Боится?
Но если ей ведомы человеческие чувства, как она могла пойти на подобное? Как ей вообще в голову такое могло прийти?
Марк рычит, Клара подходит к нему, запускает пальцы в густую, жёсткую шерсть и со страшным спокойствием во взгляде наблюдает за тем, как корчится под огромным волком та, что собиралась искалечить ей жизнь.
— Я лучше умру! — всхлипывает Ханифа. — Лучше умру, чем позволю тебе — тебе — приказывать мне! Чем стану служить…
— Мне? — фыркает Клара. — Или мне — мне! — м?
— Радуешься, да? Злорадствуешь? — выплёвывает. — Да тебя убьют, если узнают об этом!
Волк переводит на эрлу взгляд. Мол, может, прикончить её всё же?
Если бы Клара согласилась, он бы вытащил женщину за шкирку на улицу и сделал бы всё подальше от женских глаз. Само собой!
Но эрла и не думает уподобляться незадачливой родственнице…
Она садится на корточки рядом с ней. Марк слегка отступает, хотя и видно, что он недоволен.
— Теперь все ваши проблемы решены, тётя.
— О чём ты говоришь? Мелкая…
— Почему же так грубо? Я говорю о том, что теперь ты можешь находиться среди людей. Для этого не придётся повергать окружающих в мрак. Представляешь?
Ханифа молчит, по всей видимости, она ещё не успела подумать об этом.
— Но я… — шёпот срывается с губ, — я хотела не этого…
— Хотела всю жизнь притворяться кем-то другим? Быть тенью сестры?
— Нет, наоборот…
— Наоборот может быть сейчас.
— Но я не хочу прислуживать ЕЙ. Ты же уедешь, правда, Клара, — она вдруг принимается улыбаться и заглядывать в глаза. — Возьмёшь меня с собой? Я бы с удовольствием попутешествовала…
— Вам, как моей тётке, — она поднимается, — полагается положение вдовы или же старой девы при Утёсе. Никто не будет заставлять вас прислуживать, но… — Клара бросает взгляд на солум, точнее, его чистый свет, — учтите, что работают тут все, вне зависимости от положения. Мы не на юге.
Наконец, приходят в себя Вельвет и Марлен. Мужчина первым делом замечает подсвинка и прожигает его убийственным взглядом — будто проблем больше в Утёсе нет.
Марк отступает от Ханифы, припугнув её напоследок.
Она в страхе отползает в угол к ферлису, что всё ещё сидит связанный и наблюдает за всем происходящим.
— Они убьют тебя! — шипит она на него.
Лекс выгибает бровь. Клара оборачивается к нему и произносит:
— А и вправду. Что нас с тобой делать, лисёнок?
Ей не хочется, чтобы о происходящем здесь узнали в столице. Особенно о её способностях. Пока что.
По идее скрыть это нельзя, но подстраховаться в любом случае стоит.
— Клара! — подходит к ней Марлен.
— Матушка, — эрла кивает и готовится рассказать обо всём, что здесь произошло. Но кое-что заставляет её опешить и повременить с этим.
Мать вдруг крепко, до боли, прижимает её к себе, гладит по голове и принимается что-то шептать. Клара слишком взволнованна, чтобы вслушиваться.
Ко всему этому через несколько мгновений присоединяется и Вельвет.
Даже от него она ожидала бы такого поведения больше, чем от Марлен.
Дальше приходит черёд слуг бросаться в ноги.
Из-за всего этого Клара, наконец, разрешает себе плакать, выпускает эмоции от всего пережитого за несколько дней. Или часов? Урахадские ночи такие длинные и опасные…
Ферсвин, смутившись всего происходящего, чувствуя себя неуместно, прибивается к Лексу и высвобождает его рот.
— Отпусти меня, — прокашлившись, просит лис.
Но подсвинок хмурится.
— Приказа от госпожи не было.
Лекс в ответ смеётся.
Глава 51. Прощание с лисом
Конечно же Лекса никто убивать не собирается. Вместо этого Вельвет ведёт с ним сдержанные переговоры. Теперь, когда малышку Клару не нужно оберегать от опасности раньше времени узнать о магии, странники не должны быть проблемой, но он всё равно смотрит на лиса и подсвинка с осторожностью.
