Читать интересную книгу Пепел острога - Сергей Самаров

По-прежнему над каждым из драккаров летали целые тучи чаек, многие из которых садились на мачты, реи и борта, и даже на отдыхающие в такую погоду весла. Чайки гомонили громко, предвещая ухудшение погоды, но тем неожиданнее в открытом море прозвучало карканье ворона, птицы вообще-то совершенно не морской, встречающейся на побережье повсеместно, но мало способной к длительным безостановочным перелетам от одного морского берега к другому. А от драккаров до ближайшей земли было уже по любым меркам далековато. И потому ярл Торольф Одноглазый ни на мгновение не усомнился, к кому прилетел этот ворон и какие он имеет клюв и когти. Так и оказалось – на корме отодвинулся полог, на скамьи гребцов упала полоса красного света, и полоса эта на мгновение пересеклась телом крупной птицы. И тут же полог опустился, а громкое карканье, перекрывающее даже неумолчный шум набегающих волн и свист ветра в вантах, раздалось уже из-за полога. В это трудно было поверить, но, судя по всему, ворон что-то рассказывал Гунналугу. Иначе чем речью такое карканье назвать было нельзя, потому что обычно карканье бывает одиночным, а здесь раздавались целые длинные фразы. И это должна была прийти весть о том, что случилось на реке Ловати, где боевой драккар Дома Синего Ворона намеревался остановить средний и мало приспособленный к сражению драккар наглого полугрека ярла Фраварада, не желающего считаться с реальной расстановкой сил в Норвегии.

Ярл Торольф Одноглазый не пожелал ждать нового унизительного приглашения колдуна и сам направился между скамьями гребцов по переваливающемуся с боку на бок драккару к корме. Однако ходить по неустойчивой лодке Одноглазый умел хорошо, не зря большую часть своей жизни он провел в набегах, и ни разу ему не потребовалось наклониться, чтобы рукой опереться обо что-то. Да и опереться можно было только о скамью, каждая из которых не достигала колена ярла. Такой поклон буре был для опытного моряка унизителен, и Одноглазый, избегая поклонов, шел уверенно. Но уже перед закутком колдуна, все еще слыша карканье птицы и изредка только слова самого Гунналуга, что-то спрашивающего у ворона, ярл остановился, не решаясь прервать такой важный разговор. Впрочем, ждать ему пришлось недолго. Карканье прекратилось, и Гунналуг, отодвигая полог, одновременно сказал, словно заранее знал, что Торольф обязательно будет рядом:

– Заходи, ярл. Сейчас дождь будет моросить, ни к чему тебе мокнуть.

Дождь заморосил сразу после этих слов, и сразу же после них Торольф Одноглазый шагнул за полог, торопясь услышать важные для себя вести. В этом колдун был незаменимым помощником. Кроме него, никто не смог бы держать ярла в курсе происходящих так далеко событий.

– Что-то важное?

– Очень важное, хотя и не совсем понятное, – сказал колдун, мрачно думая о своем. – Садись… И подожди…

Ворона в закутке не было, как не было недавно и чайки. И никто не мешал разговору, но колдун начать его не спешил. Потом привычным движением взял из мешочка щепотку порошка и нарисовал им в воздухе магический треугольник, который сразу загорелся. И огонь опять свободно висел в воздухе, создавая рамку, в которую колдун внимательно смотрел, шепча про себя какие-то слова, словно бы даже называя кого-то по именам. Но Одноглазый уже привык к этим треугольникам и не удивлялся, как удивился, увидев впервые. Он молчал, понимая, что нельзя прерывать акт колдовства и что это колдовство направлено на пользу ему самому. Наконец Гунналуг легко махнул ладошкой, загасив пламя треугольника, и опустил руки.

– Не знаю, что случилось. Слишком далеко, чтобы почувствовать нити… Короче говоря, дело обстояло так. Я послал тридцатирумный драккар своего Дома, на котором был колдун, способный воспринять мою весть, уничтожить драккар ярла Фраварада. Моя команда была выполнена. Но сначала меч, который Ансгар все же получил в руки, пытались выкрасть. Ярл послал опытного ныряльщика. Но там кто-то со стороны вмешался. Случайность… Какая-то славянская нелюдь помешала… Потом мой драккар уплыл ниже по течению и перекрыл русло Ловати цепью, на которую хотел поймать идущий по ветру драккар Фраварада. На такую уловку многие попадаются, чтобы избежать столкновения. Но Фраварад, к нашему несчастью, оказался опытным моряком, он не поплыл на цепь и пошел на таран, и носом своего драккара до половины разрезал борт моего драккара. Там завязалась схватка, и норвежцы, хотя их было меньше, побеждали моих воинов. Там было трое непобедимых бойцов. Сам ярл Фраварад, который всегда славился в мечном бою, и, помнится, даже Кьотви хвалил его за это. Потом какой-то очень крепкий дварф, который перерубил чуть не пятую часть моей команды своим топором. И, конечно, молодой Ансгар, который с мечом своего отца не знал равных ни среди своих, ни среди чужих. И валил всех, кто попадался ему под руку. Он одним ударом убил ярла моего Дома, не только опытного моряка, но и сильного воина. А потом оба драккара, поврежденные при столкновении, развалились, и все воины, живые и мертвые, ушли под воду.

