Читать интересную книгу Не мешайте палачу - Александра Маринина

Они медленно шли по направлению к станции метро «Тверская», а Гарик Асатурян следовал за ними на почтительном расстоянии. Поравнявшись со зданием, на котором горело название «Пицца-хат», пара неожиданно остановилась. Теперь Изотов стоял лицом к Гарику, и Асатурян не стал подходить ближе, отступил в тень и затаился. Отсюда ему не было слышно, о чем они разговаривают, но было видно по их лицам, что спорят. Изотов настаивал, его жена стояла к Гарику спиной, но по тому, каким резким жестом она перевесила сумочку с одного плеча на другое, он понял, что женщина недовольна внезапным решением мужа. Наконец они вместе вышли на проезжую часть, обогнув припаркованные у края тротуара автомобили. До перекрестка было далеко, и движение на этом участке было интенсивным. «Ну же, – мысленно подталкивал его Гарик. – Ну, давай, толкай ее, чего ты медлишь! Толкай!»

Ему казалось, что время остановилось, хотя на самом деле с того момента, как Изотов и его жена сошли с тротуара, прошло всего три-четыре секунды. Гарик понимал, что депутат, следуя программе, ждет наиболее удобную машину, которая проедет совсем близко от него. Асатурян отвернулся и зажмурился, такое напряженное ожидание всегда причиняло ему почти физическую боль.

И в этот момент раздался глухой стук, визг тормозов и истошные вопли прохожих.

* * *

Самое легкое задание Павел поручил Рите. Он предварительно посмотрел на всех, перечисленных в списке Минаева, и выбрал человека, для работы с которым требовалось минимальное усилие. Просто удивительно, думал Сауляк, что этот тип до сих пор жив. По нему могила давным-давно плачет.

Для этого человека не существовало правил, даже самых элементарных, соблюдение которых подсказывает не законопослушание, а здоровый инстинкт самосохранения. Он постоянно садился за руль пьяным и гнал машину с невероятной скоростью, курил на бензозаправках и делал множество других столь же глупых и опасных вещей. Кроме того, он был невероятно внушаем и неустойчив, легко поддавался на любые провокации, позволял втягивать себя в авантюры, обожал заключать пари и не умел отстаивать собственную точку зрения, при малейшем нажиме переходя на сторону оппонента и во всем с ним соглашаясь. Это был человек, для которого проще было сказать «да» в ответ на самое невероятное предложение, чем говорить «нет» и объяснять причину отказа. Он просто боялся любого интеллектуального усилия. Напряжение мозгов казалось ему делом столь же трудным и невероятным, как подъем груза весом в тонну голыми руками.

– Пусть в интервале от шести до семи вечера на полной скорости свернет с Садового кольца на Сретенку и проедет пятьсот метров, – говорил Павел Рите. – Потом остановится, выйдет из машины и ждет, когда к нему подойдут.

Рита, как обычно, никаких вопросов не задавала. Раз надо, чтобы вышел и стоял, – значит, надо. Павлу виднее.

– Память блокировать?

– Обязательно. Ты будешь разговаривать с ним днем, не нужно, чтобы он рассказывал кому-нибудь о вашей встрече. Его появление на Сретенке должно выглядеть для заинтересованных людей как его собственная инициатива, а не выполнение чьей-то просьбы.

Рита послушно кивнула.

Человека, числившегося в списке Минаева под номером пять, она подловила, когда тот выходил из дома, где жила его любовница. Это было лучше всего, потому что возле офиса их могли видеть вместе его знакомые и сотрудники. Павел сидел в машине неподалеку с миниатюрным передатчиком, контролируя работу Риты.

– Мне нужно с вами поговорить, – слышал он ее приветливый голос. – Мы можем сесть к вам в машину?

– Пожалуйста, – голос мужчины был сытым, ленивым и радушным.

«Видно, визит к любовнице прошел более чем успешно», – с усмешкой подумал Сауляк.

– Чем могу быть полезен прелестной незнакомке?

– О, многим, – засмеялась Рита. – Во-первых, я хочу, чтобы вы на меня внимательно посмотрели.

– А что, я должен вас узнать? Мы где-то встречались?

– Вы сначала посмотрите как следует, а потом я вам все объясню.

