Читать интересную книгу Только ты - Наталия Костина

– Кать, ты домой скоро?

– Скоро, – машинально ответила она и спохватилась: – А тебе какое дело?

– Поговорить с тобой хочу без лишних ушей.

Это Сашка Бухин – лишние уши, что ли? Хорошо, что он этого не слышит – чашки вымыть ушел. Она с трудом оторвала взгляд от бумаг: глаза в конце дня уже наотрез отказывались работать. Да, если вот так по двенадцать часов в сутки читать и рассматривать фотографии, то скоро придется очки надевать! Они с Сашкой шерстили списки бывших спецназовцев, афганцев, отставных военных, пытаясь найти того, кто подпадал под их категорию: работал либо жил рядом с парком, имел доступ к оружию или личное оружие, работал в охране, и прочая, прочая, прочая… Всего не перечислишь. Она составляла бесконечные таблицы, ставила галочки напротив фамилий. Бумага – монитор, бумага – монитор… От бесконечного мелькания строчек и боязни пропустить что-то важное у нее дико разболелась голова. Это была уже даже не боль, а какая-то огненная лава, жгучая, пульсирующая, правый висок ныл и горел и даже на ощупь был горячим. А Тима, который всегда знал, что делать в таких случаях и как быстро облегчить ее страдания, нет рядом.

Тим… Наверное, о Тиме ей вообще лучше забыть. Больше месяца он не давал о себе знать. Тим умный, он понял, что звонить ей без толку, раз она постоянно сбрасывает его вызовы. Правда, несколько раз он пытался прозвониться ей на домашний, но она клала трубку, как только слышала его голос. Хотя ей очень хотелось его услышать… но это оказывалось так больно, что она бросала трубку, словно дотронувшись до раскаленного утюга.

А Лешка все ходит и ходит вокруг нее кругами! Как ему втолковать, что она не хочет возвращаться к прошлому? Не хочет, и все. Несмотря на то, что в какой-то из своих теперешних одиноких вечеров она даже пыталась себя уговорить. Разбирала Лешку, как когда-то анализировала саму себя и Тима. Вышло, что у Лешки тоже много достоинств: и спокойный он, и аккуратный, и общительный… и даже добрый, наверное. Красивый. Обязательный – это она ценила. И работоспособный. Это она ценила еще больше. Но все равно у нее ничего не вышло – хотя Лешка по совокупности плюсов явно тянул на тот «самый главный выигрыш». Но… наверное, если даже ты наверняка знаешь, что этот человек – твой выигрышный билет, все равно остановись и подумай: многим людям как снег на голову свалившееся богатство не принесло ничего, кроме неприятностей. Так что пусть этот лотерейный билет остается там, где она его обронила, – авось кто-нибудь подберет и обрадуется. Мищенко – явно не для нее: однажды он ее предал. И перечеркнул все плюсы одним жирным минусом. К тому же она вообще не понимает тех людей, которые возобновляют закончившиеся давным-давно отношения. Зачем? Кому нужно все это – перегоревшее, рассыпавшееся в прах старье? «Мумифицированные останки отношений – вот как это называется», – с горечью подумала Катя. Как только она видит Лешку, так сразу вспоминает ту отвратительную сцену в общежитии. Или не сразу? Странно… но, оказывается, в последнее время она совсем не думала об этом! Хотя Лешка все время крутится рядом. Да, теперь при виде него ей в голову сразу же приходят материалы по маньяку, которые они разрабатывают все вместе. И отдача от помощи Лешки несомненно есть, и даже довольно существенная: недавно он разобрал и систематизировал такой огромный завал, что Катя просто диву далась. Да, Лешка соображает хорошо, он ужасно умный, этого у него не отнять… интересно, какое у него IQ? Разумеется, они могли бы вполне успешно действовать единой командой, и она даже с удовольствием работала бы с ним бок о бок – если бы не его глупые попытки снова начать их роман! Вот этого ей точно не хочется. Как говорится, нельзя два раза войти в одну и ту же реку…

– Все, больше не могу! – сказал Сашка, и она с удивлением заметила, что напарник давно вернулся и куча папок, которые он успел перебрать, значительно превышала ее собственную. Сашка, трудяга, сидел и вкалывал, пока она, отрешенно глядя в никуда, размышляла о своем личном, наплевав на общее дело.

– Давай по домам, десятый час уже. Там тебя этот твой ждет, – Сашка кивнул на дверь. – Мищенко.

– Ничего, подождет… – просипела она, массируя висок, в который уже даже не стреляли, а непрерывно вгрызались буром.

– Ты что, до утра намерена здесь сидеть? У меня через два дня Дашка с девчонками возвращается, нужно порядок в квартире навести. А то, честно говоря, как она уехала, так я ни разу полы не мыл. Почти два месяца. Дашка меня убьет, если эту антисанитарию увидит!

