Читать интересную книгу Иностранные известия о восстании Степана Разина - А. Маньков

Э. КЕМПФЕР. ЗАПИСКИ О ПЕРСИДСКОМ ПОХОДЕ С. РАЗИНА ИЗ РУКОПИСИ КЕМПФЕРА, НАХОДЯЩЕЙСЯ ВО ВЛАДЕНИИ СЭРА ГАНСА СЛОУНА, ПЕРЕВЕДЕННОЙ И ПОДГОТОВЛЕННОЙ К ИЗДАНИЮ ДОКТОРОМ МОРТИМЕРОМ

Верхненемецкий

Сравни Кемпфера из «Амонитатус екзотикарум…» (с. 58).[313]

Я должен здесь заметить, что народ, называемый казаками, совершенно отличен от настоящих казаков, которые являются народом турецкого происхождения и магометанского вероисповедания и населяют страну поблизости Туркестана; хотя верно и то, что оба эти народа вначале имели общее происхождение, так же как и название. Казаки, которые чинили беспорядки в Шелковых странах на Каспийском море, были подданными России, населяли территорию в районе Дона, были христианами по религии, говорили и писали на русском языке и управлялись начальником, которого они называли боярином, и чье имя было Стенька Разин, и который — мне неизвестно, из-за какого недовольству русским правительством, — покинул свою страну и поднял мятеж.[314] С отрядом в 800 человек он спустился одним из рукавов Волги до Астрахани, вышел под парусами в Каспийское море и потом высадился между реками Араксом (Aras) и Кизилагатом в области Махан,[315] где в начале 1667 г. он обратился к шаху (the King), прося даровать ему немного земли, причем давал самые решительные заверения, что его люди будут вести себя как настоящие шахсивен, что на местном (Turkish)[316] языке значит быть верными монаршему величеству или быть верными слугами государя и верноподданными, и что они всегда будут готовы защищать его и служить ему.[317] Но при дворе этим людям не доверяли, на них смотрели как на разбойников, в чем еще раньше убедились по опыту, и хотя не дали прямого отказа, но держали их в ожидании, медля с ответом. Казаки, потеряв терпение, отправились на своих кораблях вдоль побережья Гиляни и подошли очень близко к Решту (Resjt)[318] — главному городу этой провинции, где высадили несколько человек на берег и хотели купить провизии, но наместник отказал им в очень неучтивой форме, и это так раздражило их, что они ночью бесшумно высадились на берег и, неожиданно пройдя к Решту, ограбили рынок и базар, причем некоторые были убиты в схватке; затем они вернулись снова на свои корабли, изрядно запасшись продовольствием, за которое незадолго до этого предлагали деньги, и, таким образом, почувствовали себя увереннее. Наместник, не будучи в состоянии оказать противодействие, а тем более прогнать их и опасаясь могущих последовать еще более крупных опустошений, скрыл свое негодование их действиями и позволил им получать в дальнейшем провизию за деньги. Они со своей стороны извиняли свое поведение крайней нуждой и отказом им в самом необходимом. Затем они вели себя тихо и, наконец, дали наместнику заложников в качестве гарантии своего хорошего поведения. Они послали к шаху четырех послов, чтобы принести извинения за свои действия, к чему их побудил наместник; они повторили