– В доспехах никто не может плавать, – торопливо и почти с радостью сказал Торольф. – Ансгар утонул?

– Утонули почти все. Лишь несколько человек сумели уплыть на обломках, но Ансгара среди них моя птица не нашла, хотя специально долго кружила над ними.

– Ансгар утонул… – словно себя похвалил, сказал Торольф с удовлетворением.

– В том-то и дело, что это неизвестно, – сердито сказал Гунналуг.

– В доспехах не плавают… – повторил ярл, уже почти чувствуя себя конунгом.

– Я только что прямо перед твоими глазами смотрел в магическом огненном треугольнике лица всех, кого валькирии брали под руки, чтобы ввести в ворота Вальгаллы и представить Одину. Там не было ни Ансгара, ни Фраварада. Там даже дварфа не было, а дварфов, как я знаю, О́дин особо уважает и берет в Вальгаллу охотно, хотя они и редко погибают в бою, потому что не много воюют и живут по пять столетий.

– Как же так? – не понял Одноглазый. – Ансгар был в доспехах?

– Я специально спрашивал об этом птицу. Она видела бой от начала до конца. И даже описала мне доспех мальчишки. На нем была византийская легкая кольчуга с пластинчатым усилением на груди и византийский же шлем с золотой насечкой.

– Да, это его обычный доспех, я помню, – сказал Торольф.

– В доспехе был и ярл Фраварад.

– В доспехах не плавают, – в третий раз сказал Одноглазый, сам себя уверяя в лучшем для него лично раскладе событий. В нем опять вспыхнуло недоверие к колдуну, как недавно, после прилета первой птицы-гонца. Что-то колдовские гонцы темнят и путают, или сам колдун плохо понимает их язык, но не хочет в этом сознаваться.

– Я соглашусь с тобой, что в доспехе не плавают. Они и утонули, наверное. Но среди мертвых, принятых в Вальгаллу, их нет, хотя оба погибли с оружием в руках и во время боя. Они не бежали, чтобы их можно было не пустить в Вальгаллу и отправить в хель. Я смотрел в магическом огненном треугольнике и хель. Туда попало только двое участников этого боя. Один швед и один норвежец, которые слишком сильно дрожали и защищали себя, когда следовало защитить собрата. Больше никого. А Фраварад с Ансгаром словно развоплотились. Или, что еще более невероятно, каким-то образом выплыли.

– Могли они попасть в Вальгаллу раньше остальных?

– Я не могу посмотреть, что творится в самой Вальгалле, – усмехнулся Гунналуг. – Это чертог О́дина. Туда невозможно заглянуть и невозможно никого послать. Для удовлетворения любопытства туда следует сходить, а живым это удается редко. С седьмой скрижалью на руках я, возможно, и сумел бы одном глазом подсмотреть за Одином. Но без нее в этом вопросе я полностью бессилен.

Ярл, сидя, выпрямился. Слова про один глаз показались ему оскорбительными, хотя, конечно же, колдун никак не имел в виду самого Одноглазого. Но Гунналуга, мало привыкшего считаться с окружением, движение ярла ничуть не смутило.

– Да я и надобности в этом пока не вижу. Магический огненный треугольник показывает всех, кого туда уводят… Всех, и многих я узнал… А вот Фраварада с Ансгаром там не было.

– Где же они?

– Боюсь, что они живы, хотя и остались без драккара.

– В доспехах не плавают, – в четвертый раз сказал Торольф, теперь уже сердито, потому что сам хорошо знал, каково оказаться в воде в доспехах. Его самого однажды спасла только мель. – Мель… Они попали на мель…

– Тогда птица увидела бы их.

– Так где же они?

– Пока не знаю. Но скоро буду знать… – зло сказал Гунналуг.

И посмотрел на ярла таким взглядом, что у Торольфа волосы на спине зашевелились.

Смотреть колдун умел грозно и уничтожающе.

– Узнавай… – все же сказал ярл сердито и торопливо вышел из закутка, словно испугавшись своей же сердитости, вернее, не самой своей сердитости, а реакции Гунналуга на эту сердитость…

Глава 5

Овсень понял и вспомнил, и в голове растеклось тепло от ожидаемой возможности и одновременно опасения, что ожидания окажутся напрасными. Но сотник решительно отмел опасения, потому что хорошо помнил предупреждение жены: если сомневаешься – лучше не берись. Чтобы сделать дело, надо в него верить и необходимо очень сильно хотеть, заставлять себя хотеть. В противном случае будет только вред. И он взялся за дело решительно, понимая, что спасти Велемира может только он с помощью камня Всеведы. Как всегда бывало в серьезные решающие моменты, сотник сумел сосредоточиться.