Читать интересную книгу Если б не было тебя - Диана Машкова

– Это не шутки!

– Я не шучу. Иногда смерть бывает во благо…

Алла зашикала и замахала на пациентку руками.

– Никогда так не говори! Перед тобой огромное будущее! Театр, успех.

– Откуда вы знаете?! – Маша подозрительно посмотрела на Аллу.

– Когда мне сказали, что с тобой стряслось, я навела справки. – Женщина бросила вороватый взгляд на дверь и понизила голос. – Нельзя себя заживо хоронить. У тебя талант. И ребенку нужна нормальная семья: мама, папа. Хочешь, я все устрою?

– Вы о чем?

– Не понимаешь?

– Нет…

Алла помолчала, ожидая, что Маша сама наконец сообразит, но Молчановой было лень шевелить мозгами.

– Ты просто напиши отказ от ребенка. И снова станешь свободной. А я позабочусь, чтобы у малышки появились прекрасные родители.

За несколько последних дней мир перевернулся с ног на голову, появился беззащитный и маленький человек, от которого целиком и полностью зависела теперь Машина судьба. А все, оказывается, так просто – роди и отдай?

– С ума сошли?! – Молчанова с ненавистью взглянула на Аллу.

– Но ведь другого решения нет, – волнуясь, женщина наклонилась к ней так близко, что Маша почувствовала кислый запах из кроваво-красного рта. – Тебе ребенок сейчас ни к чему. Зато другим людям очень нужен! Они потеряли младенца, девочку…

– Замолчите!

– Тебе не на что будет жить. – Алла перестала таиться, говорила громко и горячо. – Начнешь клянчить у родителей? Зачем им, уважаемым людям, такой позор? И потом. Сейчас у тебя есть предложения. А через три года, когда ребенок подрастет и ты сможешь вернуться на сцену, уже никому не будешь нужна. Поверь.

– Не ваше дело!

Маше стало не по себе от осведомленности социальной работницы. Кого еще она успела расспросить? Как умудрилась влезть в ее жизнь? В роддомах, наверное, хватает женщин, которые добровольно отказываются от своих детей. Зачем им понадобилась именно ее дочь?! Если бы только Олега не отправили в Чечню и они успели пожениться. Если бы она решилась рассказать обо всем матери и отцу. Не лежала бы сейчас, распластавшись полутрупом в мрачной палате, не слушала этот бред.

– Идите вон!

– Мне и правда пора. – Алла спокойно встала. – Я лучше завтра зайду.

Как только за посетительницей закрылась дверь, Молчанова отвернулась к стене. Она долго лежала без малейшего движения и думала, думала. Она пыталась представить себе, как это можно – жить, отказавшись от собственного ребенка. Скрывать от всех его существование и заметать следы преступления…

Маше снилось, что она пеленает свою крохотную дочь на скрипучей больничной кровати. А та изо всех сил вертится, вырывается, кричит. Маша в раздражении дергает ребенка за руку и слышит оглушительный хруст – хрупкая ручка уродливо выворачивается в локте, ломается. Младенец синеет, кричит от боли, а потом внезапно смолкает. В палате становится невыносимо тихо. Тихо. До звона в ушах. Маша в испуге мечется между окном и дверью. Выскакивает в коридор, пытается позвать на помощь. Только крикнуть она не может – из напряженных связок не вырывается ни единого звука. В ночной больнице пусто, как в морге. Никого. Все та же зловещая тишина. Тогда она пытается спрятать младенца, заметает следы: заворачивает тельце в пеленки, потом – в полиэтиленовый пакет и прячет в больничной тумбочке, чтобы никто не нашел. Но от этого страх в ней только растет – каждую секунду она помнит о том, что стала детоубийцей.

Маша проснулась от слез, которые градом катились по ее щекам. Кошмар оказался таким осязаемым, что она не сомневалась – все так и было. Боялась даже пошевелиться, лежала, в ужасе глядя на ветхую, в сколах и трещинах, прикроватную тумбу. Ей мерещились едва различимые всхлипы и шорохи, доносившиеся из тайника, в котором она спрятала младенца. Ребенок жив?! Тогда она должна немедленно встать и бежать за педиатром: все еще можно исправить. Но Маша лежала, словно намертво прикованная к кровати: боялась, что младенец уже задохнулся и умер. Страх перед тем, что она развернет пеленки и найдет крохотный посиневший труп, был сильнее здравого смысла.