— Разумеется, — говорит Лекс за столом, улыбаясь клыкасто и поднимая бокал элариаса высоко, — так как эрла спасла мне жизнь… — что спасла от собственной тётки он благоразумно умалчивает, — я теперь обязан выполнить любую просьбу вашей семьи. Между нами не стоит ничего, кроме неба, даже король.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Клара, разумеется, не может доверять ему полностью. Она не знает, каким будет его отчёт по возвращении в столицу, а потому…
— Что ж, мы просим принести магическую клятву о неразглашении.
Ферлис усмехается:
— А если будут пытать?
Клара слегка поддаётся к нему, они сидят напротив, и отвечает:
— Ты сделаешь так, чтобы для пыток не было повода.
— Это, — Лекс выгибает бровь, — вторая просьба?
— Это, — она подцепляет на вилку кусочек говядины с кровью, — не просьба.
В ответ лис хохочет, и это же настроение подхватывают остальные.
Если бы не традиция Харшев, здесь было бы много народу. И много вопросов. Но так как наследница до дня рождения не должна ни с кем общаться из внешнего мира, Урахад отмечают узким кругом.
Пусть с недавних пор он и расширился некоторыми ферами и… родственничками.
Хотя Ханифа и сидит за отдельным столом.
Марлен решила, что ей ещё нужно заслужить то, что полагается слугам первого обруча. Они вместе с хозяевами сидят за большим прямоугольным столом и наслаждаются роскошными блюдами, приготовленными биадами.
Девочки постарались — быстро пришли в себя и даже себя превзошли!
Конечно, пик Урахада уже должен был спасть, все эти события тенью легли на долгожданный праздник, но солум по-прежнему ярко светит, будто желая восполнить клану недостающее время.
— Завтра ваш день рождения, эрла, — тянет Лекс, — поэтому сегодня я должен уехать.
— Но почему?
Она будто бы и вправду расстраивается, Марк начинает сверлить её каким-то странным, долгим взглядом.
Если Клара и замечает это, показывать не собирается.
— Это нужно для того, милая Клара, чтобы сказать королю честно и пройти все проверки. Сказать, что я не был на вашей инициации. А раз не был — как могу что-то знать?
— Но он разве может подумать, что ты был? Утёс — не проходной двор.
— В выражениях нет стеснения? — Лекс фыркает. — Впрочем, я не обиделся… И могу сказать лишь одно — я сделаю всё, чтобы избежать пыток.
— Хорошо, — Клара с мерцающей загадочной улыбкой кивает.
Ужин проходит мирно. После него Лекс целует руку Кларе, произносит помпезную речь и собирается уходить.
— Мой путь лежит в далёкие земли!
— Но я думала, что первым делом — в столицу…
— Нет, — скалится Лекс, — несмотря на обстоятельства, мне было очень приятно познакомиться. Дорога дальняя, крысиные истории ещё долго будут греть меня. Как и память об этом поцелуе.
Он, конечно, имеет в виду невинное касание губ ладони, но отчего-то у Клары алеют кончики ушей.
Когда от лиса остаётся лишь едва уловимый запах жжёных трав, а родители оставляют Марка наедине с Кларой (случается это уже поздним вечером), он не выдерживает:
— Ты понравилась ему.
Они сидят в гостиной. Трещит в камине огонь. Ещё витают в воздухе запахи пиршества.
Всё почти как в тот миг, когда он сделал ей предложение здесь.
— Я знаю, — Клара усмехается.
Она сидит на диване, перекинув ногу на ногу, рассматривая альбом с фотографиями. Их совсем немного, но всё же.
— Ты вынуждаешь меня, — он подходит к ней, нависает грозной тенью, мрачно-весёлый, почти что злой, — недобро шутить.
— Перестань, — она смеётся. — Лисы — не мои любимые животные.
Он склоняется к ней и выдыхает с какой-то затаённой надеждой:
— А кто?
Клара делает вид, будто бы задумалась. И отвечает шёпотом:
— Ммм… медведи? Знаешь медведей-оборотней?
— Да, — тупо отвечает он, а затем… — Эй!
Так странно, её холодный и едкий Марк на миг выглядит таким расстроенным… словно ему не досталось конфетки на праздник.
Клара притягивает его к себе и целует.
И в этот вечер им с трудом удаётся разойтись по комнатам.