Возникла пауза. Рита работала, пристально глядя в глаза мужчине. Она легко погружала собеседника в транс, умело используя глаза и мимику, и в этом не уступала даже Мише Ларкину. Слабость ее способностей заключалась в том, что она не могла заставить человека переступить через некоторые барьеры. Есть поступки, для совершения которых нужно переступить определенную черту, и далеко не каждый может сделать это по собственной воле. Для того чтобы заставить объект воздействия эту черту переступить, нужна очень высокая степень подавления воли и полное блокирование самоконтроля. Человека очень трудно заставить кого-то убить и еще труднее – заставить убить самого себя. Миша Ларкин это мог, и Гарик мог, и Карл. А Рита не могла. Силенок не хватало.

– Вам не нужно возвращаться в офис, – раздавался в наушнике ее голос. – Я сейчас уйду, а вы отъедете куда-нибудь в тихое место, остановите машину и будете сидеть в ней до без десяти шесть. До без десяти шесть. После этого вы должны выехать на Садовое кольцо, доехать до Сухаревской площади и на полной скорости свернуть на Сретенку. Проедете по Сретенке пятьсот метров, остановитесь и выйдете из машины. К вам подойдут и скажут, что нужно делать дальше…

Через несколько минут Рита села в машину к Павлу. Вид у нее был совсем не уставший, объект действительно не представлял для нее никакой сложности.

– Поедем домой, детка, – ласково сказал Сауляк. – Я отвезу тебя.

– А ты?

– У меня еще есть дела. Ты отдыхай, а вечером я приеду.

К шести часам он занял пост у выхода из метро «Сухаревская». В четверть седьмого с Садового кольца на Сретенку на полной скорости свернул новенький сверкающий «БМВ», и все потонуло в грохоте и скрежете металла.

Движение по Сретенке было односторонним, только в направлении Садового, а никак не наоборот. Авария была неизбежна. Но Рите совсем не обязательно было это знать.

Глава 8

Все-таки Президент создал две комиссии по разработке вариантов выхода из чеченского кризиса, и Вячеслав Егорович Соломатин порадовался своей предусмотрительности: работа над поисками «личного решения Президента» была начата загодя. Сауляк обещал сделать все возможное. Сам Соломатин так и не встретился с ним, Павел избегал показываться на глаза, но по телефону сказал:

– Мне понятны ваша озабоченность и ваши мотивы. Я мало разбираюсь в политике, тем более после того, как два года был фактически оторван от всего. Но я – сторонник стабильности и человек привычек. Меня устраивает нынешний президент, я не гонюсь за сменой политического курса и не жажду социальных перемен. Поэтому я готов вам помочь ради того, чтобы все осталось как есть.

Соломатин остался удовлетворен обещанием и не стал разъяснять Сауляку свои истинные мотивы и показывать настоящую глубину своей озабоченности.

Трагедия Вячеслава Егоровича была в том, что, являясь по своему статусу чем-то вроде дворника, он имел душу холопа и честолюбие серого кардинала. Когда-то, много лет назад, комсомольский вожак-старшеклассник во время субботника подошел к ребятам из шестого класса, добросовестно драившим стекла в школьном коридоре, окинул придирчивым взглядом фронт работ и скривился:

– Ну и работнички! Как будто не для себя моете, а для чужого дяди. Вам же жить в этом здании, учиться в нем, вам самим должно быть приятно, когда стекла чистые и прозрачные. А вы? Только грязь разводите. Вон посмотрите, как у мальчика чистенько получается. Он по-настоящему старается, по-пионерски, а вы ленитесь. Лучше бы с него пример брали.

Слава Соломатин зарделся. Его всегда дразнили маменькиным сынком, потому что отца у них не было, мама работала на двух работах, а сестренка была совсем еще крохой, и Славик постоянно то ходил в магазины, то отводил сестру в садик или забирал ее оттуда, то мыл полы и окна в квартире. Он ужасно стеснялся этого, и когда ребята звали его поиграть в футбол или сбегать в кино, отказывался, ссылаясь на то, что «мама не разрешила». На самом деле мама всегда была на работе, но Славик не мог заставить себя произнести:

– Я не могу идти, мне нужно почистить картошку, прокрутить мясо через мясорубку, а потом сестру из садика забрать.

Пусть лучше ребята думают, что у него мама такая строгая. Из-за этого и прилепился к нему ярлык «маменькиного сынка». И вдруг его похвалили, да не тихонько, когда никто не слышит, а публично, во всеуслышанье, похвалили как раз за те навыки, которых он так стеснялся. Славик ловил на себе осторожные взгляды одноклассников и продолжал с утроенным рвением тереть стекла, а внутри у него все пело и радостно плясало. Первой не выдержала девочка, которая нравилась ему со второго класса, но с которой он даже за одну парту сесть боялся: она была отличницей и дочерью директора машиностроительного завода.