Дверь в палату со скрипом раскрылась, и Маша почувствовала, как все тело – от затылка до пят – покрывается холодным потом. Сейчас все раскроется. Она сама признается в преступлении, а потом найдет способ покончить с собой. Молчанова слышала, как что-то в нерешительности переминается с ноги на ногу на пороге, но не могла даже поднять глаз.

– Не спите? – едва различимый шепот донесся до ее ушей.

У Маши хватило сил, чтобы отрицательно мотнуть головой. Нет смысла тянуть время. Пусть все произойдет прямо сейчас.

– Я девочку вашу принесла. Покормите?

Маша в изумлении перевела взгляд на дверь. Но пороге стояла знакомая дородная медсестра, изменившаяся в своих манерах до неузнаваемости после того, как Молчанова чуть не отправилась на тот свет. Маша смотрела на сверток в могучих руках и никак не могла понять, что происходит.

– Мне? Кормить? – прошелестела она пересохшими губами.

– Из бутылочки мы утром давали, – начала оправдываться деваха, не поняв смысла вопроса, – все время нельзя. Молоко тогда совсем у вас пропадет.

Молчанова не отводила взгляда от младенца, мирно спавшего на удобных руках. Она все поняла: реальность наконец вытеснила безумный сон. Губы Маши расплылись в счастливой улыбке, на глаза навернулись слезы. Она протянула руки к своей девочке, взяла ее и с трепетом прижала к груди. Как единственное сокровище в мире.

Медсестра, чтобы не волновать лишний раз и без того слишком нервную пациентку, тихонько вышла за дверь.

– Доченька моя, солнышко. – Маша плакала от радости.

Это была ее девочка: с полупрозрачными фиолетовыми веками, длинными ресницами и мягким пушком на подвижной головке, которая уже завертелась нетерпеливо, почувствовав запах матери. Маша прижалась губами и носом к шелковому младенческому лобику и вдохнула сладостный аромат. От нахлынувшего вдруг счастья закружилась голова. Ее малышка жива! Неожиданный непрошеный Дар станет ее судьбой.

– Дашенька, Дарья, – нежно прошептала мать, словно пробуя имя на вкус.

Она прижала к себе дочку, непослушные слезы все еще бежали из глаз. Маша поняла, что наконец полюбила. Что не сможет теперь и часа прожить вдали от самого дорогого ей существа. Нужно было каждую секунду видеть дочь, слышать ее дыхание и знать, что ей ничего не грозит. Удивительно приятное чувство необходимости для маленького беззащитного человека, который по ее воле появился на свет, согревало душу. Маша по-прежнему не знала, как дальше жить, не понимала, что делать, но будущее больше не казалось ей безнадежным. Она готова была многое преодолеть.

Новый лечащий врач, та самая миловидная блондинка, была не прочь подержать Машу в больнице еще пару-тройку дней, но педиатр поставила ультиматум: или готовить на выписку и мать, и дитя, или она выписывает одного ребенка. Младенец и так провел в роддоме намного больше положенного срока, целых десять дней. Девочке давно нужен домашний режим: купания, игры, прогулки.

Маша не возражала.

В квартире, где Молчанова жила с самого рождения сначала с родителями, а последние два года одна, все было как обычно: старая мебель, книги, привычный запах. Только пыль за время ее отсутствия успела собраться в лохматые комки по углам. Подумав, Маша вышла на лоджию и отыскала там разобранную детскую кроватку и старый пеленальный столик – от нее же все это и осталось: запасливая мама никогда ничего не выбрасывала. Молчанова умудрилась сама собрать мебель для Даши, хотя до этого даже отвертку в руках никогда не держала. Уложила малышку и начала наводить порядок в доме. Ей самой было безразлично, как жить, очень часто она по нескольку дней подряд не успевала даже помыть посуду и заправить постель, но вот ребенку нужна была чистота.

Домашние дела цеплялись одно за другое. Дни тянулись друг за другом – однообразные, скучные. Каждый час – по расписанию, каждый раз – одно и то же, без отличий, без смены декораций. Маша совершенно запуталась в этой веренице: было такое ощущение, что кто-то постоянно жмет кнопку повтора и она, ставшая механической куклой, вынуждена тысячу раз проделывать одни и те же смертельно скучные движения.

Прежняя жизнь теперь казалась ей далекой и призрачной сказкой. Какая сцена, какой театр?! Элементарный поход в магазин оборачивался большой проблемой: сначала нужно было найти того, кто согласился бы посидеть с Дашкой, и только потом бежать за продуктами. У многочисленных друзей и приятелей, как правило, находились неотложные дела – репетиции, пробы, спектакли. Чтобы найти человека, свободного хотя бы пару часов, приходилось долго звонить и упрашивать.