимо заехать немного в сторону, правда, не так далеко (он назвал населённый пункт). Будет ли это удобным господину Клемму?
— Это пустяки, буду рад доставить вам удовольствие! — охотно согласился Ганс Клемм, обрадованный тем, что ему не придётся ехать одному…
Тёмной ночью машина с тремя спутниками покинула Берлин. Ехали с полным светом и с большой скоростью. Хозяин сам вёл машину. Рядом с ним сидел лётчик с железными крестами, а на заднем сиденье — его товарищ, ожидавший сигнала к действию. В его задачу входило нанести Клемму первый удар, от которого тот не должен опомниться ровно столько, сколько потребуется времени другому, чтобы взять руль машины в свои руки.
В ста километрах от немецкой столицы машина Ганса Клемма свернула в сторону. Дорога шла теперь через сосновый лес. Въехали в глубь сосняка. Дальше всё произошло молниеносно. Лётчик дал условный сигнал, дважды наклонив голову. Глухой удар — и с коротким криком Клемм повалился набок, выпустив из рук руль.
Когда машина вышла снова на автостраду, Карл Кернер спокойно сказал товарищу:
— Больше Ганс Клемм не будет убивать лучших сынов Германии и делать смертоносное оружие.