Эта земля прилегала к территории, закрепленной за индейцами-семинолами по соглашению 1821 года.
Конь Джаррета словно чуял, куда едет хозяин, и остановился в зарослях, на берегу глубокого ручья.
Спешившись, Джаррет ополоснул разгоряченное лицо холодной водой, утолил жажду и покачал головой, увидев в ручье свое отражение.
Он крепко зажмурился – только на мгновение, но это было очень опрометчиво.
Кто-то навалился на Джаррета сзади, увлекая его за собой в ледяную воду ручья.
Джаррета пронизало холодом. Сонливость как рукой сняло. Нащупав дно, он быстро обернулся, чтобы оказать нападавшему достойное сопротивление.
Тот занял выжидательную позицию, слегка согнув и расставив ноги, и смотрел в глаза Джаррету.
Иссиня-черные волосы и бронзовая кожа выдавали в нем индейца, но одет он был, как белый американец: высокие темные ботинки, темно-синие штаны, пестрая рубашка с широкими рукавами – мода, завезенная из Европы.
Однако на голове, повязанной алой лентой, торчали сзади два орлиных пера, а в ножнах из оленьей кожи, прикрепленных к голени, был длинный острый нож.
На темном лице стройного и мускулистого индейца выделялись светло-голубые глаза. Джаррет знал, что это Бегущий Медведь, индеец-семинол.
Усмехнувшись, индеец сделал внезапный выпад, и Джаррет рухнул на берег ручья. Нападение не было неожиданным, а потому Джаррет мгновенно вскочил – и через секунду Бегущий Медведь лежал на земле, пытаясь оттолкнуть навалившегося противника.
Борьба продолжалась с переменным успехом.
Наконец, вырвавшись из рук Джаррета, индеец отбежал футов на пять и застыл со своей неизменной улыбкой.
– Черт, а я думал, что на этот раз одержу верх! – Бегущий Медведь говорил по-английски свободно, но с легким акцентом.
Джаррет лениво потянулся и глубоко вздохнул.
– Это тебе почти удалось, братец. – Он поднялся на ноги.
Они дружески обнялись.
– Будь я проклят, если не рад тебя видеть! – воскликнул Джаррет.
– С возвращением домой, брат, – отозвался индеец и серьезно добавил: – Кто бы подумал, что дела примут такой оборот?
Бегущий Медведь, единокровный брат Джаррета, получил при рождении фамилию их отца – Маккензи, а имя – Джеймс. Живя среди индейцев, он сохранил свое европейское имя и добавил его к индейскому, родовому, ибо любил и чтил своего белого отца, Шона Маккензи.
– Они часто принимают такой оборот, – ответил Джаррет. – Просто мы с тобой слепы, брат, и не можем видеть этого. Стараемся не видеть… Скажи мне, когда мы встречались последний раз, ты знал о намерениях Оцеолы?
Джеймс покачал головой:
– Те, кто говорит, будто он враг всех белых, ошибаются. Но мне неведомы его планы. В моих жилах течет кровь белых. Оцеола уважает белых, однако не хочет делиться со мной. И все же он не считает всех белых своими врагами.
– Знаю. А ты слышал о том, как индейцы устроили резню, напав на белый отряд?
Джеймс кивнул:
– Слышал. Но не забывай, что Уайли Томпсон обошелся с индейцами не лучше.
– Майор Дейд так не поступал.
– Он военный человек. Вспомни, что делают солдаты с индейцами. Не только с воинами, но с женщинами и детьми.
Вспомнив об этом, Джаррет содрогнулся.
– Если бы белые выполняли условия соглашений, ими же и подписанных!..
– Джеймс, это не оправдывает тех, кто заманил в засаду отряд Дейда и зверски уничтожил его. Выжил только один. Совершенно случайно.
– А как поступают белые? – настаивал Джеймс.
– Мы оба знаем, что делают и те, и другие, брат. Но ведь многие с обеих сторон желают мира. Ты говоришь, будто для Оцеолы не все белые – враги, так почему же такие, как ты и он, не могут преодолеть взаимную вражду?
– Тебе лучше, чем другим, известно, как я молюсь, чтобы между индейцами и белыми установился мир. Я никогда не забываю нашего отца, великого человека, который умел смотреть вперед и по-настоящему, а не только на словах считал, что все люди равны. Но таких немного, и почему-то большинство белых совсем иначе относятся к индейцам.
У воды лежал ствол давно упавшего дерева. Джаррет помнил его с детства. Он опустился на него к задумался. Джеймс присел рядом. Оба молчали. Им было что вспомнить, о чем подумать.
Джаррет родился в Чарлстоне, Южная Каролина, в семье ирландского эмигранта. У его деда, лорда Маккензи из Корка, было восемь сыновей. Седьмой, Шон, стал отцом Джаррета.
Жизнь в захудалом поместье не сулила никому, кроме самого старшего сына, ни радостей, ни простого благополучия, и Шон, достигнув пятнадцати лет, проявил силу и мужество: покинул отчий дом и отправился в далекую Америку. Там он присоединился к тем, кто воевал против Англии за независимость своей, новой родины.
Попав, в конце войны в Чарлстон, Шон решил там остаться, поскольку без памяти влюбился в юную Джиневу Твид, единственную дочь преуспевающего торговца. Своенравная, избалованная красавица сразу заявила ему, что не намерена вступать в серьезные отношения с ирландцем, покинувшим свою семью. Но ирландец, проявив упорство и настойчивость, одержал победу.
Вскоре после замужества Джинева заболела желтой лихорадкой. Шон самоотверженно ухаживал за ней и даже поставил жену на ноги. Однако здоровье к Джиневе не вернулось; она была слабой, почти беспомощной. Шон мечтал приобрести землю и заняться разведением пушного зверя, но состояние жены не позволило им уехать из города.
Более десяти лет супруги оставались бездетными. Джаррет появился на свет лишь в 1802 году – к великой радости родителей. Но здоровье Джиневы все ухудшалось. Их первенцу не исполнилось и пяти лет, когда Джинева крепко прижала его к себе, улыбнулась Шону и тихо отошла в мир иной.
Безутешный Шон Маккензи погрузился в такое отчаяние, что окружающие боялись за его жизнь. Убитый горем отец Джиневы делал все, чтобы спасти зятя, опасаясь, как бы Джаррет не остался круглым сиротой.
Мало-помалу время залечивало душевную рану Шона. Им снова овладела мечта купить землю, заняться хозяйством и торговлей мехами. Он знал, что, заключая сделки с индейцами из Джорджии, многие торговцы сколотили большие состояния.
Кроме того, еще молодому и полному сил Шону хотелось чего-то нового и неизведанного.
В те дни совсем немногие из белых американцев решались жить в окружении индейцев, на их землях, и Шону зачастую бывало одиноко. Между тем сын его подрастал. Он унаследовал от отца смелость, интерес ко всему новому, желание учиться, умение постоять за себя. Это радовало Шона, и, возможно, впервые после смерти жены он испытывал удовлетворение жизнью.
Джаррет, постоянно соприкасаясь с индейцами, все лучше узнавал их нравы и обычаи. Он понял сходство и отличия разных племен и их наречий.