Лешка ждал ее на ступеньках крыльца, задумчиво созерцая ночное небо с тонким серпиком луны и высыпавшие как на праздник звезды. Все это так потрясающе смотрелось на сине-фиолетовом ночном фоне, что даже она остановилась, пораженная зрелищем. А еще отсюда были видны здания исторического центра, на которые недавно установили подсветку, и это тоже было здорово. Как красиво, оказывается, бывает даже здесь, в сутолоке города, у самой работы! Пройтись бы вечером не спеша по улицам… полюбоваться деревьями в гирляндах крохотных лампочек, затейливыми неоновыми вывесками и просто посмотреть на людей, таких разных и непохожих друг на друга…

Но у нее всегда работа. Она никогда ничего не видит и не замечает, кроме своей бесконечной работы, а ведь такое зрелище, как закат, происходит каждый день! Если бы у нее было меньше дел, она смотрела бы на закаты, восходы, желтые листья, которые скоро совсем опадут с деревьев, а она этого и не заметит… Поехать бы в лес… нет, не в тот проклятый парк, где они все время находят несчастных женщин, а в настоящий лес, с грибами. Она не умеет их искать, но она бы просто ходила, шурша листвой, и смотрела… и ничего не делала… наверное, как раз это и называется старинным словом «отдохновение». Может быть, если бы ей предложили такую простую и спокойную жизнь, она даже бы стала писать стихи, как Сашкина Дашка… Но она не умеет писать стихов. Она умеет только делать свою работу – и, кажется, больше ничего.

– Так о чем ты хотел поговорить? – спросила она, и Лешка оторвался от волшебного видения:

– А… привет. Да, поговорить. У меня тут возникли кое-какие мысли… Где бы нам сесть, чтобы никто не мешал?

– В кабинет обратно не пойду, – предупредила Катя. – В ресторан тоже. Можешь даже не предлагать. Устала до чертиков, хочу пойти домой и лечь спать.

– Я тоже устал, – буркнул Мищенко. – Однако же целый час тебя здесь дожидался! Даже больше… А мог бы спокойно поужинать и сейчас у себя в номере телевизор смотреть!

Кате стало стыдно.

– Так ты по работе? – спросила она.

– По ней, любимой.

– Может, по дороге поговорим?

– Это ты в кабинете весь день сидела, а я сегодня столько километров отмотал, что идти к тебе пешком у меня сил нет. Метро отпадает, там толком не поговоришь. Да и ехать к тебе всего две остановки. Жаль, трамвай по Пушкинской уже не ходит…

– Пошли в сквер, посидим на лавочке. Вечера еще теплые.

– Может, ты есть хочешь? – спросил он таким заботливым тоном, что у Кати внезапно проснулась совесть: что ж она мучает-то его? Да, а если не мучить, что с ним еще прикажете делать? Не заводить же с ним опять роман! Как говорится, снова здорово!

– Хочешь мороженого? «Каштан» в шоколаде?

Надо же, он помнит ее вкусы! Холодное, заиндевевшее мороженое с хрустящим, ломающимся под зубами шоколадом… Рот у Кати наполнился слюной. Она сглотнула и сказала:

– Хочу!

– Стой здесь, я быстро!

– Ладно, не бегай, сейчас по дороге купим.

– Нет, я знаю, где рядом есть.

Действительно, он вернулся очень быстро, неся в пакете четыре «Каштана»:

– По два каждому. Я же помню, как ты его любишь. Можешь даже три съесть.

Он заботливо раскрыл мороженое, забрал ее тяжелую сумку, в которую она сегодня натолкала неизвестно чего.

– Осторожно…

Ну зачем, спрашивается, надевать на работу такие каблуки? Кто ее там увидит? Тот же Лешка? Очень надо… Добро бы еще тротуары в городе были как тротуары – а то яма на яме. Вот для кого она сегодня так вырядилась? Просто красавица! – она ядовито хмыкнула… мысленно, конечно. Но от сарказма, направленного исключительно на собственную личность, не исчезли ни облегающая юбка с разрезом, ни элегантный твидовый пиджачок. Да, она сегодня даже подаренный Натальей черный жемчуг на шею нацепила. Для кого, спрашивается? Для престарелого лектора с курсов, у которого плюс восемь? Или для Бухина, который сидит рядом, но в упор ничего не видит, кроме бесконечных столбцов статистики? Или же ей все-таки хочется нравиться? Кому? Уж не идущему ли с ней рядом Лешке Мищенко? Которого она утром, на курсах, так и не увидела? Хотя вертела во все стороны головой, удивляясь, почему он не пришел и не сел, как она уже привыкла, с ней рядом. Выходит, она хочет нравиться именно ему: предателю, негодяю, который так некрасиво с ней поступил… и подарил ей злосчастный букет, с которого все и началось! И каждый день он таскает для нее маленькие презенты: вчера это было огромное бокастое красное яблоко, которое даже есть жалко было, позавчера – удобный блокнот для записей по новому предмету… и так каждый день. И она уже к этому привыкла и воспринимает как должное – и сегодняшнее мороженое тоже! И даже сумку ему безропотно отдала…