Несколькими секундами позже в центре связи полицейский склонился над планом города и отметил флажком местонахождение серого «форда». Второй полицейский, который слышал сообщение по громкоговорителю, передал его по внутреннему телефону начальнику уголовного отдела. И уже через несколько мгновений вокруг серого «форда» стала стягиваться сеть преследователей.
Тем временем на автозаправке патрульная машина предпринимала безуспешные попытки подобраться к серому «форду». Ей мешали другие автомобили, припаркованные на стоянке. Когда же наконец полицейские продвинулись на пару метров вперед, Мэй увидел, что «форд» покидает бензоколонку, так и не заправившись. Очевидно, двое мужчин в машине — их сейчас удалось разглядеть заметили слежку. Теперь уже и Мэй был уверен, что перед ними разыскиваемый насильник. Не думая о поиске каких-то особых предлогов — ведь «форд» не нарушил правил движения и не превысил скорости, — Мэй сразу же включил сирену и красную фару, чтобы получить "зеленую улицу". Рердон, ловко маневрируя автомобилем, выбрался из череды ожидавших у автозаправки машин и нажал на газ. Всем стало ясно, что полиция начала преследование. Мужчины в сером «форде» это тоже поняли. Тут же взревел их мотор. Машина выскочила на встречную полосу и попыталась скрыться.
Будто обезумев, водитель «форда» гнал машину в потоке встречных автомобилей, буквально в миллиметрах проскакивая мимо них и стараясь протиснуться в любую щель, только бы оторваться от преследователей. Однако тем самым он освобождал дорогу патрульной машине, и та метр за метром настигала его.
На углу Шестой улицы и Шаттон-плэйс Рердон приблизился к «форду» метров на двадцать. Поток встречных машин здесь ослабел, и улица была почти пуста. Мэй опустил боковое стекло, высунул автомат и собрался стрелять по покрышкам «форда». В этот момент его водитель внезапно крутанул руль, и машина буквально на двух колесах свернула на Шестую улицу, выскочив при этом на тротуар и пролетев в сантиметре от угла дома. Впереди, метрах в ста, дорогу перегородил грузовик. Казалось, все кончено, но тут «форд», затормозив на полном ходу, развернулся вокруг своей оси (сделал Power slide, как называют этот рискованный маневр профессиональные автогонщики) и благодаря этому снова получил перед собой свободное пространство. В этот миг, когда «форд» уже выскакивал на Вермон-авеню, Рердон направил полицейскую машину влево, прямо навстречу ему. Мэй, видя неизбежность столкновения, соскользнул с сиденья вниз — укрыться за распределительным щитком. Рердон, однако, не потерял самообладания и избежал лобового столкновения, направив патрульную машину так, что она ударила «форд» по касательной в переднее левое крыло.
При столкновении оба автомобиля отшвырнуло в стороны, и они остановились. Из полицейской машины выскочил Мэй со взведенным автоматом, из «форда» — его водитель и пустился бежать.
"Стой!" — крикнул вдогонку беглецу Мэй, но тот даже не обернулся. Он бежал зигзагами, как заяц. Первая очередь из автомата Мэя щелкнула по оштукатуренной стене дома, вторая, похоже, попала в цель. Споткнувшись, бегущий растянулся во весь рост и остался лежать. Второй мужчина из «форда», напуганный выстрелами, сразу же отказался от намерения бежать, поднял, не дожидаясь команды, руки и позволил Рердону надеть на себя наручники.
Между тем Мэй занялся человеком, лежащим на улице. Он взял его за волнистые каштановые волосы, поднял голову и повернул, чтобы рассмотреть. Он увидел молодое, вытянутое лицо и умные, насмешливые глаза.
— Ездить вы еще умеете, а вот стрелять… здесь вам надо подучиться, нахально заявил молодой человек озадаченному полицейскому, который боялся найти его мертвым.
— Кончай выступать, — грубо оборвал парня Мэй, рывком поднял его на ноги и надел наручники. Прежде чем вести пойманного к машине, Мэй наклонился и поднял с земли пистолет. — Это твоя пушка? — спросил он пряча оружие.
— Шутить изволите? Если бы у меня была эта штуковина, я бы здесь сейчас не стоял.
— По-твоему, эта железяка прямо с неба упала, так что ли? Пока довезем тебя до участка, придумай что-нибудь получше, — с издевкой сказал Мэй и стволом автомата подтолкнул парня к патрульной машине.
Уголовный инспектор Гузен, к которому оба арестованных были приведены на первый допрос, разложил на письменном столе предметы, изъятые Рердоном и Мэем при задержании: карманный фонарь цилиндрической формы, кучку смятых долларовых бумажек, четыре таблички с автомобильными номерами и пистолет сорок пятого калибра.
