— Я ночью схожу, проверю, что там да как. Может, действительно место хорошее найти можно будет. На всякий случай. После нашего шума враги должны носом землю вокруг рыть. Поэтому запасное логово нужно как воздух. Только продумать, что с влажностью можно сделать. Вы, хумансы, зверьки нежные до невозможности, чуть что, чихнете — и к Ллос в гости здравур пить.
Капитан в ответ на мою тираду пронзительным взглядом посмотрел мне в глаза, а старшина начал махать руками и почти цензурно изъясняться:
— Да какого… Лешего, командир. Да там, на хрен, полк утонет и еще место останется, а ты ночью попрешься! Темнота — глаз коли, ни хрена не видно, под ногами трясина… Бррр! Да это самоубийство чистой воды. Может, сразу пулю в лоб — хоть мучиться меньше будешь?
— Да, действительно, Ссешес… забыл, как тебя по отчеству? — прекратил меня разглядывать капитан.
— У нашего народа по имени матери величают, так что Ссешес, воин Дома Риллинтар, сын Сабрае.
— Значит, Ссешес Сабраевич, черт — язык сломаешь. Ведь действительно лучше днем пойти — хоть видно будет, куда ступаешь. Да и как одному идти? Может, лучше ребят возьмешь, все спокойней будет — если что, вытянут.
Поглубже надвинув капюшон на голову и со значением поправив перед этим темные очки, я изобразил добрую улыбку во все клыки и голосом учителя младших классов произнес:
— Капитан, ты-то хоть не знаешь, а вот тебе, старшина, стыдно. Ты вспомни, какое освещение было, когда я вас в лесу нашел?
При этих словах на лице старшины медленно начало появляться выражение понимания. А капитан, наоборот, с вопросительной интонацией в усталых, красных глазах посмотрел сперва на старшину, потом на меня:
— Валерий Сергеевич, о чем это Ссешес Сабраевич говорит? При чем здесь освещение?
Этих слов я все же не выдержал и с раздражением выпалил:
— Капитан Дома Кадорин, Андрей, сын Геннадия. Ллос прошу — не уродуй мое имя, сам язык ломаешь и мне уши корежит. Если официально хочешь обратиться, обращайся по имени Дома — Ссешес, воин Дома Риллинтар. А сейчас, когда в походе, Ссешес, и все.
Моя эскапада, судя по смутившемуся капитану и как будто проглотившему ежа старшине, удалась.
— Извини, Ссешес. Только тогда уж и ты мое имя и звание не коверкай. Я капитан армии Дома Союз Советских Социалистических Республик. В походе, да и накоротке, можно Андрей. Официально — Андрей Геннадьевич.
Медленный полупоклон с моей стороны и официально звучащая фраза:
— Мир между нами, Андрей.
Чуть удивленный голос капитана, будто пробующий на вкус непривычную ему фразу:
— Мир между нами, Ссешес. Так что там с освещением было? Чего у старшины глаза при упоминании об этом загорелись и выражение лица стало, будто он в бане на лавке голым задом на гвоздь сел?
Вместо ответа я снял и протянул капитану очки. Он покрутил их в руках и, ничего не поняв, так как линзы оказались в тени и были не особо темными, произнес:
— Ну и что? Обычные чуть затемненные очки.
Вдруг сбоку донеслось ехидное покашливание, и раздался голос старшины:
— А ты, капитан, их к солнцу поднеси, сразу увидишь. Я, когда в первый раз увидел… да что я рассказываю — попробуй. А по освещению темнота была, глаз выколи. Даже звезд на небе видно не было, а Ссешес не только что-то видел, но и нас из леса к костру вывел. Мы ведь сперва сдуру на голос стрелять принялись.
— Угу! Подтверждаю, садили в мать темноту, как в соседа на пиру. Я же ведь не дурак — спрятался предварительно за дерево, так они даже в дерево не попали. Ты думаешь, Андрей, я из-за прихоти такие очки ношу и капюшон так сильно надвигаю?
Уже наигравшийся в хамелеона капитан с затаенной завистью в голосе спросил:
— Так ты что, действительно в полной темноте видишь? Вот повезло — как разведчику тебе цены нет. Я бы за такое умение ничего не пожалел. Разведчик, он ведь как филин — ночью самая кормежка. По Испании помню, ползешь по нейтралке, луна за облаками — ни хрена не видно, но безопасно. А чуть выглянет, видно все, и пулю получить — как плюнуть.
