что некий ручеек, или некая змейка, нечто длинное и тонкое пробралось в комнату и крадется к подвеске на полу, медленно обволакивает ее, медленно расширяется, наполняя собой всю комнату. Я ощутила холод и страх и снова открыла глаза, но опять ничего не увидела.
И тут в голове у меня вспыхнуло огнем воспоминание. Застыв от ужаса, я услышала свой отчаянный крик:
– Хосе! Хосе! На помощь!
Дверь была закрыта. Я думала, что громко кричу, но вместо крика из горла вырвался лишь какой-то хрип. Я закричала снова. Хотела подняться, но не было сил. На столике у изголовья стояла чашка. Я собрала все силы, схватила ее и швырнула о цементный пол. Чашка с грохотом разбилась. Я услышала, как открылась дверь, и в комнату вбежал Хосе.
Я вцепилась в него, как сумасшедшая, и залепетала:
– Кофейник! Кофейник! Оттирая подвеску, я вместе с ней тем же порошком почистила и кофейник…
Хосе замер на мгновение, затем уложил меня обратно. Вошел Хамди и повел носом, принюхиваясь. Хосе тоже учуял странный запах… И они разом воскликнули:
– Газ!
Хосе вытащил меня из кровати. Вдвоем они вывели меня из дома. Хосе кинулся перекрывать газовый баллон и быстро вернулся назад. А Хамди перебежал на другую сторону улицы, набрал горсть мелких камешков и приказал Хосе:
– Скорей, сложи камешки вокруг подвески. Собери их в круг!
Хосе снова пришел в замешательство, но Хамди не отставал. Тогда он взял камешки и побежал обратно в дом.
Ту ночь мы провели у друзей. Двери и окна нашего дома мы оставили открытыми, чтобы выветрился газ. Мы молча смотрели друг на друга, наши сердца и волю сковывал страх.
На закате я лежала на кушетке в гостиной и вслушивалась в шум проезжавших мимо машин. Мне очень хотелось, чтобы Хосе пораньше приехал домой с работы. Даже соседские дети не подглядывали в окна, как обычно. Все меня бросили.
Вернулся Хосе и привел с собой троих коллег-сахрави.
– Это самый страшный, самый смертоносный амулет, – сказал один из них. – Угораздило же вас его подобрать.
– Мусульманский? – спросила я.
– В исламе мы с такими вещами не связываемся. Это южное колдовство, из Мавритании.
– Разве сахрави не носят такие амулеты? – спросил Хосе.
– Мы носим совсем другие, – рассердился коллега. – Иначе мы все давно бы вымерли.
– Как же их различить? – спросила я.
– На подвеске была еще фруктовая косточка и холщовый мешочек, верно? А медный кулон окантован белой жестью. Твое счастье, что ты выбросила косточку и мешочек, иначе точно умерла бы.
– Это всего лишь совпадение, – стояла я на своем. – Я не признаю подобных суеверий.
Услышав мои слова, все трое перепугались и закричали в один голос:
– Не смей так говорить!
– Мы живем в век науки, как можно верить во всякую чертовщину? – не сдавалась я. Гости еще больше рассердились.
– Ну-ну! А раньше бывало такое, чтобы за один день на тебя обрушилось столько несчастий сразу?
Я задумалась. Вообще-то, со мной бывало всякое. Бывало, что я мучилась от аллергии, у меня воспалялись глаза, меня тошнило, я теряла сознание, у меня болел живот, после занятий спортом бывали небольшие кровотечения. Я всегда умудряюсь пораниться, когда режу овощи.
– Бывало, но не в таком масштабе. Малые недуги, конечно, случались, – призналась я.
– Вот именно. Это проклятие бьет по слабым местам в организме человека, так что малые недуги превращаются в демонов, отнимающих жизнь, – объяснили наши друзья. – Когда вода из кофейника залила конфорку… неужели ты до сих пор считаешь, что это простое совпадение?
Возразить мне было нечем. Я показала им свою покалеченную ладонь.
В последние дни в голове моей крутится одна мысль, которую я никак не могу отогнать.
– Знаешь, – тихо сказала я Хосе, – быть может… Быть может, подсознательно я ищу смерти.
Услышав это, он ужаснулся.
– Я просто хочу сказать, что, несмотря на все старания приспособиться к жизни в пустыне, я чувствую, что дошла до точки.
– Сань-мао, но ты же…
– Нет, я вовсе не отрекаюсь от любви к пустыне. Но в конце концов, я всего лишь человек, у меня бывают моменты слабости…
– Ты варила кофе, а я об этом не знал. Потом я кипятил воду и не заметил, что кофе залил конфорку. Если следовать твоей логике, выходит, что я подсознательно пытался нас убить?
– С этим надо идти к специалистам-психологам. Мы так мало знаем о собственной душе…
Уж не знаю почему, но эта тема всегда вызывает у людей уныние. Больше всего на свете люди боятся заглядывать в свои бездны. Я вздохнула и решила больше об этом не думать.
А подвеску, которая валялась у кровати, унес старый имам, или, как здесь говорят, сантон. При помощи ножа он вырезал подвеску из жестяной рамки. К нашему изумлению, внутрь медной подвески был вложен амулет – бумажка с рисунком. Увидев это собственными глазами, я похолодела, словно меня окатили ледяной водой.
Кошмарный сон закончился. Я еще не вполне от него оправилась. Друзья советуют мне пойти провериться, но я думаю, что теперь, когда все выяснилось, незачем понапрасну тревожить врача.
Сегодня – праздник окончания поста. За окном безоблачное чистое небо. Дует легкий ветерок. Лето прошло; в пустыне начинается чудесная осень.
Лесенка в небо
Как я научилась водить машину – вспомнить не получается, сколько бы я ни старалась. На протяжении многих лет, сидя на переднем сиденье, я внимательно смотрела, что и как делают водители, а потом и сама стала пытаться водить, когда представлялась возможность. Вот так незаметно и выучилась.
Я, знаете ли, совсем не из робкого десятка. Садясь в машину, я сразу же вежливо спрашиваю ее владельца: «Не позволите мне порулить? Обещаю, я буду очень осторожна».
Как правило, люди охотно отзываются на мою просьбу. Каким бы ни было авто – большим или маленьким, новым или старым, я никогда не злоупотребляю доверием его владельца, вожу предельно аккуратно и никогда не попадаю в аварии.
Тем, кто давал мне порулить своей машиной, никогда не приходило в голову задать мне самый главный вопрос. А раз никто не спрашивает, то и я благоразумно помалкиваю и еду себе молча куда надо.
Когда Хосе купил машину, я сразу влюбилась в своего нового «белого коня» и частенько ездила на нем в поселок по делам. Иногда я на белом коне встречала своего рыцаря после работы.
Вожу я уверенно, и никто никогда не интересовался, а есть ли у меня, собственно, водительские права. Незаметно для себя я угодила в ловушку самообмана и возомнила