Гузен шутя покрутил оружие на указательном пальце, глянул на парней и спросил:
— Ну и кому из вас он принадлежит? Ответа не последовало. Две пары невинных глаз смотрели на него непонимающе, будто он задал вопрос на малайском языке.
Допрос был прерван появлением обоих патрульных полицейских. Они затащили в комнату два больших узла с новенькими мужскими костюмами и сложили их на полу возле стола.
— Сэр, мы нашли это в багажнике «форда», — пояснил Рердон, указывая на необычную поклажу.
Гузен с недоверием покачал головой, но расспрашивать полицейских не стал, а только приказал им забрать с собой в караульное помещение пассажира задержанного «форда».
Когда все трое ушли, он обратился к водителю:
— Ваша фамилия?
— Чессмэн.
— Имя?
— Кэрил Уиттер.
— Где и когда вы родились?
— 27 мая 1921 года, Сен-Джозеф, штат Мичиган.
— Как звать отца?
— Уиттер Чессмэн.
— Его профессия?
— Раньше он был ассистентом режиссера на киностудии «Парамаунт», а теперь всего лишь перетаскивает декорации.
— Как зовут вашу мать?
— Хилли Л. Чессмэн, урожденная Браун.
— Она работает?
— Нет, она парализована.
— Хм. Раньше вы привлекались к суду?
Так же стереотипно, как он перед этим отвечал на вопросы, Чессмэн перечислил свои судимости. Гузен напечатал это в протоколе допроса, а затем внезапно отодвинул пишущую машинку в сторону и достал из ящика стола пачку дорогих сигарет. Вытолкнув щелчком указательного пальца сигарету, он предложил ее Чессмэну.
— Ага, сначала мягко стелете, — проговорил Чессмэн и небрежно взял сигарету.
Инспектор дал ему огня:
— Зачем мне без нужды усложнять вам жизнь? Будете вести себя разумно, и я отнесусь к вам по-хорошему.
Чессмэн проследил за дымком своей сигареты:
— Оставьте ваши басни, инспектор, для кого-нибудь другого. За что вы меня сюда притащили?
— Похоже, Чессмэн, вы очень торопитесь! Особенно если судить по той спешке, с которой вы пытались удрать от патрульной машины.
Вопросы инспектора начинали действовать Чессмэну на нервы.
— Чего вы от меня хотите? — резко прервал он Гузена.
— Хочу знать, почему вы так испугались красной фары? Для этого должна быть какая-то причина. Не станет же невиновный человек удирать от первого встреченного полицейского патруля.
Чессмэн ткнул сигаретой в протокол допроса, который торчал в пишущей машинке:
— Прочитайте, инспектор, еще раз мои показания о прежних судимостях. Ведь у меня условно-досрочное освобождение. Во время испытательного срока мне запрещено общение с бывшими осужденными. Джонни тоже вышел из тюрьмы, и у него за кормой еще больше, чем у меня. После вашего задержания мне опять придется сесть в тюрьму. Теперь вы, наверно, понимаете, почему я так торопился.
Инспектор едва заметно покачал головой:
— Я вам не верю, Чессмэн. Полицейский патруль не проверяет автомобилистов на предмет их судимости и не спрашивает об их условно-досрочном освобождении. Вы же это знаете наверняка. Я вам не поверю, даже если вы станете уверять, будто удирали из-за того, что ваш багажник был набит крадеными костюмами и поэтому вы испугались.
Чессмэн только бросил короткий взгляд на кучу одежды возле стола и, не обращая внимания на намек, деланно безразличным тоном спросил:
— Ну и из-за чего же, по вашему мнению, я хотел смыться?
— Потому что вы — "Красный фонарь", Чессмэн!
На какое-то мгновение Чессмэн лишился дара речи, но затем громко рассмеялся:
— У вас странные шутки, инспектор. Неужели я — этот жалкий сексуальный ублюдок? Посмотрите на меня внимательно. Я что, так выгляжу, что мне нужно пушкой заставлять женщин?.. Да я могу иметь баб столько, сколько захочу!
И, как бы демонстрируя инспектору, какие шансы он имеет у женщин, Чессмэн встал со стула, выпрямился во весь рост и, как боксер-профессионал, постучал кулаком в грудь.
Теперь опешил Гузен, глядя на высоченного Чессмэна, — но не потому, что убедился в его неотразимости для женщин, а потому, что во всех показаниях жертв "Красного фонаря" рост преступника определялся 160–170 сантиметрами. В Чессмэне же, на его взгляд, было не меньше 185 сантиметров, а мощное телосложение явно не соответствовало конституции насильника, каким его описывали свидетели.