свою первую просьбу о земле для поселения на побережье Каспийского моря с самыми решительными заверениями в своей честной службе и верности. Они привезли с собой письма, которые никто не смог прочесть; их показали европейским священникам и, наконец, мне; я счел как язык, так и буквы русскими. Но я не перевел их, и они так и остались непереведенными (шевалье Шарден ошибается, когда говорит в своем отчете о коронации Сулеймана, что они были написаны неизвестными буквами).[319] Двор был устно осведомлен об их намерениях теми русскими, которые понимали местный (turkish) язык и чей родной язык был тот же, что и этих казаков. Шах повелел хорошо принять [послов], оставить их на свободе и послать одного из них обратно со [своим] добрым напутствием, внушив им некоторые надежды и отдав приказ правителю Решта обеспечить их всем необходимым.[320] Тем временем персы надеялись собрать достаточное число людей, чтобы окружить казаков. Но казаки, видя, что положительного ответа все еще нет, а есть только обещания, предвидя ловушку и замечая, что собирается целая армия, не стали высказывать свои претензии персам, а сами позаботились о собственной безопасности и отправились под парусами к Фарабату (Ferrhabaad) в Мазендеране, делая вид, будто намереваются ожидать ответа и возвращения своих послов там, потому что это было более дешевое и более плодородное место. Жители Фарабата не имели ничего против того, чтобы принять казаков, потому что они вели себя так хорошо в Реште и, казалось, не имели никакого злого умысла, пока их послы находились при дворе. Карманы их были полны дукатов, что привлекало [к ним] народ из соседних районов в надежде поживиться, так что на базаре и во всем городе было больше народа, чем обычно. Казаки, подозревая персов в предательстве из-за столь долгой задержки послов, решили упредить их [действия], для чего избрали удобный случай в еженедельный базарный день. На базаре в городе было очень много покупателей и торговцев, а также и других людей, которые пришли, чтобы развлечься или из любопытства и в надежде на прибыль от торговли с казаками. В самый разгар ярмарки казаки напали на народ, грабили и захватывали все, что было выставлено и разложено для продажи, избивали одних и уводили других с собой на корабли.[321] Таким образом, они вернули себе монетами и золотом все, что раньше потратили, и даже много сверх того. Не довольствуясь этим, они совершили налет на королевские увеселительные дворцы невдалеке от города, которые они также ограбили и унесли добычу с собой на корабли,[322] после чего отправились под парусами к полуострову Майан-Кааль (Майан-Кааль, Потемкинская коса (Шарден переводит это персидское название как «Средний Рог») — полуостров, отделяющий Астрабадский (Гоганский) залив в юго-восточной части Каспийского моря.), который соединяется перешейком с провинцией Мазендеран. Поперек него они построили укрепление, чтобы полностью перерезать связь с сушей, и расположились здесь, не обращая внимания на персов.