Забирая назад свое сокровище и с облегчением надевая на уже слезящиеся глаза, выдаю на-гора следующий правдивый комментарий:
— Все это, конечно, красиво — только днем я как крот, почти ничего не вижу. Все ярко, глаза режет. Да и уши у моего народа очень чувствительные, когда впервые из вашего оружия выстрелил — чуть в обморок, как светлая эльфийка при виде зомби, не упал. Так что, капитан, из меня хороший разведчик, хороший убийца — но только ночью, рано утром или глубоко вечером.
В голове промелькнуло игривое воспоминание об одной очень веселой книге, и поэтому я тут же добавил:
— Да, чуть не забыл — ушами я шевелить могу.
Тут настал черед прорваться удивлению у старшины:
— А при чем здесь уши?
Стянув капюшон и поиграв ушами вперед, назад, в стороны и вразнобой, накинул капюшон обратно, зацепившись при этом за наконечник, торчащий из свернутой на шее косы:
— Ssussun pholor dos! — поправил капюшон и как ни в чем не бывало продолжил: — Просто это первое, что обычно спрашивают люди, увидевшие эльфа, и нет никакой разницы, темный он или светлый.
— Ладно, все это лирика. Сейчас надо разобраться с типом базового лагеря и его местоположением. Ваши предложения?
Старшина в ответ почти сразу предложил:
— Так, может, просто землянку выроем? Да и замаскируем получше?
В этот момент мы с капитаном синхронно посмотрели на старшину, причем выражения наших лиц для стороннего наблюдателя были бы абсолютно похожи.
— Сергеич, ты тут копать пробовал? Тут, если ты не заметил, болотце небольшое и земля влагой пропитана. — Логическая выкладка капитана явно привела старшину в ступор.
— Ну, еще сторожку срубить можно? Или шалашей наделать.
Тут уже и я внес свои пять копеек в разгром радужных планов:
— Капитан, ты не подскажешь, что у вас тут зимой творится? Снег? Морозы сильные? А сторожка не подходит по причине демаскировки — ее видно будет, как… да я даже не знаю, с чем сравнить. Я же вас, хумансы, знаю — все вокруг щепками забросаете, пеньков останется немерено, и пока бревна таскать будем, все вокруг перетопчем. Да за такой скрытый лагерь любой эльф в глаза плюнет.
— Н-даа… нестыковка получается. Зимы у нас действительно суровые. В лесу, конечно, потеплее будет, чем на открытой местности, но все равно — в шалашах замерзнем. А со срубом тоже верно — демаскировка полная. Что тогда предлагаешь? Ведь не поверю, что у тебя идей нет — уж слишком выражение лица предвкушающее.
— Нет, капитан, с тобой положительно невозможно работать. Вроде знаешь меня только пару дней, и уже научился разбираться в моей мимике на довольно высоком уровне. Какой же дроу, да без извращенного плана — конечно, идея есть. Только для ее осуществления придется вокруг побегать, поискать кой-чего. Вот сейчас метнусь на охоту — отловлю чего-нибудь мясного да пожирнее, а то мне наши каши с тушенкой поперек горла встали. А пока я по лесу бегать буду, Сергеич, организуешь ребят на разведку? Только, чур, далеко пусть не отходят. Пускай ивняка поищут и холмик какой-нибудь повыше, желательно песчаный. Сделаешь?
— Да не вопрос, командир.
Капитан вопросительно посмотрел в мою сторону и, чуть переместившись на лежаке — видно, нога затекла так сидеть, — поинтересовался:
— Ссешес, так что ты задумал? Не поделишься? Охоться поосторожнее — выстрел далеко слышен. Вроде у нас в оборудовании один Брамит для мосинки был, он на СВТ тоже крепится нормально — может, пусть с тобой Сергей пойдет?
С абсолютно серьезным видом я завел руку за спину и, откинув клапан колчана, пробежался подушечками пальцев по концевикам стрел. Вычитанная мной однажды идея о различных видах концевиков для различных стрел уже не раз приносила плюсы при быстрой стрельбе в лесу и на полигоне — просто, не доставая и не видя стрелу, можно было по одним тактильным ощущениям выбрать тип боеприпаса — жутко удобно. Достав широкий охотничий срезень, я позволил древку стрелы проскользнуть между пальцами, сжав их только перед наконечником. Резким движением закрутил стрелу, как волчок, заставляя полированный наконечник отбрасывать веселые зайчики отражений в глаза окружающим. Тихий шелестящий шепот вырвался из моего горла, заставляя окружающих передернуть плечами, кстати, с чего бы это?