В то время как они себя так вели в Шелковой стране, их послам плохо пришлось при дворе: их выволокли с публичной аудиенции, которую шах давал в Талеар Али-Капи,[323] и с ними вместе еще трех человек, которые состояли при них и приехали с ними, в общем всего шесть человек. Их шеи и руки были закованы в деревянные колодки (Pillori),[324] их вывели одного за другим на майдан; двое из них были заживо брошены на растерзание собакам; остальные были прощены, но принуждены подвергнуться обрезанию и принять магометанство. Персы вообразили, что царь Московии дал им поручение устроить грабеж в Шелковых странах в отместку за оскорбление, которое Аббас II нанес его послу в 1665 г.,[325] но мы сомневаемся, что такой благородный государь, каким был царь, мог тайно сделать что-либо подобное и с такими небольшими силами, даже если бы он и обратил внимание на это оскорбление. Но могущественный царь всегда строго придерживался дружелюбных отношений с государем Аббасом II, между двумя государствами всегда имелось полное согласие, и царь вполне ясно сознавал, насколько выходящими из границ были поступки его подданных, в которых он, в данном случае с полной справедливостью, обвинял их самих. По-видимому, с другой стороны, государь Персии в письме, посланном по этому случаю, высказал недовольство и издалека намекал на некоторую виновность [царя]; но достоверно известно, что посол, очень озабоченный тем, какой ответ мог дать царь [на письмо шаха], умер в пути в Персии, боясь подвергнуться, неудовольствию царя; и также достоверно, что он [царь] в своем ответе на послание Аббаса II, когда казаки еще находились в Шелковой стране, обращал его внимание на тревогу своего посла; но он [царь] послал ему в то же самое время английского полковника по имени Пальмар, который долгое время был на царской службе, так как он [шах] просил его послать ему нескольких европейских офицеров, опытных в военном деле и методах ведения войны.[326] Но в это время Аббас умер, и ему наследовал шах Сефи II, который был невысокого мнения о достоинствах этого человека [Пальмара] и, так же как его первый министр, не обращал на него внимания. Что делало его [Пальмара] еще более заброшенным, это то обстоятельство, что он был уже стариком, одной ногой в могиле, и не обладал представительным видом; кроме того, он не якшался с персами, так как был капризен, самолюбив и горд и был не в состоянии приспособиться к их настроениям. Сначала он жил довольно хорошо на свое жалованье, но скоро оно было уменьшено, так что он не мог прокормить себя с женой и детьми, которых он привез с собой, и, наконец, чтобы избавиться от него, они [персы] лишили его всех средств существования, пока он не отречется от своей религии. Наконец, когда он был доведен до крайней бедности, европейцы препроводили его в Гамрон (Gamron), откуда англичане переправили его в Бомбей. Это [царское] посольство не было вверено неопытному русскому, но англичанину, некоему Хебдону, настоящему знатоку русского языка, на котором его инструкции и были написаны. Его брат был подобным же образом отправлен в качестве посла от великого князя к королю Англии. Целью посольства в Персию было заключение конвенции, касающейся торговли шелком, и Хебдон должен был остаться в Гиляни или Мазендеране в качестве резидента для управления всем делом. Но он прибыл в Исфахан, уже будучи при смерти, и умер на следующий день.[327] Таким образом, дело не получило дальнейшего развития, потому что никто из свиты не имел никаких инструкций или приказов действовать, и с того времени ничего не было сделано относительно этой торговли. Поступки казаков также ясно свидетельствовали, что они действовали не по указаниям царя, потому что они не щадили и свою страну, и даже самого великого князя. Так как эти разбойники расположились на полуострове Мазендеран, персы снарядили против них несколько небольших судов, вооруженных некоторым количеством легких пушек, с определенным числом людей, чтобы выбить казаков с полуострова посредством атаки со стороны моря. Но персы не знали берегов и не были знакомы с особенностями боев на море, тогда как враг был подготовлен и опытен. Персы не смогли ни управлять своими кораблями, ни наилучшим способом использовать людей против врага, поэтому казаки нанесли им поражение, как только они вышли в море, и большая часть их попала в руки врага, который также потопил большинство их кораблей, сначала забрав с них пушки. И таким образом, осталось совсем немного людей, кто избежал бы убийства или утопления. При дворе тогда заговорили о снаряжении против казаков другого флота и укомплектовании его опытными рыбаками из Бахрейна и другими мореходами, потому что виновниками поражения были сочтены местные уроженцы. Но разбойники, видя, что они не смогут в дальнейшем иметь преимущества на этом берегу, не стали дожидаться выполнения этого решения и оставили полуостров Майан-Кааль по собственной инициативе в 1669 г.[328] Мы слышали, что после этого они врасплох овладели Астраханью, сокрушая все перед собой и предав мечу многих людей, пока наконец один храбрый военачальник не вернулся и снова не захватил город, который они и не пытались долго защищать, а бросились на корабли, вышли снова в Каспийское море и пошли под парусами на Яик, где и расположились в обороне, думая, что будут в состоянии продержаться. Но военачальник, как только устроил дело в Астрахани, последовал за ними со всей возможной поспешностью и блокировал их со всех сторон так, что они не могли уйти, а все попали ему в руки. Среди них был взят в плен их боярин, или начальник, который впоследствии был послан в цепях в Москву, где к нему были применены очень суровые наказания. Так как это достаточно хорошо известно в Европе по описаниям, уже дававшимся по этому делу, я не буду здесь больше ничего говорить относительно этого.[329]